Один уцепился за лесенку, другие исследовали опоры; я слышал их шаги, постукивание по металлу. Мой страх начал рассеиваться, ибо я почувствовал себя в относительной безопасности, но все-таки надо было торопиться, запускать моторы, пока “типы”, упорно норовившие проникнуть внутрь, не испортили их.

Я произвел маневры, необходимые для взлета, и гуманоиды, сообразив, что у них нет ни единого шанса, отошли на значительное расстояние от корабля и застыли там - немые свидетели моего отлета. Я покинул их, оставил на Бактриане вместе с другими порождениями моей фантазии, так и не узнав, что они собой представляли и чего хотели от меня. А шеф говорит, что снова включает Бактриану в исследовательский план, и спрашивает, не желаю ли я посмотреть, что там за это время произошло и как там наладились дела. Другими словами, не желаю ли я лететь на Бактриану.

Нет, не желаю я видеть, как там наладились или не наладились дела. Я думаю о гуманоидных индивидах, которых покинул на Бактриане, в искусственно созданном и не проверенном временем мире, ибо только время придает предметам и существам равновесие, гармонию,- и задаю себе щемящий, тревожный вопрос: не скрывалась ли под шлемами этих фигур моя собственная готова?

И есть еще нечто, мешающее мне вернуться. Об этом пока еще никто не знает, поскольку я с самого начала ничего не сказал да и позднее не находил подходящего повода либо не считал необходимым упоминать об этом в последующих рапортах. Так что я не ошибусь, если скажу сейчас, что это принадлежит - пока еще принадлежит - только моей памяти, что это было и пока еще является тайной. Восковая фигурка, с которой я вышел тогда на плато, перед моим поспешным отлетом с Бактрианы, изображала женщину и, по всей вероятности, среда воспроизвела ее.

Кoрабль возвращался на Землю. Позади остались и предстартовая лихорадка, и старт, и выход посадочной ступени на орбиту, и стыковка с маршевым комплексом, и разгон корабля, и вывод его на трассу к далекой Земле…

Корабль возвращался. И хотя впереди был долгий трехмесячный путь, настроение экипажа было приподнятым. Еще бы, экспедиция смогла развеять замшелое представление об исключительности земной жизни. В грузовых контейнерах корабля находился драгоценный груз - тщательно запаянные ампулы с образчиками марсианских бактерий.

Корабль возвращался. Заблокировав взлетно-посадочные системы, командир корабля полковник Крамер передал руководство экспедицией научному руководителю доктору Спенсеру.

Мера была оправданной - во время обратного полета экипаж должен был заниматься серьезной работой по систематизации и описанию образчиков марсианских пород, грунта, провести тщательнейший количественный и качественный анализ марсианской атмосферы и воды. Особенно много дел было у биологов. Естественно - исследование чужой жизни, проверка марсианских бактерий на совместимость или несовместимость с земными, тончайшие биохимические исследования… Именно поэтому биологи чувствовали себя именинниками.

Так в размеренной деловой атмосфере прошел месяц полета. Время от времени экипаж устраивал своеобразные праздничные “вечера”, приурочивая их обычно к какому-либо очередному открытию. А таких открытий было вполне достаточно.

Не проходило и двух дней, как кто-нибудь из членов экспедиции на традиционном вечернем заседании не докладывал об очередной находке. То это был минерал с необычайно высоким содержанием урана, то вода со странным, ни на что не похожим изотопным составом, то простой, на первый взгляд, кварцевый песок с какими-то загадочными, не встречающимися у минералов Земли свойствами. Помалкивали пока только “именинники” - биологи.

Как-то на одном из заседаний научный руководитель потребовал представить полный отчет о проведенных биологических исследованиях.

– Это что же получается, Майкл,- недоумевающе вопрошал доктор Спенсер.- Вы уже целый месяц работаете - а результатов все еще нет. Может, вы доложите хотя бы в общих чертах о ваших затруднениях?

