— Вы, оказывается, любитель этих небольших загадок с числами? — насмешливо осведомился Ферма.

— Не совсем, однако, мсье Паскаль долго объяснял мне эту теорему, и, признаюсь, она меня заинтриговала. Но должен признаться, главным образом меня интересует, как вы сумели доказать ее.

— Существует несколько способов найти решение задачи, будь то математика… или криминальная история. Простейший метод — раздобыть очевидное доказательство, выявленное путем дедукции на основе неоспоримых фактов. Да только это не всегда возможно. Евклид первым предложил доказать, что существует бесконечное множество простых чисел, заранее зная, что это абсурд. Такой подход называется reduction ad absurdum, доказательство путем абсурда, когда некое положение становится верным при изначальном постулате, что оно ложно. Я же разработал иной метод, по-моему, столь же элегантный. Быть может, вы знаете: я увлекаюсь тем, что называю числом изменения количества относительно другого, образующего тангенс кривой.[87] Я попробовал применить его к теореме Диофанта и достиг поставленной цели. Мне удалось доказать, что не может существовать никакого триплета в кубе, никакого триплета в четвертой степени, и так далее. Путем индукции я обобщил мое заключение. Правда, оно оказалось довольно длинным. Я начал было записывать его на полях моей книги «Арифметика» Диофанта, но прекратил за недостатком места.[88] Все изложено на этих листочках.

Он указал на толстую пачку бумаг, лежащую на одной из полок его библиотеки:

— Можете забрать их, если хотите. У меня, конечно, где-то осталась копия.

Пьер де Ферма передал Луи для Паскаля свое решение теоремы Диофанта, иными словами, примерно двести рукописных страниц, а кроме того, пообещал прислать вечером во дворец Кастельбажак несколько примеров шифровальных кодов. Беседа была завершена. Луи рассыпался в благодарностях и покинул математика.

В сопровождении безмолвного Гофреди Луи возвращался во дворец. Сердце его переполняла радость. Он привезет Бриену шифровальный метод, который значительно усилит безопасность секретных депеш. Антуан Россиньоль сумеет усовершенствовать его, и, вкупе с корпусом гонцов Мориса де Колиньи, переписка Мазарини с полномочными представителями в Мюнстере станет абсолютно надежной.

И, как венец его трудов, он отдаст Паскалю решение теоремы Ферма. Положительно, поездка оказалась на редкость удачной. Теперь Луи думал только о возвращении домой и о счастье вновь увидеть Жюли.

Что до Фонтрая, все его козни в очередной раз завершились крахом.

Во дворе дворца Кастельбажак они убедились, что их карету завели на конюшню и поставили впритык к маленькому плетеному экипажу. Луи объявил Гофреди, что завтра, в понедельник, они уезжают. И старый рейтар должен вывести карету, как только встанет.

В это время они увидели, как по лестнице угловой башни поднялся Шарль де Бреш с любезной улыбкой на устах.

— Ваши встречи оказались удачными, мсье?

— В высшей степени, друг мой. Мы сможем выехать завтра, если вы завершили свои дела.

— Я получил, наконец, все свои книги, сейчас я вам их покажу. К тому же книготорговец предложил мне очень хорошую цену, когда узнал, что я живу во дворце мадам д'Астарак. Все благодаря вам!

Луи смертельно побледнел, и его пронизала ледяная дрожь.

— Как вы сказали? — прошелестел он бесцветным голосом. Бреш, казалось, удивился вопросу:

— Мне предложили очень хорошую цену…

— Нет, вы упомянули мадам д'Астарак, — резко перебил его Фронсак.

— В самом деле, это девичья фамилия мадам де Кастельбажак. Горничные по-прежнему ее так называют. Она дочь барона де Фонтрая. Он был сенешалем Арманьяка, а мать ее из рода Монтескье, как мне сказали. Мадам д'Астарак пользуется большой любовью и уважением, как и ее брат, маркиз де Фонтрай, который живет в Париже.

Луи словно оцепенел, слушая эти объяснения. Когда Бреш умолк, он почувствовал головокружение, и в мозгу у него все смешалось. Наконец он пролепетал:

— Вы уверены в том, что говорите?

