Охранники ушли, даже не взглянув на дверь, которая едва скрывала, а по правде сказать, совсем не скрывала её. Когда пол перестал сотрясаться, она скользнула вниз по спиральной лестнице внутри башни; в кармане у неё лежал ключ, который открыл дверь в зеркальный подземный мир дворца, сводчатые кирпичные подвалы, похожие на холодные катакомбы, в которых Мута знала место, где никто не станет её искать, а если станет, то не найдёт.

Поскольку дворец сегодня был закрыт для всех, кроме сотрудников и VIP-персон, свет везде был выключен, горели только указатели аварийных выходов. Единственным проводником в тёмном сыром пространстве был ей лоскут синего неба, синего, как плащ Мадонны.

Снаружи на двери комнаты висело предупреждение, которое она не читала или не могла прочесть:

PERICOLOSO![53] В этой комнате находится neviera[54] глубокий сужающийся колодец, который наполняли снегом из висячего сада наверху. Остерегайтесь приближаться к отверстию колодца, который обветшал за столетия и может обрушиться.

Охранники вернулись через герцогскую залу для аудиенций и в следующей комнате встретились с людьми Лоренцо.

— Мы обшарили весь дворец, — заявил Микеле с гордостью.

— А подвалы проверили, Лео? — спросил человек Лоренцо пожилого охранника, бывшего троюродным братом его свояку.

— Из башни туда без ключа не попадёшь.

— У тебя должен быть ключ.

Лео посмотрел на Микеле, который покраснел и бормотал, запинаясь:

— Нет, правда, я…

— Эта телезвезда его ослепила, — сухо сказал Лео. — Он случайно оставил их внизу.

— И она, уборщица, забрала их, да?

— Ну…

— Надо проверить подвалы.

Войдя в пологий туннель, ведущий под землю от Двора Славы, Лео застегнул до горла молнию тонкой форменной куртки. Это был человек за шестьдесят, усталый, спокойный, с острым лицом, который ощутил сырой холод задолго до того, как пятеро людей дошли до указателей, ведущих к древнему леднику.

— Брат постоянно тут работает, так я и получил сегодня работу, — сказал более разговорчивый Микеле людям Лоренцо. — Я обычно выполняю особые задания, понятно, что это значит? — Он многозначительно подмигнул. — Брат — его сегодня нет, заболел, не то бы он порассказал такого об этом месте, вы б не поверили! Он знает подвалы как свои пять пальцев и говорит, что тут почти столько же комнат, как наверху, — продолжал Микеле, довольный возможностью похвастать, что тоже кое-что знает, пусть и меньше брата. Не обращая внимания на его болтовню, остальные четверо остановились в сводчатом коридоре, чтобы свериться с планом подземелий.

— Этот план показывает только такие помещения, которые легко было определить, — сказал Микеле, — кухни, прачечные, красильни и турецкие бани герцогини. А ещё конюшню и седельную мастерскую.

— Господи Иисусе, только взгляните на эти чёртовы колодцы! — изумился один из лоренцовской троицы, не обращая внимания на этого идиота, который явно надеялся произвести на них впечатление, чтобы они замолвили за него словечко перед боссом. — Она может быть где угодно.

— Это только те, которые реставрировали, — встрял Микеле. — Их ещё много под этими полами вместе со сточными трубами и желобами, куда смывают конский навоз и мочу.

Человек, явно бывший старшим над людьми Лоренцо, сморщился, как от жужжания надоедливой мухи.

— Вот тут, в конце коридора, — спросил он Лео, — это выход из башни, куда можно попасть из кабинета герцога? — Лео кивнул, и он приказал: — Начнём отсюда.

Не прошли они и нескольких метров вниз по коридору, как Лео показал на следы, едва видневшиеся на сыром кирпичном полу.

— Она должна быть в neviera, — сказал он. — Оттуда нет выхода.

— Я встану у двери, — откликнулся один из людей Лоренцо. — На случай, если она прошмыгнёт мимо вас, когда отопрёте.

Как только оба музейных охранника скрылись из виду, он переложил нож в другой карман, чтобы был под рукой.

