«Когда молва о немощи короля Вермона достигла земель на берегах Эльбы, это известие возбудило немецкую гордость, которая разрослась до немыслимых размеров, ведь немцы никогда не удовлетворялись своими собственными границами. Как только немецкий кайзер почувствовал возможность обрести для себя новый скипетр, завоевав датское королевство, его охватила безумная ярость по отношению к датчанам». Как мы увидим далее, Свен был неплохим психологом. Вероятно, он бы ни капельки не удивился воплям Гитлера по поводу якобы имевших место провокаций по отношению к Германии со стороны Польши осенью 1939 года. Свен прекрасно знал психологию соседей. Датчанам было направлено жесткое послание, в котором содержалось высокомерное, оскорбительное предложение королю Вермону: либо присоединить свою страну к Римской империи и платить дань, либо пусть какой-то воин с датской стороны выйдет на поединок с одним из подданных немецкого кайзера и таким образом решится судьба Дании.

А теперь скажите на милость, найдется ли хотя бы одна их соседствующих с Германией стран, которая не подписалась бы под словами старого Свена Аггесена, под его характеристикой «тевтонов», несмотря на то что прошло более 800 лет с тех пор, как его слова были запечатлены на пергаменте?

Несколькими годами позже Сверре Сигурдссон, норвежский король и одна их самых оригинальных и ярких фигур в истории (умер в 1204 году), произнес речь, обращенную к жителям Бергена по поводу торговли с иноземными купцами. Он поблагодарил английских купцов, которые находились в это время в городе; торговля с Англией шла all right, прекрасно, так как англичане вполне осознавали, что торговля должна быть взаимовыгодной. Что же касается торговли с Германией, то тут, по его мнению, радоваться было нечему: немецкие купцы всегда лили воду только на свою мельницу, они вывозили из Норвегии такие жизненно важные продукты, как рыба и скот, а взамен привозили норвежцам весьма сомнительные или вредные товары: немецкое пиво и вино. (Сверре был одним из самых ранних сторонников трезвости в Норвегии.)

К сожалению, норвежцы не воспользовались его советами. В дальнейшем это привело к тому, что ганзейские купцы в Бергене в течение нескольких столетий тиранили весь город, рыбаки Северной Норвегии оказались в положении жалких рабов немецкой «конторы». Только у немцев хватает наглости внушать нам, что ганзейский период якобы был благословенным периодом для норвежской экономической жизни, и якобы поэтому мы должны радоваться возвращению немцев к нам, в Норвегию.

В ту эпоху, когда Свен Аггесен писал свою историческую хронику, а Сверре Сигурдссон клеймил немецкую заносчивость и алчность, никакой речи о «пруссах» и не было. В те времена пруссы представляли собой потомков славянских племен, обитавших среди непроходимых лесов и бездонных болот на территории, которая впоследствии получила название Восточной Пруссии и Бранденбурга.[71] В свидетельствах средневековых историков речь идет главным образом о тевтонах, саксах, немцах. Датские же хроники пишут в основном о саксах (я не могу привести здесь точную цитату, я не сумела найти ее в Королевской библиотеке, так как не хватило времени перед отъездом), но в этих хрониках говорится о том, что жестокость и заносчивость саксонских племен безграничны, когда они обладают силой, но как только удача поворачивается к ним спиной, они начинают скулить, моля о пощаде, как побитые собаки. И неужели кто-то сомневается в том, что когда США, с помощью демократических стран, сумеют отразить нападение немецкого рабовладельческого государства на все свободные мировые сообщества, мы снова услышим этот древний, тевтонский собачий вой, доносящийся до самых небес, такой, какого еще не слышали во всей мировой истории?