— Конечно, — удивился книготорговец, заметив бледность собеседника. — Спросите у Жанны или Клеманс, если не верите мне!

— Подождите минутку! — выдохнул Луи. — Мне… мне нужно пройтись…

Он вышел со двора вместе с Гофреди. Ему хотелось удостовериться в том, что Бреш не ошибается, но в глубине души он уже знал, что это правда.

Недаром лицо мадам де Кастельбажак показалось ему таким знакомым! Она была похожа на маркиза де Фонтрая, которого он видел всего дважды, когда тот хотел убить его. Разумеется, лицо маркизы было гораздо приятнее отвратительной физиономии Фонтрая, но черты и выражение — те же, и кожа такого же оттенка.

— Нужно бежать, мсье, — объявил Гофреди. — Если останемся — погибнем. Письмо, которое дал вам мсье де Лион, несомненно, содержало инструкции против нас. Маркиза, должно быть, уже наняла нескольких головорезов, и сегодня вечером мы окажемся в их власти. И на помощь нам никто не придет!

— А вдруг Бреш ошибся? Я должен знать наверняка, — сказал Луи. — Пойдем в кармелитскую церковь, скоро вечерняя служба.

Монастырь был в нескольких шагах. Церковь имела портик в пять туазов шириной, который открывался на Гранд-Рю. Они вошли. Неф был поперечным, то есть находился под прямым углом к хорам. Вероятно, было еще рано, церковь оказалась пуста. Они пересекли неф и дошли до больших яслей, установленных к Рождеству, а затем направились в прилегающую внутреннюю галерею. Она была двухэтажной, с парными мраморными колоннами на первом этаже, поддерживающими аркады.

Луи заметил двух монахов, которые вели негромкий разговор, и подошел к ним.

— Отец мой, — обратился он к более пожилому, устремившему на него вопросительный взор, — я в вашем городе только проездом, но хотел бы сделать пожертвование вашей церкви, для ваших бедняков.

— От имени наших прихожан благодарю вас, сын мой.

Луи вручил ему четыре золотых экю с солнцем и добавил:

— Я католик, искренне почитающий Деву Марию, отец мой. Живу недалеко отсюда, у мадам д'Астарак, которая, увы, хоть из моей семьи, но приняла гугенотскую веру. В обмен на этот дар помолитесь за спасение ее души.

— Изабо де Кастельбажак могла бы стать святой женщиной, если бы покаялась, наконец, в своих заблуждениях, — сурово ответил священник. — Однако я вознесу молитву, чтобы Господь наш просветил ее.

— В Париже мне довелось встретиться с ее братом, — вставил Луи.

Второй монах поморщился:

— Луи д'Астарак, виконт де Фонтрай и маркиз де Мартан! Мы здесь его совсем не видим. Этот человек не верит ни во что! Любая религия для него враг, а не утешение. Но не отец его в том виноват. Барон де Фонтрай, сенешаль Арманьяка, братья его и сестры были протестантами, однако в 1618 году супруга его Маргарита де Монтескье и ее сестра обратились в католичество. Сенешаль сделал то же спустя несколько дней. Увы, сын Астарака отказался отречься. Две его сестры какое-то время колебались, затем Изабо вышла замуж за гугенота и укрепилась в своей ложной вере.

— Я знаю, отец мой, все это весьма печально. Помолитесь же за ее спасение.

Луи осенил себя крестом, еще раз поклонился и вновь вошел в церковь. Гофреди по-прежнему неотступно следовал за ним.

Теперь, когда первый шок прошел, Луи обдумывал последствия этого открытия.

Итак, Юг де Лион заманил его в ловушку! Секретарь Мазарини всегда был сообщником маркиза де Фонтрая! Он подло изменил своему господину и благодетелю! Означало ли это, что Луиза Муайон и ее братья также служили маркизу? Очень вероятно… Вместе с тем она, без всякого сомнения, спасла жизнь и ему и Гастону. Стало быть, она могла и не знать о предательстве Юга де Лиона.

А вдруг она работает на голландских протестантов? Фонтрай действовал в пользу Испании, и Луи вспомнил, что Бриен сказал ему: Голландия и Испания желали заключить сепаратный мир, пусть даже и за счет Франции.