Лукас снова выругался, на этот раз громко. Внутри у него что-то сильно кольнуло. Он представил, какую боль испытывала Саманта.

– Сначала я ничего не поняла – просто мне стало трудно дышать. На следующий день, в школе, учителя заметили, что я хожу очень осторожно, и отослали меня в наш медпункт. Я попыталась наврать медсестре, выгородить отчима. Я заявила ей, что упала сама. В нашем классе учились девочки и мальчики из еще более неблагополучных семей, которым, как я знала, от отцов доставалось не меньше, а даже больше, чем мне. Но медсестра мне не поверила. Она осмотрела меня и, увидев следы побоев, просто ужаснулась. Она сделала мне перевязку, намазала раны какой-то мазью, после чего вызвала по телефону мать и отчима. Разговаривала она с ними в другой комнате, так что я ничего не слышала, но, когда они вышли оттуда, я сразу заметила по его лицу, что он просто в бешенстве.

Саманта замолчала.

– Ну и что произошло потом? – спросил Лукас.

– Он схватил меня за руку, собираясь вести домой, и в этот момент у меня снова начались видения.

– Что ты увидела?

– Я увидела, как он меня убивает.

– Господи! – прошептал Лукас.

Саманта посмотрела куда-то мимо, пустым отсутствующим взглядом.

– Я поняла, что рано или поздно, но он меня убьет, и решила бежать, пока не поздно. В ту же ночь я собрала в свой школьный рюкзак столько вещей, сколько могла унести, стащила у матери из кошелька пятьдесят долларов и убежала.

Она заморгала и удивленно посмотрела на Лукаса, словно вернулась откуда-то издалека.

– Это был мой первый опыт изменения будущего. Я осталась жива.

– Ну не все так просто, ты же сама понимаешь, – немного помолчав, сказал Лукас. – Твое видение было своего рода предупреждением о том, что случится, если ты не покинешь дом, одним из вариантов развития будущего.

– Еще бы мне не знать! В последующие годы я не раз убеждалась, что своим вмешательством я вызываю те самые события, которые вижу в своих видениях и которых стараюсь избежать. – Саманта кисло усмехнулась. – Похоже, будущему не нравится, когда его видят слишком ясно. Оно не любит облегчать нам жизнь.

– Да, верно. Вселенная не прощает самодовольства и лени.

– В первые годы самостоятельной жизни мне иногда казалось, что я иду по высоко натянутой тоненькой проволоке. Я ведь ничего не умела, кроме как предсказывать будущее. Порой я пыталась изменить то, что видела. В одних случаях – получалось, а в других – меня охватывал такой страх, что я просто не знала, что делать.

– Тебе было слишком мало лет для таких экспериментов.

– Дело не в возрасте, Я тебе уже говорила, что слишком рано повзрослела, – сказала она и торопливо продолжила: – Я направлялась на юг, туда, где потеплее, где я могла бы в случае необходимости переночевать на улице. Такое частенько случалось. Перебивалась я тем, что за пару-тройку долларов предсказывала будущее на улице. Нередко попадала в полицию. Закончилось мое путешествие тем, что я повстречалась с Лео и он взял меня в свой цирк.

– И сколько тебе пришлось бродить по улицам?

– Полгода. В общем, недолго, но вполне достаточно, чтобы насмотреться на все стороны жизни. Как ты сам сказал, «Вечерний карнавал» оказался лучшим выбором. – Саманта внимательно посмотрела в глаза Лукаса. – И я не нуждаюсь в твоем сочувствии, – сказала она твердо. – Многие могли бы порассказать истории пожалостливее моей, тем более что моя закончилась вполне счастливо.

– Сэм…

– Прости, я всего лишь хотела напомнить тебе, что ты не единственный, кто знает, что такое страх и боль. Уже работая в цирке, я несколько месяцев не могла спать спокойно. Какое-то время мне казалось, что он найдет меня. Страх научил меня не доверяться никому.

– Но мне-то ты доверилась, – возразил Лукас.