Мута осторожно перебралась через осыпающийся край колодца и стала медленно спускаться по стене, почти неощутимо скошенной внутрь. Внизу был полный мрак. Её обдало волной ледяного, влажного холода. Переводя дух, она подняла глаза к утешительному свету ясной луны небес. Вдруг в тесной комнате наверху вспыхнул факел, пальцы у неё соскользнули, и она на метр съехала вниз, хватаясь за крепкий папоротник. Ноги никак не могли найти опоры в мшистых стенах колодца; она повисла на пальцах, вцепившись в щели между кирпичами, и шарила ногами, ища поросль, которая выдержала бы её вес.

— Не подходи к краю, — сказал Лео человеку Лоренцо. — Может обрушиться. — Он показал на предупреждение.

— Сам грамотный, читать умею, — ответил старший.

Палец света пополз к ней по кирпичам, и Мута вжалась в стену. Холод вливался в уши, и ей слышался голос, зовущий вниз, в воду, подёрнутую тонким ледком и оттого больше походившую на стекло.

— Это колодец, — сказал Микеле. — Сюда набивали снегу, чтобы хранить еду и выпивку. Видите дыру наверху? Там висячий сад…

— Заткнись ко всем чертям! — выругался старший над людьми Лоренцо. — Фредо, посвети своим факелом сюда, куда я свечу. Кажется, я что-то вижу.

Фредо послушно шагнул вперёд.

— Туда, где начинаются мох и папоротник.

Оба склонились над отверстием колодца и направили свет факелов на руки Муты, ставшие чёрно-зелёными, когда она скользила, цепляясь за кирпичи и папоротник. Она вцепилась пальцами ещё глубже, чувствуя, как острые крошки извести впиваются под ногти.

— Посмотри! Это не… — начал Фредо.

Дальнейшие его слова потонули в треске, а затем в грохоте кирпичей и извёстки, когда весь край колодца обрушился после пятисот лет хрупкого равновесия, увлекая его за собой. Пуговицы его куртки больно прошлись по спине Муты, кирпичи били по плечам, рвали за длинные распущенные волосы, запрокидывали голову назад, как запрокидывают оленю, когда ему перерезают горло. Она почувствовала, как вздрогнула земля, когда он ударился о дно, и новую волну холодного воздуха, пронёсшуюся по шахте колодца. Заледеневшие пальцы, казалось, больше не могут цепляться за камни.

Наверху шум и сумятица продолжали нарастать; перебивая друг друга, все горячо спорили о том, что всё-таки произошло.

— Молча, как пантера, — сказал парень-англичанин из съёмочной группы. — Жуть! А с какой силой! Метнулась, словно снаряд из пушки!

— Очень хладнокровная, — поддержал его приятель. — И вид у неё был такой злобный.

— Une vrae louve![55] — согласился француз осветитель.

Louve, подумала Шарлотта: старинное слово, означающее волчицу или похотливую женщину.

Оператор объяснил Джеймсу, что во всеобщей суматохе его камеру повалили, так что он сумел снять один хаос бегущих ног. Ни одна из камер слежения не была направлена на картину, и обе не записали ничего, кроме паники в зале.

Только Шарлотта и священник обратили внимание на то, что происходит с «Мутой». Священник упал на колени и перекрестился, ещё раз призвав толпу замолчать. Они смотрели, как на пробитом холсте появляется красное пятно и медленная струйка стекает вниз, в точности как кровь, хлынувшая из щеки графа и залившая его шикарный английский пиджак.

— Miracolo![56] — воскликнул священник, указывая дрожащей рукой на картину.

— Чушь! — раздался мужской голос, и Шарлотта увидела, что кричит какой-то сомнительного вида коротышка из группы людей вокруг мэра, с щеголеватыми рыжеватыми усиками, которые делали его похожим на хорька. — Никакое не чудо, — настойчиво продолжал он; очки с толстыми стёклами соскользнули ему на кончик носа, и он поправил их нетерпеливым жестом. — Просто кровь графа попала…