Остается не совсем понятным, почему Лизе пришлось ВЕСЬ первый период родов пролежать под капельницей. Но, наверное, раз врач принял такое решение, значит, оно было единственно верным. Но вообще считается, что окситоцин провоцирует гораздо более сильную боль, чем при естественных схватках. К тому же, простимулированные окситоцином сокращения наступают внезапно, не позволяя роженице к ним подготовиться, они идут чаще и длятся дольше. Все это в полной мере и пришлось пережить Лизе.

К потугам она была уже в состоянии аффекта. Эффективно тужиться не получалось, поэтому Лизин врач – огромный колоритный грузин – навалился ей на живот и прямо-таки выдавил девочку.

Ксюшу тут же положили маме на живот. Для только что вынутого из утробы новорожденного она была очень симпатичной и чистенькой. Саша стал ее фотографировать. И Лиза лежала и не могла поверить, что все позади. Как и я, она испытала огромное чувство облегчения. Но не более того.

После родов предстояла еще неприятная процедура наложения швов. Лиза вспоминает, что было больно, но для нее в тот момент «это было уже не важно».

Лизины роды длились 8 часов. Врач в итоге квалифицировал их как тяжелые. Вот ведь как бывает: вроде будущие родители обо всем позаботились, выбрали подходящее медицинское учреждение, нашли общий язык с доктором, обговорили с ним все необходимые детали, а все равно жизнь приготовила сюрприз. В виде тяжелых родов и не самых счастливых воспоминаний о них.

О том, что роды уже начались, Лана с удивлением узнала – где бы вы думали? – во время планового осмотра в роддоме, с которым она заключила контракт. В тот момент у нее было 38 недель. Врач пощупала-пощупала и нащупала открытие шейки матки в два пальца. Батюшки, пациентка-то уже рожает. Естественно, ни о каком возвращении домой не могло быть и речи. Лану оставили в роддоме.

Хоть Лана и мечтала побыстрее родить, но была застигнута такой новостью врасплох и выглядела растерянной. Старательно собранный «пакетик на роды» остался дома. У Ланы с собой не было даже тапочек, не говоря уже про зубную щетку и туалетную бумагу.

Тапочки выдали в приемном отделении. И повели проводить необходимые перед родами процедуры. Лана чувствовала себя загнанной ланью, арестанткой в тюрьме и партизанкой на допросах в гестапо в одном флаконе. Ее охватила тоска, невероятное чувство одиночества и страха. Идти никуда не хотелось. А хотелось убежать домой к мужу.

В дородовом отделении Лане сделали УЗИ. Обследование ничего «такого» не выявило. Решили «в довесок» сделать и электромониторинг. Монитор схваток не показал. Боли тоже не было. Лана еще больше приуныла.

Вечером у нее что-то подозрительно потекло по ноге (слизистая пробка иди воды? Не разобрать!). Лана обрадовалась: ну хоть что-то! Потом к ней в палату подселили еще одну будущую мамочку, и стало уже не так страшно, грустно и тоскливо.

Утро принесло приятное известие – открытие уже три сантиметра. Хотя схватки по-прежнему не ощущались. Все, началось! Ура! Страх исчез окончательно. Ему на смену пришли восторг и любопытство. Как «оно» все пройдет?

Лана позвонила Мише: «Рожаю! приезжай!» И торжественно, с гордо поднятой головой отправилась в родблок.

Судя по Ланиным рассказам, родовое отделение в 8-ом роддоме такое же, как и в моем – 72-ом, – длинный коридор, с одной стороны которого просторные стеклянные боксы для рожениц, с другой – боксы для новорожденных. Первое, что Лана увидела в родблоке, была девушка в соседнем боксе. У той, судя по всему, полным ходом шли схватки. Девушка монотонно мерила шагами помещение, время от времени хваталась рукой за спинку кровати и сгибалась в три погибели. Лана еще тогда подумала: «Да, девчонка мается, но ничего – жива же!» Это внушило оптимизм.

Часы показывали одиннадцать утра. К Лане пришла ее врач, проткнула плодный пузырь. И только после этой процедуры начались схватки. Болезненные, но вполне терпимые. Лане было интересно, что же будет дальше? Ей, как пациентке по ДМС, тут же предложили обезболивание. Но она отказалась, решила погеройствовать.

