Как всегда при въезде в Париж, Луи размышлял о том, насколько этот город похож на зловонную клоаку: улицы заполнены нечистотами, а переулки утопают в дерьме. Как и сами жители.

Наконец они въехали на улицу Катр-Фис, где находились контора и дом его отца.

Контора Пьера Фронсака, одна из самых процветающих в Париже, была некогда укрепленной фермой, которая располагалась за крепостными стенами, возведенными Филиппом-Августом. Целиком построенная из камня, она выделялась своей мощью среди прочих домов квартала — за исключением, разумеется, нового дворца Гизов, возвышающегося напротив.

Выходивший на улицу фасад был частью старой крепостной стены, полностью закрывавшей внутренний двор, куда можно было попасть через единственные ворота. Во двор выходили лишь редкие и очень узкие оконца бывшего укрепления — все с крепкими железными решетками или с дубовыми ставнями.

Жилое помещение состояло из трех этажей. В дом попадали через старший вестибюль, откуда вверх вела прямая крутая лестница. Слева от вестибюля располагались большая кухня, службы, хранилище для овощей, помещение для стирки, а также громадная общая зала. С другой стороны лестницы находились каретный сарай, конюшня и сеновал.

На втором этаже была анфилада из несколько комнат. Слева от лестницы — библиотека, зала для приемов, которую использовали также для торжественных обедов, и собственно нотариальная контора. Последняя представляла собой длинную галерею без окон, с полками на стенах, где лежали сумки и пыльные досье. Здесь от рассвета до заката трудились несколько писцов. Жан Байоль, старший клерк, присматривал за этим маленьким мирком и руководил всеми работами.

Справа от лестницы находились большой кабинет Пьера Фронсака, комната для архивов и небольшой чулан без окон, служивший кабинетом для Луи, когда тот еще был нотариусом.

По бокам дома возвышались две угловые башенки с винтовыми лестницами, которые, проходя через кабинет мсье Фронсака с одной стороны и библиотеку с другой, поднимались на третий этаж и спускались на первый, причем лестница мсье Фронсака выходила во двор, а библиотечная — на кухню.

Пьер Фронсак сидел в своем кабинете вместе с Жаном Байолем, маленьким человечком с гладким лицом, тусклыми волосами, невыразительным лицом и в скромной одежде. Хотя старший клерк отличался большими познаниями, проницательностью, умением держать язык за зубами и редкой работоспособностью, внешне он производил впечатление личности бесцветной и малозначительной. Оба изучали документы, касавшиеся особо сложного дела о наследстве.

— Что это за шум во дворе, мсье Байоль? — спросил нотариус, услышав стук конских копыт и звяканье железа.

Байоль подошел к крошечному окну, в сущности, бойнице, и посмотрел вниз. Внезапно лицо его осветилось, хотя ответил он нотариусу совершенно равнодушным тоном:

— Ваш сын, мсье! И мсье Гофреди, который только что спешился. Он экипирован так, словно собрался на войну с варварами! Это его оружие звякает.

— Мой сын!

Нотариус встал, словно ужаленный, и устремился к окну, бесцеремонно отстранив беднягу Байоля. Во дворе он увидел Гофреди, прижавшего к груди одного из братьев Бувье, тогда как Луи целовался со вторым.

Гийом и Жак Бувье были старыми солдатами. На службе у нотариуса Фронсака в их обязанности входило очищать двор от навоза, который оставляли лошади посетителей, и защищать дом вместе с его обитателями в случае нападения. Хотя оба брата достигли уже преклонных лет и изрядно отяжелели, силу они сохранили могучую и отличались редкой свирепостью в бою.

Пьер Фронсак, обрадованный неожиданным приездом сына и одновременно встревоженный его появлением вместе с Гофреди, но без супруги и даже без кареты, тут же направился к винтовой лесенке в углу, чтобы спуститься во двор.

Но в тот момент, когда он открывал дверь, ведущую в башенку, перед ним предстал сын, искрящийся радостью и запыхавшийся от того, что взлетел вверх, перескакивая через четыре ступеньки.

— Луи!

— Отец!

Они крепко обнялись, с любовью глядя друг на друга.

— Что-то случилось, сынок? — спросил Пьер Фронсак, который отличался склонностью видеть все в мрачном свете.

