— Кто это? Гете?
Конечно, в программе гимназии этот автор был. Но то, что «полагается» по программе, казалось мне скучным. Рохлзон прочитал вслух одно стихотворение Гете по-немецки. Я понял примерно половину. И — ахнул!
И начал приходить к Рохлзону ежедневно».
_________________________
й — ВРАГ ЛЮБОЙ СТИХИИ:
— Цивилизация и культура — это, в сущности, неуклонное (изо дня в день, из века в век) преодоление хаоса.
Для него не имеет значения то, что стихия порой выбрасывала его на «берег духовности». Минувшие годы для й — годы самопознания, жесточайшего контроля над собой. Я вижу сейчас уже результат: четкий график работы; груды черновиков; мысленные, а иногда и письменные «сценарии» отношений с людьми.
Рациональные построения критики находят и в пьесах й. Конечно, пьесам это — далеко не всегда на пользу.
______________________
Он, ничуть не стесняясь меня, «расщепляет» свое внутреннее «я» на отдельные составляющие. Непременен вопрос: «Откуда что появилось? Как связано с генами?»
_____________________
«…Тяга к духовности. Конечно, это от дедушки!
Мой дедушка — отец матери — был в городке частным учителем немецкого языка. Его приглашали заниматься с детьми богачей. (Тогда нередко бывало так: девочка не ходит в школу, но учится дома языкам и музыке). Дедушка не воспитывал меня, тем не менее я всегда подражал ему.
Если же взять семью, где я рос… Нет, ни у кого не было духовных интересов!
Отец — едва грамотен. Он мог занести в особую книгу расходы, записать, кто и сколько должен ему, кому и сколько должен он, мог подписать вексель, составить деловое письмо… В сущности, это все. Я никогда не видел, чтобы отец читал книгу. Разве что просматривал газету по вечерам.
В отличие от отца, мама книги читала. Какие-то сентиментальные истории, сказки.
И никогда не слышал я никаких «абстрактных», философских разговоров между родителями».
_______________________
«Отсюда — гены! — и мучавшие меня страсти.
Другой мой дедушка — отец отца — был мельник. Вместе с бабушкой он произвел на свет восемнадцать детей. Помню его уже старым, в костюме, измазанном мукой. Вот он приходит домой, а бабушка набрасывается с упреками:
— Опять девку мял на мешках!
Я — маленький, ничего не понимаю, переспрашиваю: «Почему надо мять девок на мешках с мукой?»
_______________________
Так заманчива для него сама идея пьесы. Идея мудрого воздействия на человеческие гены. «Однажды переделать и — все».
______________________
Слова Фицджеральда, в которых по-своему отражен путь всякого таланта: «Жизнестойкость — это не просто умение терпеть, это способность все начинать с самого начала».
Дело, однако, в том, чтобы понять: что такое «начинать с самого начала»?
й в последние пятнадцать лет жизни начал «с самого начала» лепить свой творческий облик. Но еще раньше он «с начала» лепит собственную жизнь.
— Хотите пример? Вот самый свежий. В истории моей болезни в 1985 году появилось категорическое: «исход неблагоприятен».
Чтобы победить смерть, он нашел новый образ и ритм бытия. 18 ноября 91 г. пробуем «реконструировать» вместе с ним этот путь.
__________________________
— Я НАЧАЛ ПЕТЬ ПО УТРАМ. Не знаю, как это получилось… Пришло откуда-то свыше. Однажды утром встаю, смотрю в окно: какой прекрасный день! (А день, между прочим, хмурый — гадость!) Выхожу на террасу, снова восклицаю про себя: какая красота! Удивляюсь: оказывается, я живу в чудном месте! Раньше никогда не замечал…
— А что пели?
— В основном — мелодии молодости. Вальсы…Тринк-тринк — брюдерлайн — тринк… Еврейские народные песни. Какие-то арии. Пою! И, знаете, вовсе не тихо — в полный голос.
Шутливо предлагаю:
— Может быть, споете?
