Сюзанна была рада, что Джон сжимает ее руки так сильно. Сейчас она могла думать только о светловолосой голове Дэрка, склоненной перед нею там, на уступе. И о мальчике внизу, у Кемпской бухты, смеявшемся над маленькой девочкой, которая хотела его сфотографировать сломанным аппаратом. Все остальное было стерто из ее памяти. У нее не было слез, только комок застрял в горле. Она знала, что Джон и Томас смотрят на нее.

— Со мной все в порядке, — проговорила она. Они не знали, что она потеряла Дэрка задолго до этого и что сейчас она жалеет только о несостоявшемся человеке. О личности, разрушенной алчностью. — Давайте спускаться, — сказала она — Отец ждет нас.

Позднее она мало что помнила из этого ночного спуска. Она испытала облегчение, когда они очутились у подножия и нашли автомобиль Никласа, который Томас оставил у начала тропы. Домой их вез Томас. Сюзанна сидела на заднем сиденье рядом с обнимавшим ее Джоном, и весь обратный путь они не проронили ни слова,

Когда они прибыли домой, Никлас Ван Пелт ожидал их в кабинете. Они сразу же направились к нему.

— Я жду вас, — сказал Никлас — Что-то случилось? А у меня плохие новости. Мне кажется, что Мара убежала.

— Она не уйдет далеко, — сказал Джон. — Полиция завтра поймает ее.

Он рассказал обо всем как можно проще, и глубокая печаль отразилась на лице Никласа, когда он узнал об операциях с алмазами, проводившихся в его доме, и об использовании его самого в качестве прикрытия. Теперь

Сюзанна могла рассказать о том, что она видела на цветочном рынке.

Она подняла тяжелую трость с тремя флагами, выгравированными на серебряной рукоятке, и скользнула пальцами вниз до ее основания. Резиновый наконечник крепко сидел на своем месте, непосвященная рука не могла обнаружить тайника. Но когда она отвернула наконечник, под ним открылась полость, где можно было спрятать алмазы. Под прикрытием скамейки, на которой стояли ведра с цветами, женщина на рынке вынимала из тайника крошечные технические алмазы. Это был промежуточный пункт на пути алмазов из Кейптауна, и снова Дэрк оказывался не замешанным, а в случае осечки обвинение было бы предъявлено Никласу Ван Пелту. Неудивительно, что Мара и Дэрк, узнав о фотографировании, были встревожены. Маре пришлось убедить Томаса, что снимки могут каким-то образом повредить Никласу, и тот поручил Вилли уничтожить их.

Но теперь все закончилось. Теперь полиция может узнать правду, и ее отец будет вне подозрений.

Пока Сюзанна рассказывала ему о трости, Никлас взял ее в руки и сам нашел тайник. Глубокая печаль отразилась на его лице, и Сюзанна поняла, что, как бы ни считал Дэрк, Никлас любил его и теперь очень переживал о случившемся.

— Алмазы портили людей всегда, со дня их открытия, — сказал он тихо. — Женщин тоже. — И Сюзанна поняла, что он думает о Кларе. — Но сейчас меня заботят более важные вещи. Джон, вы приняли решение? Убедили ли вас те вещи, о которых я рассказал вам сегодня вечером?

— Вы убедили меня, — серьезно сказал Джон, — Вы и Томас.

— Мы можем рассчитывать на него, Томас? — спросил Никлас.

Слушая, Сюзанна переводила взгляд с одного на другого, и в ее памяти всплыли загадочные слова Дэрка на вершине о решимости ее отца помочь своей стране.

— Мы можем рассчитывать на всякого, кто верит в наше дело, — сказал Томас со спокойной уверенностью во взгляде.

— Такие люди, как вы, Джон, — Никлас вытянул палец, — не имеют права бежать из Южной Африки в то время, когда они, в силу своих взглядов, очень нужны здесь.

— Теперь я понял это, — ответил Джон. — Я остаюсь.

— Но что нужно делать? — спросила Сюзанна в замешательстве — Что может сделать кто-либо из нас?

— Нет таких ситуаций, в которых ничего нельзя сделать, — ответил Никлас — Нет, пока существуют смелые люди. Сегодня в Южной Африке Много нуждающихся в помощи, как среди чернокожих, так и среди белых. Некоторые из них нашли пристанище в этом доме. Здесь подходящее место для того, чтобы собираться и беседовать. И строить планы. Верящих в идеалы свободы больше, чем можно предположить. Как среди африканеров, так и среди англоязычных южноафриканцев. Многие из тех, кто верит, связывают надежду с борьбой против деспотизма и предрассудков всеми возможными средствами. И ряды наши растут. Здесь дело и для тебя, Сюзанна. Быть может, через твою репортерскую работу. Общественное мнение значит сейчас больше, чем когда-либо. Даже Ганс с его пальцем на дамбе должен услышать. Итак, ты остаешься? Здесь, в этом доме?