— Ничего серьезного, отец, уверяю тебя. Я только что прибыл в Париж в карете мсье Ле Телье, который заехал за мной в Мерси. Улица Тампль была слишком загромождена, поэтому я прыгнул на лошадь за спину Гофреди. Мне придется провести в Париже несколько недель, возможно, даже два-три месяца.

Он повернулся к старшему клерку со словами:

— Жан, как мне приятно видеть вас!

— Мне тоже, мсье шевалье, — ответил Байоль своим обычным бесцветным голосом. И тут же обратился к нотариусу: — Мсье Фронсак, я могу взять с собой досье, над которым мы работаем, и подготовить записку по этому делу о наследстве, если вы не против.

— Берите, Байоль, у меня нет никакого настроения заниматься этим сейчас, и я вам полностью доверяю.

Старший клерк бесшумно вышел.

— Ле Телье заехал за тобой в Мерси? — с тревогой спросил, Пьер Фронсак. — Что это значит?

— Ничего серьезного, говорю тебе, я должен еще раз помочь монсеньору Мазарини, — со вздохом произнес Луи, но горящий взор выдал его истинные чувства.

— А Жюли?

— Вскоре последует за мной. Мой отъезд был стремительным, поскольку завтра мне нужно быть в Пале-Рояле вместе с Гофреди. Не могли бы братья Бувье отправиться за ней? Я не хочу, чтобы она путешествовала без охраны.

— Разумеется! Они будут в восторге от этой поездки. Вооружатся до зубов и вообразят, будто снова выступили в поход! Надеюсь, вы остановитесь у нас?

— Не знаю. Я подумал, что могу снова занять мою старую квартиру на улице Блан-Манто, которая сейчас, полагаю, пустует. Но Жюли возьмет с собой горничную, так что там нам будет тесно вместе с Гофреди и Никола.

— Вы устроитесь в библиотеке. Я прикажу достать кровать из чулана. В твоем бывшем кабинете положат соломенный матрас для Гофреди с Никола. А горничная Жюли разделит кровать с нашими двумя служанками, на чердаке. Они немного потеснятся, но зато спать так им будет теплее!

Конечно, дом был велик, но в нем обитало столько людей! На третьем этаже нотариус с супругой занимали спальню, прихожую и небольшую гостиную, где иногда ночевал Дени, брат Луи, пансионер Клермонского коллежа. Две другие большие комнаты, справа от лестницы, служили пристанищем управляющему Ришпену и Жану Байолю. С ним жила его сестра, старая дева, которая следила за бельем во всем доме.

Поэтому привратник и сторож, равно как и горничные, теснились на чердаке, в холодных клетушках без окон.

— Думаю, Жюли удовлетворится таким решением, — сказал Луи. — В любом случае мы вряд ли задержимся дольше чем на месяц или два.

— Я завтра же пошлю братьев Бувье в Мерси. До воскресенья они вернутся вместе с Жюли и Никола. Тем временем я займусь вашим обустройством вместе с Ришпеном.

— А я пойду поздороваться с матушкой.

— Она в спальне вместе с сестрой Байоля. Они отбирают простыни на штопку.

На следующее утро шел слабый дождь, и Луи был этим крайне расстроен. Во-первых, потому что братья Бувье собирались выехать в Мерси, а дождливая погода могла превратить обычное путешествие в восемь лье в устрашающее предприятие. Во-вторых, потому что он взял с собой в Париж очень мало одежды.

В его дорожной сумке был лишь один атласный камзол со сборчатым поясом и штаны из того же материала, которые обошлись ему в пятьдесят ливров. Он только что надел их, и уличная грязь могла безнадежно испортить его единственный костюм.

Спал он в библиотеке, где управляющий Клод Ришпен установил кровать с занавесками. Днем сюда должны были принести другие предметы меблировки, чтобы сделать пребывание супругов более удобным.

Распорядившись насчет горячей воды, Луи подровнял бородку и усы при свечах, затем спустился на кухню, где ему подали на завтрак миску тыквенного супа, варенье и хлеб из Гонеса.[12] Матушка его уже находилась на кухне и вместе с мадам Малле и Ришпеном составляла список того, что следовало купить на малом рынке Тампля.