– Разумеется, доктор Спенсер,- поднялся со своего места руководитель группы бдрлогов Майкл Тэтчер.- Мы в самое ближайшее время представим подробнейший отчет о деятельности нашей группы. Пока же могу сказать, что мы столкнулись с некоторыми трудностями при исследовании марсианских бактерий. Я полагаю даже, что имеет смысл отложить всю нашу работу до возвращения на Землю. Все-таки оборудование корабельной лаборатории не предназначено для столь тонких исследований.

Спенсер внимательно посмотрел на биолога и кивком головы разрешил ему занять свое место. Закончив заседание обычным порядком, он задержал Майкла.

– Что-то ты темнишь, Майкл,- глядя прямо ему в глаза, твердо произнес доктор.- Ну-ка, выкладывай, что там у вас происходит?

– Работаем,- пожал плечами Майкл.- Только от работы нашей толку пока никакого. Видите ли, доктор, бактерии эти оказались поразительно устойчивыми и к земным вирусам, и к бактериям, и к простейшим… И это тем более удивительно, что “марсиане” практически ничем не отличаются от земных микроорганизмов. То же строение, та же биохимия, и в конце концов практически те же реакции на изменение внешней среды… Попробуем завтра запустить электронный микроскоп. Решение загадки следует искать, видимо, на молекулярном уровне.

Спенсер сосредоточенно потер лоб, с минуту помолчал и наконец произнес:

– Работай спокойно, Майкл. Не торопись. А с отчетом… Полагаю, с ним можно и повременить.

Через пару дней, незадолго до первого завтрака, в отсек научного руководителя экспедиции буквально ворвался взволнованный Майкл Тэтчер и подозрительно огляделся по сторонам.

– Здесь никого нет, док? - шепотом спросил он.

– Да,- тоже почему то шепотом ответил Спенсер.- А что, собственно, случилось?

– Вы не могли бы зайти в лабораторию- все тем же приглушенным голосом попросил его Майкл.- Нам нужен ваш совет.

– Разумеется,- доктор поднялся из рабочего кресла.Правда, я не биолог и в вашей науке не слишком компетентен…

Через минуту оба сидели в биологическом отсеке, где, кроме них, находились и трое коллег Майкла. Все так же поглядывая по сторонам и приглушая голос, руководитель группы биологов спросил:

– Вы помните, док, что я собирался запустить электронный микроскоп, чтобы детальнее разобраться в структуре этих чертовых бактерий?

Получив в подтверждение утвердительный кивок головой, Майкл продолжил:

– Так вот, вчера мы запустили этот самый аппарат. Первые же снимки показали, что мы везем на Землю не только два вида бактерий, но к тому же еще и марсианский вирус! Вы помните, как на третьи сутки нашего пребывания на Марсе все мы вдруг заболели легкой формой гриппа? Могу вас поздравить - это был вовсе не грипп. Все мы стали жертвами этого самого марсианского вируса. Я уже произвел необходимые исследования крови всех своих сотрудников. Вирус, который содержится в наших красных кровяных тельцах, абсолютно идентифицируется с вирусом, обнаруженным нами в марсианских бактериях. А клиника заболевания та же, что и у гриппа,- легкое недомогание, субфибрильная температура, насморк и кашель… Распространяется воздушно-капельным путем. У меня были стерильные белые мыши, и картина их заражения в точности совпадала с нашей - на третьи сутки после высадки.

– Что же теперь делать? - Спенсер вскочил с кресла и в сильном волнении зашагал по лаборатории. - Не можем же мы везти это на Землю… А вы не пробовали избавиться от этой заразы? Ну, там, антибиотики, сыворотки…

– Все перепробовали, док,- выдохнул Майкл.- Кстати, именно в этом была и поразительная устойчивость марсианских бактерий. Вирус симбиотировал с ними, охраняя клетки от вторжения любого чужеродного вируса, защищал от грибков и бацилл, способных нарушить целостность живой клетки. Видимо, в процессе эволюции, чтобы хоть как-то сохранить столь скудную жизнь, и возник такой симбиоз - вируса и бактерии. Вирус просто не мог убивать эту последнюю на Марсе жизнь - тогда бы и он прекратил свое существование. Ведь вирусы не могут существовать изолированно, не паразитируя на организмах, стоящих выше их на эволюционной лестнице.