— Южная Африка теперь мой дом, — сказала Сюзанна просто.

Она начинала понимать многое: долго и тщательно изучал отец взгляды Джона, приводил аргументы, защищавшие режим, только для того, чтобы вызвать того на откровенность. На глаза навернулись слезы, и это были слезы гордости и любви к своему отцу. В нем было что-то неугасающе сильное, и она была счастлива быть его дочерью.

— Ты принес вещи Дэрка? — спросил Джон Томаса — Мы могли бы взглянуть на них до того, как приедет полиция.

Томас полез в карман и стал выкладывать на стол предметы, которые они обнаружили в карманах Дэрка. Его бумажник и мелкие монеты. Портсигар и зажигалка. Затем что-то звякнуло, и он положил на полированную поверхность свернутую велосипедную цепь. После этого он вытащил маленькое золотое кольцо с лилово-розовым камнем в оправе. При виде его Сюзанна быстро отвела взгляд. Оно так и не принесло Дэрку счастья, в котором он нуждался.

Последним предметом, который Томас извлек из своего кармана, был свернутый носовой платок, и Сюзанна поняла, что в нем. После всего, что случилось, Сюзанна на время забыла об алмазе. Но сейчас ей захотелось самой вручить алмаз отцу.

— Пожалуйста, — сказала она. — Позволь мне.

Она осторожно развернула платок. Только в первый момент знаменитый алмаз, казалось, засиял при свете лампы всем своим блеском — скорее желтым, чем голубым, из-за отражения. Затем Сюзанна прикоснулась к платку, и все увидели, как камень на глазах распался на куски, напоминавшие по форме букву «игрек», и лег на стол тремя раздельными частями.

Сюзанна открыла рот от изумления и не могла говорить.

— В чем дело? — с нетерпением спросил Никлас — Что случилось?

Джон взял расколовшийся алмаз и положил его в руку старику.

— Это Кимберли, — сказал он, — Вернее, то, что от него осталось. Он был в кармане Дэрка, когда тот падал.

Никлас изучающе повертел куски в руках.

— Да, так могло произойти, ведь он упал на скалу, вы сказали. Камень мог расколоться и в том случае, если в кармане было что-нибудь твердое.

— Да, было, — сказал Джон и пододвинул цепь к руке старика.

Никлас потрогал ее и кивнул:

— Да, это могло случиться и из-за цепи. — Он отодвинул в сторону обломки камня и потянулся к телефону. — Но его не важно. Теперь время позвонить в полицию. Мы не можем больше ждать.

Глядя, как он легко оттолкнул от себя мысль о потерянном богатстве, Сюзанна подумала, что это и впрямь не важно. Другие заботы занимали ее отца.

Пока он звонил, она встала, разминая свои поврежденные и усталые мышцы. Предстояло еще выдержать нелегкое испытание, общаясь с полицией, прежде чем можно будет отдохнуть. Она пошла к французским дверям, чтобы выйти подышать ночным воздухом, и Томас тихо подошел, чтобы открыть их перед нею.

Она улыбнулась ему:

— Ты позвонишь Вилли, когда освободишься? Она беспокоится за всех нас.

Он кивнул, и в этот момент между ними установилось взаимопонимание и симпатия. Затем Сюзанна прошла через террасу и остановилась, глядя на Кейптаун.

Была вторая половина ночи, огней было меньше, и они были разбросаны значительно реже, чем тогда, когда она находилась на вершине горы. Она услышала, как Джон подошел к ней, и повернулась к спрятанной в облаке горе.

— Я была там, — сказала она тихо, с трудом веря в это. — Я была там, наверху.

Он не прикасался к ней и ничего не говорил. Но он был совсем рядом, и она знала, что он будет ждать, пока придет их время. Они будут работать вместе, через какие бы черные времена им ни пришлось пройти. Если будет много таких, как Джон, ее отец, Томас, много таких, которые останутся и будут выслушивать, думать, советоваться, убеждать, работать ради блага всех, — тогда несомненно придет время расцвета и славы их прекрасной земли — Южной Африки.