– Я и сейчас тебе доверяю, – произнесла Саманта и, не дожидаясь ответа, приподняла одеяло, собираясь укладываться. – Можешь идти в душ, а я ложусь спать. Никак не могу согреться.

Лукас не знал, что сказать, как разрушить стену, возникшую между ними по его вине. Он понимал, что Саманте нужно от него, по крайней мере ему казалось, что он догадывается, но ее постоянные уколы причиняли ему боль.

Он понял, о ком ему следует рассказать сейчас, – о Брайане, но даже сейчас рана эта была еще очень свежа, и бередить ее он не стал.

Вздохнув, он извлек из привезенной сумки одежду и туалетные принадлежности и направился в душ, надеясь, что горячая вода поможет ему привести в порядок мысли.

Он сознавал, что без Саманты, без ее постоянных уколов, он не нашел бы Уайата вовремя. Ей удалось найти очень болезненный для него, но вполне эффективный метод, благодаря которому он преодолевал свой внутренний барьер. Злость, которую он испытывал от нападок Саманты, заставляла его раскрываться и улавливать чужие страх и боль.

Лукаса сильно беспокоило, что его собственная злость стала тем ключиком, которым отпираются его экстрасенсорные способности. Он много лет изучал психологию и паранормальные способности и не мог даже предположить, что у него они проявляются в минуты крайнего озлобления.

Напротив, он считал, что он должен действовать как раз наоборот – успокоиться, сконцентрироваться, и его экстрасенсорные возможности проявятся сами. Он ошибался. Сколько раз он часами заставлял себя успокоиться и сконцентрироваться, но не добивался ничего, кроме изнеможения.

Все это он отлично знал.

Много лет знал.

Знал, что в тишине и спокойствии ничего у него не получится, но гнал эту мысль. В моменты, когда он отчаянно пытался найти потерявшегося или похищенного человека, испытывавшего боль или сильный страх, он иногда сам начинал пугаться последствий, которых эти попытки ему самому стоили.

Потому что он ощущал то же самое, что и те люди, которых он искал.

Их ужас, их агония передавались ему, впитывались в него и, оседая в памяти, регулярно увлекали в адскую бездну мучений.

Когда Лукас после душа вернулся в спальню, там было темно и тихо. Он еще раз проверил дверь, вытащил из кобуры пистолет, сунул его под подушку и лег рядом с Самантой.

Он долго смотрел в потолок, затем порывисто повернулся к ней и крепко обнял.

– Все равно холодно, – пробормотала она тихо.

Он прижал ее к себе еще сильнее. Его удивило, что тело ее было теплым, почти горячим. От его прикосновений оно чуть подрагивало. В эту секунду он вдруг понял, что мучительный холод, без погружения в который ее способности не проявлялись и который охватывал ее от вида насилия, является и следствием побоев, и расплатой, такой же страшной, что и его страдания.

Среда, 3 октября

Кейтлин Грэм и сама не могла сказать, почему она ввязалась в расследование. Она искренне не понимала, что удерживает ее в Голдене и почему она не хочет уезжать отсюда. После того как Саманта получила официальный статус помощника полиции, Кейтлин в образовавшейся поисковой группе стала единственным гражданским лицом. Ни знаний, ни необходимого опыта она не имела.

– Сегодня утром следователи обнаружили возле шахты следы вездехода, – сообщила она.

– По предварительному заключению, это скорее всего «хаммер». – Лукас разглядывал только что полученные фотографии оставленной колеи. – Точно такой же, на каком туда добирались мы.

– У меня в гараже таких четыре стоит, – проворчал Уайат. – На них мы патрулируем гористую местность. Машины редкие. Кстати, хорошо бы нам еще штуки три подкинули.

– Мне нравится их реклама на телевидении, – сказала Кейтлин. – Отличные машины. Мощные, вид такой сексуальный.

Шериф согласно кивнул.

– Только цена их для большинства недоступна, – вставил Лукас. – Потому их редко встретишь на дорогах. У меня есть список всех владельцев «хаммеров» по штатам, где происходили похищения и убийства, включая этот.

– И что? – Уайат посмотрел на него.

– Думаешь, имя нам что-то даст? – Лукас вздохнул.