— До первого вооруженного отряда, — сказал Шанго. — Впрочем, гонцы, наверное, и для этого нужны.

— Наверное. Я пытался остановить людей, предупредить, — Хималус вытянул ладони и погрел их у огня. — Выборочно конечно, ведь не знаешь — случайно можно и на дружков этих уродов нарваться. Но никто еще не остановился, кроме вас. Пешком до заставы я пойти не решаюсь. Просто не могу оставить Уну и остальных! Да и ближайшая деревня тоже слишком далеко. А кроме меня — некому. Но, теперь-то все наладится, вы ведь съездите, приведете солдат?

— Может, и приведу, — проговорил южанин. — Но пока хочу сам посмотреть, что, да как. Не пугайся, — он усмехнулся, посмотрев на испуганное лицо молодого человека. — Все будет хорошо.

Сознание медленно возвращалось к Вераксу. Постепенно, наряду со все нарастающей болью в теле, шумом в ушах, жжением в носу, забитом засохшей кровью, он начал чувствовать и окружающий мир. В том месте, где Авлий сейчас находился, было шумно: кто-то стонал, кто-то кричал, а кто-то смеялся и громко разговаривал. Все эти звуки неприятно отдавались в голове рыцаря, еще больше усиливая его и так невыносимые мучения. С трудом разлепив свои глаза, рыцарь попытался увидеть, что с ним произошло и где он находится.

Как того и следовало ожидать, с него сняли всю броню и верхнюю одежду, оставив только исподнее. Руки его были связаны за спиной, а веревка была прикручена к чему-то позади него, так, что он висел, еле касаясь бедрами пола. Ноги тоже были замотаны так, что он с трудом бы встал даже если бы был совершенно здоров. Сейчас же он не мог даже пошевелиться. Впрочем, подумалось ему, это даже к добру. Прекратив попытки двигаться, он начал тихонько выглядывать своих мучителей. Находился Веракс в достаточно просторном помещении. В нем он сразу узнал зал того самого постоялого двора, к которому и направлялся до нападения. На улице стояла поздняя ночь, и помещение было освещено всем, что попалось под руку желающим сделать здесь посветлее: c десяток свечей, несколько лучин, пара факелов, жарко пылающий очаг. Многое вокруг было поломано. Несколько уцелевших столов со скамьями было перетащено ближе к стойке, где обычно располагались хозяева. Рядом с ней, прямо в углу, была свалена куча вещей, среди которых Лют разглядел и часть своих поножей. За стойкой стояли два оборванца, видимо разоряющие запасы хозяйской выпивки. Они часто прикладывались к кружкам и время от времени что-то ободряюще кричали еще одной парочке, расположившейся рядом с камином, где также был поставлен стол и пара стульев. Только это место было обустроено явно не для выпивки. К одному из тяжелых стульев со спинкой, веревками был жестко примотан босой человек в богатой одежде, вернее в том, что от нее осталось. На самом столе были разложены железные предметы и состояние связанного человека не оставляло никаких сомнений в их предназначении. Они были нужны, для того, чтобы мучить. На стол присел и что-то втолковывал жертве мощный черноволосый мужчина, так заросший, что в этой гриве и бороде было трудно разглядеть нос и глаза. Его голос Веракс узнал. Это был тот самый человек, что приказал его «успокоить». Около пыточного стола околачивался еще один тип. Низкорослый, криворожий, он держал в одной руке молоток, в другой железный штырь, очень похожий на обрезанный арбалетный болт, и припрыгивал, нетерпеливо ожидая приказа своего главаря.

— Ты, это, — сказал Заросший жертве, — кончай молчать-то! И не таких, как ты кололи. Сам посуди — ведь жить лучше, чем умереть. Вон глянь, ты ведь не хочешь, рядом вот с этим лечь? — он кивнул на какую-то бесформенную вещь, лежащую неподалеку, в которой Веракс опознал изувеченное окровавленное тело.

— А что! — крикнул один из типов за стойкой. — Давай их посватаем! Нам все равно, а им приятно. — Он, и его приятель заржали.

— Кончайте зубоскалить, болваны, — беззлобно произнес Заросший, — вынесите лучше эту дрянь. Вонять скоро начнет.

— Позже, атаман, нам интересно, что с этим будет. Дай посмотреть.

