Хансу предстояла печальная миссия: поехать на велосипеде в деревню Капп, на другой стороне озера Мьёса, чтобы сообщить невесте Андерса, что он погиб. По дороге туда он видел, что все населенные пункты разбомблены, все сожжено дотла, ему не попалось ни единого целого дома, кругом одни лишь пепелища. Он узнал, что кое-где немцы набивали дома трупами своих погибших солдат и поджигали, то же самое я слышала от Ларса Муена, который побывал в Бельгии: немцы пытались скрыть масштабы своих потерь. Таким же образом была сожжена и старинная церковь в Кваме,[37] одна из самых красивых деревянных церквей в Норвегии.[38] Некоторые немецкие солдаты, возможно, сгорели в огне заживо. До нас доходили страшные слухи, что немцы якобы собирались уничтожить и своих инвалидов для того, чтобы их вид не испортил общей картины ликования, когда наступит день их победы. Мы слышали также о том, что транспортные самолеты, которые должны были доставлять тяжелораненых в Германию, якобы оснащены специальными люками, через которые их сбрасывали в море. Последнее, вероятно, является лишь досужим вымыслом, хотя мне доводилось слышать аналогичные вещи об отношении немцев к своим раненым во время оккупации других стран. Насколько я понимаю, эти сведения исходят от самих же немецких солдат, они абсолютно верили в их достоверность.

Возможно, это связано еще и с тем, что немцы не умеют ухаживать за ранеными: наши норвежские врачи ужасались низкой квалификации немецких коллег. Конечно, врачи старшего поколения, которые получили образование в Германии еще до прихода Гитлера к власти, это — настоящие врачи. Но молодые, верные нацизму врачи, по словам одного норвежского медика, знают меньше, «чем какая-нибудь простая норвежка, рассудительная хозяйка крестьянской усадьбы». Кроме того, к ним на фронт приезжают так называемые «Braune Schwestern», «коричневые сестры», — то есть нацистские медсестры.

Все они сильные, трудолюбивые тетки, но их представление о чистоте было отнюдь не на высоте, их с полным правом можно назвать «жуткими неряхами». Забавным было и то, как они, восторгаясь красотой Норвегии, добавляли: «той страны, которую нам даровал наш фюрер».

Страшные вопли, с которыми немцы кидались в атаку и к которым с таким негодованием и презрением относились наши солдаты, отчасти были связаны с тем, что, как мне сказали норвежские врачи, перед очередным наступлением многим из них выдавались шоколадки, в состав которых входил героин, совсем небольшая доза, как было указано на этикетке. Ханс однажды держал в руках такую шоколадку. Один норвежский специалист решил исследовать ее состав и пришел к выводу, что содержание героина в ней в три раза превышает количество, указанное на этикетке. Несколько наших солдат «ради смеха» решили попробовать такие шоколадки и с непривычки после этого страшно болели. У немцев же была, вероятно, давняя привычка к героину.

Кроме того, когда немцы оккупировали Норвегию, мы ясно могли убедиться, что эти люди, называющие себя высшей расой, представляют собой физически весьма плачевную картину, чему норвежцы были крайне удивлены. Конечно, их молодые офицеры были хорошо физически подготовленными. Что же касается рядовых, которые были экипированы, как ходячие крепости, вплоть до того, что за голенищами сапог у них были ручные гранаты, то среди этих парней было много сутулых, кривоногих, широкозадых, узкоплечих и страдающих плоскостопием. Что особенно удивляло, так это то, что значительное число немецких солдат носит очки, ведь в Норвегии редко кто моложе 45 лет носил очки. Но, возможно, в немецкой армии и не требуется особой физической подготовки, ведь немцы воюют, сидя в танках, бронированных автомобилях или используя другое оружие массового поражения. Были у них и другие черты, которые не могли не поразить норвежцев, например то, что эти господа-завоеватели готовы в любой момент обнажиться и разлечься загорать на улице или на дороге. Как сказал Ханс, «мы, конечно же, не какие-нибудь кисейные барышни, но какая же гадость — выставлять свое уродство на всеобщее обозрение».