И не дай бог, чтобы немцы отвергли нашу помощь, когда мы захотим вытащить их из трясины отчаяния и нищеты, моральной и экономической, из трясины, в которой они барахтаются уже сейчас и которая будет готова их поглотить после поражения Германии в этой войне. Ради самих себя, не говоря уже о христианских и гуманитарных ценностях, победители должны будут приложить все усилия, чтобы помочь Германии встать на ноги в экономическом плане как можно быстрее. Хотя совершенно очевидно, что в первую очередь помощь должна быть оказана жертвам нацизма. Эта задача, несомненно, выпадает на долю Соединенных Штатов и стран Латинской Америки, поскольку все европейские государства, в которых господствовал тоталитарный режим, будь он коммунистический, фашистский или нацистский, окажутся беднее Лазаря. Возникает вопрос, в силах ли будут государства западного полушария, все еще обладающие возможностями и волей, оказать помощь нуждающимся странам Старого Света, таким, как Польша, Франция, Балканские государства (Англия, вероятно, может ожидать помощи от своих бывших доминионов, Голландия и Бельгия от своих заморских колоний, если только последние сумеют уберечься от диктатуры захватчиков, которые вынашивают планы завоевать их и высосать их ресурсы; Норвегия, вырвав свой торговый флот из когтей нацистской Германии, вполне сможет, как и прежде, зарабатывать деньги мореплаванием и, не прося помощи у союзников, самостоятельно подняться из руин). Может случиться и так, что Германия не захочет ждать, пока помощь будет оказана в первую очередь ее жертвам, ведь, вероятно, пройдет какое-то время, прежде чем помощь будет оказана и ей, хотя бы, например, по той причине, что транспортные средства после окончания этой войны, к сожалению, окажутся почти полностью уничтожены, и не в последнюю очередь как следствие военных действий Германии на море. Можем ли мы в такой ситуации сомневаться, что собачий вой немцев, их требование к сочувствию, призывы «помогите мне в первую очередь, раньше, чем другим», несмотря на то что жертвы Германии находятся в худшем положении, чем она сама, — этот вой и вопли будут слышны повсюду в послевоенном мире.

Я уверена, что многие американцы, привыкшие слышать о «sweatness»[72] и «international goodwill», «международной доброй воле», сочтут безбожным и, более того, неразумным, что я столько говорю о ненависти к Германии и всему немецкому, учитывая наши устремления создать справедливый баланс в мире и лучшие взаимоотношения между народами; тем не менее я полагаю, что фактор ненависти к немцам необходимо постоянно принимать во внимание.

В сущности, я не сомневаюсь, что у американцев есть достаточно оснований, чтобы понимать, что подобная ненависть является реальностью, которую нельзя недооценивать. Разве у них нет собственного горестного опыта, связанного с жестокой войной между Севером и Югом. И вот теперь, когда последствия той войны давно преодолены, не является ли совершенно очевидным, что если бы ненависть между противниками не была погашена и единство нации не было восстановлено, в таком случае стало бы неизбежным разделение страны на Северные и Южные штаты, возникло бы новое столкновение интересов, новые гражданские войны между отдельными штатами и их группировками на той территории, которая носит теперь название Соединенные Штаты Америки. Разве американцы не осознают, насколько глубока ненависть ирландского народа по отношению к Англии, так же как и ирландских эмигрантов по отношению к Соединенным Штатам? Нет сомнения, что самая черная страница английской истории, связанная с преступлениями против Ирландии, не забыта и по настоящее время, и было бы бесчеловечно требовать, чтобы Ирландия забыла об этом. И все же мне представляется непостижимым, что в настоящее время находятся ирландцы, которые желают поражения Англии в войне с Германией теперь, когда каждый здравомыслящий человек понимает, что именно победа Англии — это единственное, что может обеспечить ирландцам доставшуюся им столь дорогой ценой независимость, спасти их от угрозы стать рабами новых господ, оказаться завороженными нацистской идеологией, основной принцип которой — угнетение, осуществляемое с помощью тщательно разработанных методов. Эти новые господа никогда не позволят своим жертвам повышать голос и отстаивать свои права, хотя можно представить, что когда-нибудь возникнет такое поколение немцев, которое признает право других народов на независимость, признает их право не посвящать всю свою жизнь исключительно интересам Германии. Любому европейскому католику весьма трудно представить, что даже в Америке находятся католики ирландского происхождения, потомки мужчин и женщин, перенесших страдания за веру, которые не осознают, что означала бы победа нацистской Германии для судеб католической церкви в целом. В настоящее время Папа Римский является заложником в руках той силы, которая никогда не скрывала, что ненавидит Христа и что ее цель — уничтожить христианство, а свою мораль жестокости и цинизма сделать новой религией. Вполне очевидно, что мало кто из католиков в Европе сомневается в том, что, в случае победы нацистской Германии, мы может стать свидетелями трагедии, которую мир не переживал с античных времен: Римский Папа будет осужден на мученическую смерть по вымышленным обвинениям. А мы будем вынуждены лицезреть преступное деяние, какого христианство не видело со времен Средневековья: нацисты возведут на престол своего Папу, который станет альтернативой казненному и создаст новую церковную ересь, на искоренение которой потребуются столетия.