Кит? В чем дело? Увы, горькая правда состояла в том, что, в довершение ко всем прочим несчастьям, Киту случалось страдать от последствий насильственных преступлений. При взгляде на него едва ли не слышалось его угрюмое пояснение: «Мне случалось страдать от последствий насильственных преступлений». У насильственных преступлений бывают последствия, и они весьма тягостны. В этом можно не сомневаться. Посмотрите: ведь наихудшие из них способен был ощущать даже Кит. Последствия насильственных преступлений должны быть очень значительны, чтобы пробиться к восприятию людей наподобие Кита, которые и без того всегда чувствуют себя препаршиво. Вот он снова икнул, и собака отозвалась лаем, а он икнул в ответ, и Кэт окликнула его, и все это было так мерзко, так низко — пытаться переикать старого пса, лежа под одеялом табачного дыма в свете низко висящего солнца.
Участвуя в насильственном преступлении, Кит кое-чем рискнул. По меньшей мере в трех или четырех смыслах Кит рискнул временем. В напряженность скудных сорока пяти минут втиснуто было столько надувательства, сколько хватило бы на многие дни; и теперь то время, которым он рискнул, вычиталось из настоящего. Будучи азартным игроком, Кит поставил эти часы на кон — и потерял их. Он проиграл. Не все, потому что думал, что сумеет из этого выпутаться и не станет трогать то время, что измеряется в годах. Но он не выиграл. Те часы, которыми он рискнул, куда они делись?
Все это дело с самого начала было фарсом. Никогда ничего не предпринимай с нашими цветными братишками, говорил себе Кит. Следует указать, что в этом запрете не было ничего от расовой нетерпимости. Это было все равно что сказать: никогда не езди по Голборн-роуд в пятницу или в субботу после полудня. Мусоровозы, блин. Грузовики, из-за которых случаются пробки. Поезжай-ка лучше по Ланкастер-роуд, там — проскользнешь. Здравый смысл. У Кита не было предрассудков. Не извольте беспокоиться. У Кита полно было приятелей-иностранцев: он верил, что для образования мира потребны все породы людей, какие только есть на этом свете. Взять хотя бы Ярослава с его лошадиными зубами, поляка по происхождению. Взять Ходока Бёрка, вскормленного на чистейшем ирландском рагу. А Понго был уроженцем Корнуолла. Нет, Киту по нраву были все типы, все сорта мужиков, точно так же, как и все типы женщин — всех цветов кожи, всех вероисповеданий. Взять Балкиш и Манго, Лизу и Игбалу. Взять Телониуса. Под конец, однако, Кит в полной мере прочувствовал мудрость традиционного взгляда: когда доходит до работы, то от всей этой черномазой братии толку не больше, чем от пепельницы на мотоцикле. Вот так же и черного дартиста не спутаешь с белым. Вся искренность на свете — пожалуйста. Но ни малейшего признака клиницизма.
Их план был обманчиво прост. Лилетта, мамочка Телониусовых детей, работала уборщицей — но нигде не задерживалась слишком долго. Как только кто-либо из хозяев находил, что пришло время доверить ей ключ от входных дверей, Лилетта находила, что пришло время доверить его Телониусу (который изготовлял его копию), а на следующий день уволиться. А на следующую ночь, в первые часы после полуночи, Телониус останавливал свою машину где-нибудь неподалеку… Телониус, казалось, оскорбился, когда Кит мягко намекнул ему, что мусора скоро разберутся, что к чему.
— Ни один мусор не знает, что такое дерьмо, — сказал он. — Это неиссякаемая жила. Это, мужик, будет приносить хлебушек очень долго.
— Ясен пень, — примирительно сказал Кит.
Как и намечалось, Кит появился в «Голгофе» вскоре после девяти. Телониус, как и намечалось, был уже там. Совершенно необычным и мало воодушевляющим явилось то, что Телониус был пьян. «Дивео, — сказал Телониус. — Девио». Он пытался сказать «видео». Прошел еще один ощутимый промежуток времени, пока Телониус пытался произнести слово «цифровые». Ладно, коль на пенни в деле, подумал Кит (достаточно пророчески), то и фунтом поступись. На улице Телониус трясущейся ладонью указал на свою новую машину — приземистую «мини» каштанового цвета, автомобиль с двигателем повышенной мощности, спаренными фарами, изготовленными на заказ хромированными крыльями и затемненными стеклами. Неосторожно, подумал Кит, наклоняясь и влезая внутрь.
— Здесь, братан, мы не очень-то разживемся цифровыми видео, — сказал Кит, довольный, по крайней мере, тем, что его «кавалер» избавлен от участия в подобной миссии. — А что с твоим БМВ?
— Пришлось с ним расстаться. Пришлось, мужик, с ним расстаться.