Роженица в соседнем боксе все чаще корчилась от боли, но Лане в тот момент было ее не понять. Через некоторое время соседку перевели на кровать Рахманова – начались потуги. Лане было как-то неловко смотреть на чужие роды, но любопытство просто распирало. И она все равно подходила к стеклу, чтобы подглядеть, как там дела.

Приехал Миша. Лана повеселела. Сила схваток еще позволяла ей чувствовать себя неплохо. В промежутках она пела песни, хихикала и радовалась тому, что муж рядом. С ним она чувствовала себя очень комфортно.

Где-то полпервого схватки вдруг стали очень сильными. Геройствовать враз расхотелось, но увы! Анестезию делать было уже поздно. К тому же именно в этот непростой момент Лану «пристегнули к монитору» – стали делать электромониторинг. На самом деле, это очень трудно – в самый тяжелый период родов быть ограниченной в движениях и не иметь возможности принять удобную позу, чтобы пережить сильную схватку. Это настоящее испытание.

В час дня врач зафиксировала полное открытие шейки матки, но тужиться Лане не хотелось. Она все еще страдала от боли. Но потом опытным путем поняла – на потугах боль уходит.

Михал Михалыч родился в полвторого пополудни и оказался крепким парнишкой. Лана, конечно, была очень довольна. Но никаких особых эмоций (ах и ох!) не испытала – ни счастья, ни восторга, ни облегчения. Все то же любопытство. Лана смотрела на все происходящее как будто со стороны, как будто не она родила этого чудного мальчонку. Она боялась ПОВЕРИТЬ в то, что теперь она – мама. Что шесть лет отчаянных попыток родить безвозвратно ушли в прошлое. Что их с Мишей жизнь обрела новый смысл, и что это уже навсегда. После стольких лет бесконечных походов по врачам в это действительно невозможно было поверить.

Лана боялась радоваться, боялась окунуться в состояние эйфории, боялась ликовать. Ей понадобилось без малого полгода, чтобы до конца поверить в рождение собственного ребенка и ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ почувствовать долгожданное счастье.

...«Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь...» Вот так и роды могут начаться «нечаянно», когда ты ожидаешь от жизни чего угодно, но только не их.

Помните, во второй главе я рассказывала про свою коллегу Оксану, которая узнала, что ждет ребенка только на третьем месяце? А все потому, что поначалу у нее, как обычно, шли месячные. Так вот из-за этого нетипичного обстоятельства с датой родов у Оксаны возникли нешуточные сложности. Разные врачи называли разные даты. Причем разница была не в нескольких днях и даже не в паре недель. Расхождение в сроках достигало полутора-двух месяцев! Согласитесь, это совсем не смешно, если сплошь опытные специалисты не могут сойтись во мнении, когда твой ребенок появится на свет.

По УЗИ тоже никак не удавалось скорректировать срок. Неизменно Оксане писали в карте «крупный плод!!!» (именно так, с тремя восклицательными знаками), но продолжали ставить несоответствующие размеру ребенка сроки беременности. Гинеколог, которая вела Оксанину беременность, заверяла ее, что родов надо ждать не раньше начала мая. И даже то, что к тому моменту Оксанин малыш достигнет в утробе просто гигантских размеров, не поколебало ее уверенности. Кроме того, она не восприняла всерьез результаты последнего УЗИ, которое Оксана не поленилась и отправилась делать в ЦПСиР. Там именитый профессор высказал свое авторитетное мнение и поставил роды на конец марта.

– Что эти профессора понимают? – фыркнула гинеколог. – Они сплошь теоретики, а мы тут – практики.

5 марта Оксана ушла в декрет. Тут же заключила контракт с московским роддомом. И со спокойной душой уехала на две недельки погостить к родителям в маленький город Торжок.

14 марта, в воскресенье, вся страна выбирала президента. Днем Оксана с родителями пошла голосовать, по пути они встретили давних знакомых и после выполнения гражданского долга шумной компанией вернулись домой. Накрыли праздничный стол, вкусно пообедали. К шести часам вечера гости дисциплинированно разошлись, и в квартире наступила привычная тишина.