— Ну, какой из меня Козловский…
_________________________
Сначала — наитие. Потом…
— Я осмыслил этот процесс. И вот уже сам стал корректировать жизнь дряхлого своего организма. Так постепенно я научился петь и одновременно размышлять. Пою — и думаю о своих пьесах, персонажах. Пою на улице. Люди идут рядом, оборачиваются: что за сумасшедший старик? Понимаю их взгляды, говорю себе: «Опомнись!» Пять-десять минут сдерживаюсь, но…снова пою.
________________________
Начало октября. Десять часов утра. Прихожу к нему по какому-то делу. Открытая дверь на террасу. й одет в тулуп и валенки. «Чем занимаюсь?» Показывает, как, размахивая руками, вышагивает по комнате под музыку Бетховена.
Часто сообщает по телефону:
— Сегодня трижды поднимался на второй этаж. А как же — прогулка!
Или:
— Гулял по комнате, пятьсот метров (6 декабря 93 г.)
________________________
Рассказываю й: по наблюдениям ученых, дольше всех живут дирижеры симфонических оркестров. Классическая музыка не просто гармонизирует человека — она выводит его к новому уровню мироздания. й бьет в ладоши:
— Я это знал всегда!
______________________
Бетховен, Моцарт, Шопен. Пластинка, поставленная утром на старенький проигрыватель «Рекорд». Сильнее ли она таблеток? Вопрос для й риторичен. Поток духовной энергии легко струится, легко проникает к нему.
____________________
Может быть, самое страшное для него признание: «Я уже не Йосаде… Моя воля сломлена» (4 декабря 93 г.)
Неужели и впрямь закончился для й этот опыт «по строительству человека»?
Круг
Между тем появился фильм режиссеров Дианы и Корнелиюса Матузявичюсов. Главный герой картины — й.
Фильм, бесспорно, имеет отношение к настоящему искусству (не зря получил премии на многих кинофестивалях). Но вот какое отношение он имеет к сегодняшнему й?
Надо подумать. Еще интересней — поговорить об этом с й.
_________________________
Название: «Иллюзии». И кадры, один за другим, потверждающие название.
Ступени огромной лестницы — вот так же холодно открываются перед человеком ступени жизни.
Играющая на скрипке девочка — она пока еще верит в гармонию бытия.
Вечерняя улица; троллейбус, где все так отчуждены друг от друга; лица потерявших себя людей; одинокие окна домов…
й появляется в кадре, говоря все о том же — о череде собственных бесконечных иллюзий. Все это множество раз записано мной, в том числе — на магнитофонную пленку…
То, что он не признает родины (родина для него — Вселенная). То, что жизнь его — мозаика из самых разных кусочков, между которыми нет связи. То, что он уходит из жизни, так и не найдя ее смысл.
И все тот же рефрен: «Я одинок. Я очень одинок». Его никто не понимает, а если кажется иначе, это — только иллюзии…
В фильме много символов судьбы й. Вот один — дворы и улочки старого города: здесь когда-то обитали евреи. Что осталось от той пропавшей, сгинувшей жизни? Неужели только случайно мелькнувшая в кадре надпись на идиш? Неужели только этот старик-драматург, чьи пьесы, по его же собственным словам, никому не интересны?
__________________________
й просит меня посмотреть фильм. Несколько раз напоминает, когда будет показ по телевидению.
Звоню ему сразу после просмотра ленты. Повторяю прилагательные: умная, талантливая, прозорливая.
й согласен. Однако разговор не поддерживает. Потом возвращаемся к фильму еще несколько раз. Понравился ли фильм й?
Вопрос, очевидно, надо ставить иначе: доволен ли он? Да, бесспорно! Очень! Звонки. Пресса. Показалось вдруг: лед его одиночества тает.
Однако мы трое (й, доктор Сидерайте и я) понимаем: что-то важное о нем в фильме все-таки пропущено. Что? Вроде бы, мелочь: его утренняя надежда, ежедневные попытки преодолеть забвение и хаос.
й все еще не смирился. Все еще верит: он сам или даже кто-то другой опровергнет его монолог в фильме. Докажет: все было не напрасно.