ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ вокзалы вдоль Транссибирской магистрали все как один были построены в царское время. Возникает мысль, что есть нечто в образе жизни русских и их характере, что всегда остается неизменным, и именно оно характеризует жизнь здесь, независимо от того, живет ли этот народ под деспотической властью царя или властью диктатуры какой-то партии.

Все здания вокзалов имеют весьма привлекательный фасад, который выходит на перрон, а вот за фасадом нет фактически почти ничего, создающего удобства пассажирам, лишь несколько помещений весьма непритязательных, с рядами простых кресел, все эти помещения совершенно лишены какого-либо специального оборудования. На всех станциях мы видели множество плохо одетых людей, которые сидели или лежали на своих мешках или тюках с постельным бельем, а то и прямо на полу залов ожидания, в багажных отделениях, кое-кто пристроился под стенами вокзальных помещений, а также в стороне от них на площадях, которые обычно располагаются позади вокзальных зданий. Люди ждали своих поездов часто сутками. Потом они садились в вагоны и ехали, набившись в них, как сельди в бочке; вагоны, в которых путешествуют обычные советские граждане, называются «жесткими», то есть люди располагаются в них на полках на своем собственном постельном белье, берут с собой еду и чайники и в основном лежат на полках всю долгую дорогу; я никак не могу увязать в своем сознании страсть русских к путешествиям с теми условиями, в которых эти путешествия могут здесь осуществляться.

Огромные потоки людей непрерывно движутся по улицам здешних городов, люди устремляются по всем дорогам и путям, соединяющим населенные пункты. Куда они стремятся? Вероятно, они хотят найти лучше оплачиваемую работу, место, где больше еды и где лучшие жилищные условия, как мы узнали с помощью наших попутчиков, умевших говорить по-русски и вступавших в беседу с русскими пассажирами. Мы видели целые семьи, снарядившиеся в путь: престарелые дедушки и бабушки с детьми и внуками, среди которых были и новорожденные (эти младенцы выглядели гораздо хуже виденных нами в Москве; жара и спертый воздух на станциях может уморить самых здоровых и сильных от природы малышей).

Если бы не постоянные ливни, начинавшиеся ежедневно к вечеру на всем протяжении нашего пути, и если бы не грязные лужи, всякий раз возникающие после очередного дождя вокруг станций, то, вероятно, ожидающие поезда под стенами вокзала чувствовали бы себя несколько лучше, чем те, что сидят в залах ожидания. По всей России воздух в помещениях просто ужасный, беспрерывно и повсюду люди вынуждены вдыхать этот странный запах сапожной мази. При этом я заметила, что большинство людей, сидящих и ожидающих поездов на станциях, сапог не носили. Чем дальше мы продвигались вглубь Сибири, тем больше я видела людей в фетровой обуви, а также в обуви, сплетенной из березовой коры, которую носили многие люди, особенно старики. В то время как везде, на каждой станции, было полным-полно солдат, а вот они-то были обуты в сапоги.

И все же, несмотря ни на что, было так приятно выскакивать на рассвете из вагона на разных станциях и смешиваться с толпой пассажиров на перроне, так же как и мы, в тапках на босу ногу, в ночных рубашках, халатах или пижамах, нестись вдоль перрона и по зданию вокзала в отчаянной попытке купить где-либо сигареты. Запас сигарет в вагоне-ресторане закончился уже на третий день, и во всей Сибири нигде не удавалось купить сигарет, пока мы не прибыли во Владивосток.

Я научилась читать вывески по-русски, и теперь, с трудом складывая слоги, смогла разбирать, где на той или иной станции находится ресторан, а где газетный киоск, почта, буфет или киоск с сувенирами. Но, к сожалению, почти нигде невозможно было купить что-либо, кроме, быть может, каких-то мелочей в сувенирных киосках на больших станциях. Но и те могли предложить в основном лишь некий ассортимент игрушек — плюшевых мишек, кукол или детских книжек весьма непритязательных на вид. Не знаю, было ли это связано с каким-нибудь пятилетним планом по обеспечению детей игрушками, но мне кажется, что, скорее, наличие этих игрушек в продаже можно отнести на счет торгового договора между Россией и нацистской Германией, которая и сбывала сюда игрушки самого низкого качества.