Заросший махнул рукой — ладно, мол, и продолжил уже обращаясь к связанному:

— Ну, так что? Парни вон дело предлагают!

Человек сглотнул, но продолжил молчать.

Атаман посмотрел на него немного, а затем буркнул низкорослому:

— Давай, помоги ему. Осторожно.

Человек с молотком глупо ухмыльнулся, закивал, присел рядом жертвой, поднес железный штырь к одной из его ног и изо всей силы ударил. Раздался чудовищный крик, через несколько мгновений сменившийся нескончаемым воем.

— Ты кретин, Кривой! — вспылив, заявил Заросший, пытаясь перекричать стенания несчастного, и ударил палача ладонью по затылку. — Я же тебе ясным языком сказал — осторожно! Ты зачем ему палец отрубил?

— Я, — заикаясь, под гогот своих товарищей, проговорил Кривой, — ст-т-тарался а-а-аккуратнее. Кто же в-в-иноват, что о-он ногой д-дернул!

— Кретин, — повторил атаман и, встав со стола, отшвырнул ногой отделенную часть тела несчастного. Затем обратился к уже тихо скулящему связанному, — Нет, ну с кем приходится работать! Слушай, дружок, давай еще раз. Кто ты такой? Откуда приехал? Куда едешь? И что означает эта белиберда? — он взял со стола кусок пергамента и потряс ею перед лицом жертвы.

Человек помотал головой.

— Ну что за упрямец. Кривой — еще раз! Только железку убери подальше.

Низкорослый кивнул и со всего маху ударил жертве по ноге молотком. Раздался хруст костей, краткий вскрик, а затем человек затих, потеряв сознание.

— Что отрубился, что ли? — атаман взял человека ладонью за подбородок и потряс. — Ну и хлипкий народец же пошел! Кто-нибудь принесите воды.

Один из стоявших за стойкой головорезов подошел к пыточному столу и вылил на голову потерявшему сознание остатки своей выпивки. И тут же получил кулаком по физиономии от своего грозного главаря.

— За что? — простонал он.

— Я тебе сказал воды принести! Теперь здесь пивом вонять будет!

— Т-такой расход хор-рошего нап-п-итка. И н-не жалко? — добавил Кривой.

— Так там еще бочки три, только этого пива, — защищаясь, проговорил наказанный бандит. — Еще много…

— Заткнись! — прервал его атаман. — Быстро на улицу! Принеси ведро холодной воды. Воды, понял?

Разбойник кивнул и быстро кинувшись выполнять приказ, скоро вернулся с ведром.

— Теперь аккуратно, чтобы не попасть в очаг, облей нашего друга, — проговорил заросший. — А сейчас, — сказал он когда, дело было закончено, — принеси еще ведро.

Пленник начал приходить в себя и принялся тихо стонать от боли. Атман с размаху дал ему пощечину.

— Если тебе проще, — сказал он, — можем по очереди. Один вопрос — один ответ. Не будет ответа, тебе споет железную песню наш добрый друг Кривой.

— Да, — донеслось со стойки, — добрейший человек этот наш Кривой. И мухи не обидит!

— Только крылья оторвет и лапки выдернет. Но не обидит, — заметил второй. Оба комментатора засмеялись. Кривой довольно осклабился.

— Ну, вот видишь, как его у нас любят, — сказал атаман. — Начнем, пожалуй. Кто ты такой? Ну? — прикрикнул он, глядя на дергающую челюстью жертву. — Отвечай. Считаю до трех. Раз, два, три. Давай, Кривой!

— Стойте, стойте, — закричал связанный, — я все скажу. Все! — он всхлипнул.

— Ну, вот и хорошо! — довольно прогудел атаман. — Как говорится, надо только найти правильный ключик к душе человека. Выкладывай!

— Меня зовут Фиско

— Из Немедии едешь?

— Да.

— Далеко забралась, немедийская рожа, — ухмыльнулся атаман.

— Я не немедиец.

— А кто?

— Из Коринфии я.

— Это где еще? Знатный?

Фиско отрицательно покачал головой.

— Нет, ну что за недоумок, — вновь вставила свое меткое замечание «стойка», — мог бы хотя бы соврать. К Нергалу ты нам тогда сдался живой? Выкупа за тебя не получишь. Ты думаешь, мы тебя бесплатно возить по Аквилонии будем?

— Н-ну з-з-аачем его п-пугать? — осуждающе проговорил Кривой.