29 МАЯ норвежским войскам вместе с войсками союзников удалось освободить портовый город Нарвик. Энергично преследуемые нашими войсками, немцы начали отступать вдоль железнодорожной линии в сторону Швеции. Это было первое поражение немцев в этой войне, а Нарвик — первая добыча, которую удалось вырвать из железного кулака Германии. Ее кулак буквально смял этот маленький город, но never mind — но ничего, ведь нам удалось отвоевать, вернуть себе эту первую пядь нашей земли.

Но вот пришло сообщение о том, что союзники вывели свои войска из Норвегии. 8 июня Норвегия была вынуждена капитулировать, проиграв войну, которая продолжалась шестьдесят дней. К этому моменту ни одна другая страна не сопротивлялась нацистскому вторжению так долго.

Ну что ж, теперь было ясно, что наша страна стала театром военных действий, на котором будет происходить решительная схватка между державами Оси — Берлин-Рим-Токио — и демократическими государствами, которые прикладывают все усилия, чтобы противостоять нацизму. Это были черные дни, но мы не теряли надежды.

Надо сказать, что в это время трагические сообщения следовали одно за другим. Мы узнали о разрушениях на севере Франции, о страданиях беженцев, они шли по тем же дорогам, по которым когда-то довелось путешествовать нам, молодым и счастливым. Немцы прорвали во многих местах французскую линию обороны и угрожали теперь Парижу, городу, который для всех нас был своего рода духовной столицей. Хотя я всегда была в большей степени привязана к Англии, тем не менее нигде мне не было по-своему так уютно, как во Франции. Франция всегда была родиной многообразных идей, плохих или хороших, но ее духовные веяния были плодотворны для скандинавской духовной жизни и скандинавского искусства.

Мы надеялись на чудо, что вдруг откроется какой-то новый фронт борьбы против немцев, ведь что-то должно случиться, чтобы Франция не оказалась побежденной. Спасло же чудо Англию.

Теперь, после поражения, нам с Хансом уже нельзя было возвращаться в Северную Норвегию. Мы должны ехать в Америку. Я прикладывала все силы, чтобы получить необходимые визы, фотографии, заполнить медицинские карты и оформить другие документы. Сначала я думала, что мы сможем поехать туда через Петсамо.[39] Но я узнала в финском консульстве, что места на всех пароходах забронированы вплоть до глубокой осени. И кто знает, как долго сохранится морское сообщение между Петсамо и Америкой? Таким образом, нам предстоял долгий путь через Россию, Сибирь, Японию и Тихий океан. А для этого нам было необходимо еще больше бумаг, виз, фотографий и разных прочих документов.

И повсюду меня сопровождал Ингве (муж моей подруги Алисы). На его долю выпало множество хлопот, он изо всех сил старался мне помочь. Алиса составила специальный список необходимого в связи с путешествием через Россию. Она подарила мне много полезных вещей: подушки, наволочки, полотенца и выделила мне часть своего запаса мыла, которое получала по карточкам. Самыми же драгоценными предметами из всего этого оказались два рулона туалетной бумаги.

Мы с Хансом забронировали места на самолет, который должен был отправиться из Стокгольма в Москву 13 июля. «Intourist» оформил нам билеты прямо до Кобе,[40] а через шведское туристическое бюро мы заказали себе билеты на пароход «Президент Кливленд»[41] от Кобе до Сан-Франциско, но при этом оказалось, что нам придется ожидать отплытия этого парохода из Японии в течение неопределенного времени. «Но это даже хорошо», — утешал меня Ингве. Он принес мне книгу с описаниями японских красот и достопримечательностей. «Кроме того, там очень дешевая одежда, так что советую ничего не покупать для Ханса до приезда в Японию». Дело в том, что, добираясь до Швеции, Ханс имел возможность взять с собой только небольшой портфель с личными вещами, так что у него практически не было никакого запаса.