Советское государство пыталось придать своим железнодорожным вокзалам современный вид, украсив их огромными транспарантами с пламенными лозунгами, гигантскими портретами Сталина, Молотова и других советских лидеров; перед каждой станцией стояла светло-серая статуя Ленина, служащая украшением неизменного пристанционного скверика, который был разбит почти перед каждой станцией — несколько клумб, засаженных неприхотливыми цветами, такими, какие могут расти без всякого ухода.

Издавна существовало мнение, что среди русских много художественно одаренных людей, что русские питают пристрастие к ярким краскам, что их вкус можно считать одновременно экзотическим и изысканным. И хотя я лично никогда не испытывала особого восхищения русским искусством, могу все же смело утверждать, что предметы русского декоративно-прикладного искусства обладают яркостью, причудливостью форм, правда при этом производят впечатление какой-то избыточности, чего-то чуждого нам. Их народные костюмы тоже всегда казались мне очень красивыми, но в них чересчур явно заметны иерархические черты, многие из них напоминают какие-то ритуальные одеяния. Вероятно, только небольшая часть наиболее зажиточных представителей сельского населения могла иметь такую одежду, и, вероятно, один-единственный такой костюм служил владельцу в течение всей его жизни и наследовался его детьми, а что касается предметов кустарной промышленности, то я вообще не думаю, что обычные люди могли обладать ими в качестве предметов домашнего обихода. И все же в некоторых районах России мне довелось увидеть сочетания цветов, которые производили отрадное впечатление, говорили о художественном вкусе, о существовании чего-то прекрасного в культуре этого народа, конечно же, в соответствии с собственным представлением этого народа о прекрасном.

Но, насколько я могу судить, в настоящее время от этого остался пшик, и серое однообразие, упадок и запущенность царят повсюду. Когда я была в Москве, то, к сожалению, театры, которые мне рекомендовали как оплоты старой русской традиции, были закрыты. Мой сын вместе с одним из наших молодых попутчиков посетил спектакль во Владивостоке, некую старомодную дешевку, пропахшую нафталином: все актеры были очень старые (примадонну этого театра мне довелось видеть в ресторане отеля, совершенно очевидно, что она была намного старше меня и явно страдала косоглазием), театральные декорации производили впечатление хлама, взятого напрокат у старьевщика, спектакль же представлял не что иное, как оперетту «Принцесса долларов».[50]

Те пропагандистские материалы, которыми наводнена вся страна Советская Россия, всевозможные плакаты и лозунги производят отвратительное впечатление, так как они неизменно висят на своих местах годами, пока непогода не уничтожит их. Все эти плакаты, лозунги, красные полотнища транспарантов обычно вывешиваются по случаю каких-то торжеств и потом остаются висеть, выцветая на солнце и постепенно линяя под дождем. Портреты разного рода народных героев, революционеров, прославившихся на разных этапах завоевания власти и ликвидации предыдущего режима, такого качества, что кажется, они выполнены контрреволюционерами, которые задались целью дискредитировать Ленина, Сталина и коммунистических лидеров в глазах народа. Стиль этих портретов я бы сравнила с тем дилетантским и самонадеянным искусством, с которым я столкнулась в дни моего детства, когда, бывало, в наш дом забредали безработные художники; они проходили на кухню и пытались соблазнить наших горничных заказать отретушированные увеличенные фотографии их родителей, женихов и кавалеров. У меня сложилось впечатление, что именно эта безвкусица, претендующая на роль искусства, которая привлекала простых людей в течение двух десятилетий в то время, когда они жили в грязи и бедности, уничтожила эстетический вкус у русских, отбила любовь к цветовому многообразию, погрузила их художественное чутье в сон, а может быть, убила совсем, если только возможно убить художественные таланты в народе, в котором они процветали раньше. Я надеюсь, что это не так.