Наконец, волхвы замкнули круг за дуэлянтами, отошли подальше, и по хлопку в ладоши хозяина — князя Лихомира, поединок начался.

Ингвар показал себя опытным воином. Он не ринулся быком вперед, как поступил бы только начавший тренировки, он не отпрыгнул назад, как сделал бы слабый духом. Нет. Он аккуратно сближался, сосредоточенно пытаясь прочитать в глазах своего противника-ромея о начале атаки. «И где тот глупый здоровяк? Простой противник, берущий своей силой? Совсем другой человек… Хм… Походе он не просто пешка. Быть может, на этой политической доске он фигура покрупнее… Надо попробовать оставить его в живых — неплохо заполучить обязанного себе бойца.»

Трибуны давно уже умолкли, взирая на происходящее во все большем напряжении.

Первое столкновение клинков было на первый взгляд очень простым. Примитивным. Просто, как для любых настоящих мастеров, в поединке махание руками-ногами-мечами-копьями — не главное. Победа одерживается еще до того, как начинается движение. Так и сейчас, оба соперника правильно прочитали замысли друг друга и нашли верное решение, поэтому булатные полосы просто высекли искры друг из друга, так и не попробовав живой крови. Воистину, воины были друг друга достойны.

Поединок длился уже очень долго. Целых десять минут. Может, для кого другого, для обычного человека, это время — миг, но только не тех, кто с напряением всех своих душевных и физических сил играл со смертью. За это время оба бойца просчитали бесчисленное количество атак, расшифровали тысячи финтов и построили сотни защит. Пот, несмотря на весьма и весьма прохладную погоду, обильно скатывался, на мощеный дубовыми плашками двор, воздух выходил из легких с хрипами, руки и ноги начинали подрагивать. И все бестолку.

«Ты отличный воин. Знаешь и умеешь много. Но увы, победа одерживается сначала в душе, а потом уже в поле! Коли ты ослабнешь духом — то проиграешь! А ты слишком молод, чувствуешь остро и сильно. Нет в тебе налета цинизма, который часто приходит с возрастом. Значит, можешь купиться…»

— Хороший ты воин… — с трудом прохрипел Руфус, разорвав дистанцию. Ингвар тоже был немного отдохнуть, поэтому сокращать ее не спешил. — Сдавайся. Тебе. Не. Победить.

— Ха!

— И. Знаешь. Почему? — Руфус вернул ухмылку Ингвару.

— Почему? — Ингвар почувствовал, что противник абсолютно серьезный, а не дразнит его, и тоже посерьезнел.

— А потому, что Ольга уже воспитывает нашего сына!

С тревогой наблюдавший за поединком отец Ингвара, услышав это, застонал, в предчувствие печальной развязки. Будь воин постарше, он бы мог вернуть подначку как-нибудь так: «Так ведь он еще не дожил до отрочества, и вряд ли доживет без отца». Будь мужчина чуть холоднее сердцем, он бы деланно равнодушно усмехнулся в ответ, и проговорил к примеру: «так ведь пока тебя не было, она времени не теряла и нашла утешения в… объятьях». Будь Ингвар чуть другим… Но он не был другим. И попался…

Как разъяренный бык он рванулся вперед, мечтая разорвать врага в клочья. Но даже сейчас, это оказалась не ошибка, а ловушка для противника, и Руфус в нее чуть не попался. В последний момент ромей разгадал ее и тут же придумал, как победить. Найти способ противодействия Ингвар уже не успел.

Для наблюдателей все произошло мгновенно. Рев и рывок Ингвара вперед. Быстрые, невидимые неопытному глазу удары, распознаваемые только по звуку сталкивающихся клинков. Быстрый поворот ромея вокруг себя и рывок за спину противнику. Не для того, что рубить спину, а просто разорвать дистанцию. Рубить уже незачем. Там, за спиной, с колотой раной в правую ключицу и разрубленном до кости правым бедром Ингвар падает на землю.

«Победа!» — подумал Руфус.

И в мгновение победа для него чуть не обернулась поражением…

Злую шутку сыграли с Руфусом его рефлексы, рефлексы гладиатора. Ведь на арене мало просто победить, это для новичков и для дешевых гладиаторов, которые на играх расходный материал. Опытный гладиатор не только побеждает, сколько делает это красиво, эффектно, зрелищно! Ведь именно это и делает его знаменитым любимцем публики, и, соответственно, продлевает жизнь! Вот и сейчас, как только противник упал, Руфус по привычке отступил на шаг и окинул взглядом отсутствующие трибуны. И был немедленно наказан. Ведь в поле нет иных правил кроме правил самих Богов. Все что происходит там — под Их доглядом.