Кит кивнул. Вон как оно выходит. На покупку этого БМВ у какого-то кидалы Телониус истратил все до последней пятерки из последнего своего обильного урожая. Через пару дней ему не на что было купить для машины и литр бензина, не говоря уже о ремонте и запчастях (в том числе и новом двигателе), о которых БМВ просто криком кричал. Так что он продал его обратно тому самому кидале — изрядно при этом потеряв. И что же он сделал с оставшейся суммой? Взял эту лоханку на колесах, которая так и бросается в глаза, да еще новую шубу. Новая шуба уже собирает масло в багажнике «мини», а у Телониуса нет денег, чтоб отдать ее в чистку. Вон как оно выходит.
— Пятнадцать минут, — говорил Телониус сонным голосом, — и мы вернемся в «Черный Крест» богатенькими. Вот же сучара!
— Что такое?
В машине не было бензина.
И ни у кого из них не было денег. Ни гроша.
Так что им пришлось довериться «кавалеру», чтобы добраться до темного угла в стороне от Тэвисток-роуд. По дороге Телониус в очередной раз излагал свои мечты о раннем уходе на покой: о предваренном телеграммой возвращении — в сопровождении блондинки — в Санта-Лючию, на землю его предков; о вилле в стиле ранчо, частном пляже, гладкой, словно бы отполированной вертолетной площадке. Когда они прибыли, не было ни луны, ни уличных фонарей, а облака нависали над головой, как низкий потолок. Замок с готовностью поддался ключу Телониуса.
— Верняк, — сказал Кит.
Им было невдомек, что то самое место, которое они собирались обокрасть — магазин и квартира над ним, — неделей раньше уже обокрали: да, и еще за неделю до того. И — еще неделей раньше. Его обокрали подчистую. В самом деле, кражи со взломом, если рассматривать их с позиций дарвинизма, явно приближались к кризису. Воры-взломщики обнаруживали, что почти все уже разворовано. Воры-взломщики то и дело сталкивались друг с другом, наступая на пятки другим взломщикам. На крышах и на ступеньках, на стонущих пожарных лестницах образовалась настоящая давка воров-взломщиков. Взломщика обворовывал свой же брат взломщик, и приходилось отвечать тем же самым. Наворованное добро кочевало из квартиры в квартиру. Возвращаясь после кражи со взломом, взломщики обнаруживали, что они обворованы, и зачастую как раз тем взломщиком, которого только что обворовали они! Как можно было преодолеть этот кризис в кражах со взломом? Его можно было бы преодолеть в том случае, если бы достаточное число воров-взломщиков сочли кражи со взломом напрасной тратой времени и прекратили бы ими заниматься. Тогда на какое-то время кражи со взломом снова стали бы стоящим занятием. Но у воров-взломщиков было много времени, которое они могли тратить впустую — это было единственное, чем они располагали в избытке, и девать его им было больше некуда, — поэтому они попросту продолжали заниматься кражами со взломом.
— Сучара! — сказал Телониус.
— Что опять?
— Фонарь не фурычит!
Какое-то время они рылись во всяком мусоре при свете Китового «ронсона». Телониус нашел сейф, взломал его и торжествующе выдернул оттуда пригоршню обеденных талонов.
— Талончики, мужик. Обеденные талончики.
— Погоди-ка, — сказал Кит, шаря вокруг уже попривыкшими к темноте глазами. — Знаю я это заведение. Это же фуфловый угловой магазинчик, только и всего. Нет здесь никаких видео, и вообще ловить нечего. Здесь только и есть, что куча этих сраных пирогов со свинятиной!
Телониус надеялся — или предсказывал — или, по крайней мере, утверждал, что хозяев, когда они сюда проникнут, дома не будет, что будут они в это время наслаждаться бархатным сезоном на западном побережье Англии. Как же тогда получилось, что они услышали шаги, раздавшиеся этажом выше, и звуки раздраженного спора? Хозяева, конечно, никуда не уехали: изрядно обнищав из-за недавних краж со взломом, они остались дома. Телониус поднял взгляд. «Драаценности, мужик, — сказал он со внезапным спокойствием глубокого вдохновения. — У ней драаценностей куры не клюют». Он нырнул в заднюю комнату и длинными бесшумными прыжками поднялся по лестнице. Действуя чисто инстинктивно, Кит медленно набил карманы сигаретами. Затем подошел к парадной двери и открыл ее, прислушиваясь к своим чувствам. Вниз по Ол-сейнтс, мимо «Аполлона», струились толпы народа, совершенно черные на фоне уличного освещения. Кит высунул голову и взглянул на вывеску магазина. Ну да, точно. «Н. Полак», мрачно возвещала вывеска. Молочные продукты из Корнуолла. Кондитерские изделия. Периодика. Точно-точно: таблоиды, упаковки с пирожными, молочные пакеты. Делами здесь заправляла пожилая польская чета, с выражением глубокого уныния и неприветливости на лицах. Типичный угловой магазинчик: в нем никогда не было ничего такого, что могло хоть когда-нибудь кому-нибудь понадобиться. Да здравствуют универсамы стандартных цен и экономические! Кит прикрыл дверь. Затем, проверив на целлофане дату «Употребить до», в задумчивости принялся уплетать пирог со свининой.