Княжич приподнялся на раненной правой руке и почти в упор метнул кинжал в пах своему противнику. Увернуться на такой дистанции невозможно, но мастерство, как известно, не пропьешь. Руфус памятью тела, спинным мозгом, наверное, за доли мгновения принял правильное решение. Резкое, на гране порванных связок, движение бедрами, и кинжал попадает не туда, куда метил мстительный росс, а глубоко вонзается во внешнюю сторону правого бедра. От дикой боли Руфус зарычал в ярости, но удержать равновесие не получилось, и он полу-присел полу-упал недалеко от княжича.

Теперь на поле стало двое безногих.

Что ж, жалости у Руфуса и до этого не было никакой, но теперь было отброшено в сторону и желание заполучить должника. Не для того он так долго приводил себя в форму, чтобы первый попавшийся, пусть и такой, противник опять отправил его на больничную койку. Свистнул в воздухе пущенный опытной рукой верный клинок, и ухмыляющийся враг получил глубоко в левую глазницу металлическое украшение, непредусмотренное матерью-природой.

Хорошо, что недалеко ждал окончания поединка личный врач Руфуса — волхв Ярослав. Тому он еще больше стал обязан — вылечил его неприятную рану почти сразу же. Здоровье, как известно, никогда не бывает лишним, но сейчас оно особенно требовалось Руфусу. Предстоял тяжелый разговор с великим князем.

Лихомир сдержал свое слово. Мальчишка прибежал с вестью: «Князь ждет тебя в своих покоях» еще до того, как на ногу Руфуса наложили последний виток грубого холста, заменяющий здесь бинт.

— Ты думаешь, я буду пред тобой каяться? — вопросом прямо с порога озадачил Руфуса великий князь. — Не дождешься!

— Но почему? Чем я тебя настолько прогневил, что ты решил меня так подставить? Ведь это все твоя идея? Да. Твоя вижу…

— В частях ты умный, правильно догадался… Но в целом ты полный, просто былинный дурак!

— Чего…?!! — возмутился Руфус.

— И именно потому, что ты такой дурак, я с тобой сейчас разговариваю. Зародись у меня хоть один росток сомнения, что это не так, то ты трагически помер бы от ромейского яда, или же сдох бы на колу! — в ярости почти прокричал князь.

— Но я не понимаю…

— Вот я и говорю, дурак. Честный дурак… — так же быстро остыл Лихомир. Налил себе в кубок напиток из кувшина, медленно выпил и подчеркнуто аккуратно поставил обратно. — Поэтому и жив… Дурак!

— Но что же я такого сделал, что ты меня так поносишь словами?

— А ты не догадываешься? Что же ты сделал?

— Я, между прочим, освободил тысячи россов, среди которых было полно…

— Вот именно! Освободил тысячи! А сотни тысяч россов погибнут теперь в развязанной тобой войне!

— А что мне было делать? Бросить всех их, беспомощных, и сбежать с награбленным? Оставить их в рабстве? Ты вообще князь, знаешь, что это такое — ромейское рабство?

— Знаю. А еще я знаю, что такое — война на уничтожение, которую теперь развяжут ромеи. А бросать… Зачем бросать? Раз освободил то ты за них и несешь ответственность…Вот и отвел бы их куда нибудь…

— А то ты, князь сделал для того, чтобы твои люди стали свободными? Хоть что-нибудь сделал? А ведь я их привел, получается, чтобы ты их сманил? За «так»?

— Идиот. Думаешь я ничего не делаю? Делаю. Краду. Отбиваю помалу. Меняю. Собираю деньги и выкупаю… Рррр! — опять почему-то разъярился князь. — Купца я тут подобрал…! Тоже такого же…! Умника…!

— Так именно что же я сделал не так?

— Какого хрена ты вообще поперся в Киев? — прямо спросил князь. — Захотел подкинуть не проблем? Или ты ромейский подсыл, который так хитро поссорил наши страны? Точнее не поссорл, а дал повод для нападения? Причем, вполне честный повод!