Она отползла так далеко от Дэрка, как позволял уступ. Он не пытался двинуться вслед за ней.

— Нет, — сказал он — Я никогда не хотел убивать тебя. Я зная, что здесь вдоль всего края горы расположены уступы, и уже бывал на этом месте прежде. Я знал, что ты не упадешь слишком далеко — Он как-то странно смотрел на нее. — В последнюю секунду я понял, что не должен позволить тебе убежать. Я боялся, что ты можешь покатиться или серьезно ушибиться о камень. Я пытался оттащить тебя, и мы упали вместе.

В его словах не было насмешки — только тоска, и она почувствовала, что он говорил правду. Но ее больше не интересовали его эмоции.

— Что будем делать? — спросила она вяло.

— Я могу забраться наверх, — ответил он, — Тебе одной это будет труднее. Наверное, невозможно.

— Тогда, — сказала она, — если алмаз все еще у тебя, почему бы тебе не уйти?

Сначала он стоял на коленях на уступе, теперь он встал на ноги и посмотрел на нее сверху.

— Алмаз у меня. — Он показал его ей и затем спрятал в карман своей куртки. — Сюзанна, я хочу, чтобы ты пошла со мной.

Она отчаянно затрясла головой, и в затылке появилась пульсирующая боль.

— Ты знаешь, что это невозможно. Я останусь здесь. У меня пальто. Завтра меня найдут и поднимут. Если хочешь идти — иди.

Она почувствовала, что он колеблется. Это было не похоже на него. В его планы не могла входить забота о ком-то еще. И он не мог терять на это время.

— Это правда, с тобой будет все в порядке, — сказал он, — Я могу спуститься один, даже в темноте, и завтра меня не будет в этой стране.

Она ожидала, что он повернется и начнет карабкаться по камням, но вместо этого он вдруг снова сел на колени возле нее, закрыл руками лицо и опустил голову. Память о мальчике, которого она знала так давно, обожгла ее, что-то внутри сжалось от боли. Она потянулась, чтобы прикоснуться к его светлым волосам, и почувствовала кольцо на своем пальце. Быстрым движением она сняла его и протянула Дэрку:

— Я возвращаю тебе твое счастье, Дэрк, Розовый камень принадлежит тебе. Я никогда не надену его снова.

Категоричность ее тона, должно быть, подействовала на него. Он поднял голову и, взяв у нее кольцо, опустил его в карман куртки рядом с другим алмазом. Когда он двинул ногой, то задел что-то, лежавшее на уступе, и поднял велосипедную цепь.

— Мне это может понадобиться, — сухо сказал он и, аккуратно свернув цепь в компактное кольцо, положил в карман.

Мерный монотонный звук привел Сюзанну в замешательство. Она поняла, что вниз пошла кабина. Она, пошатываясь, встала и взглянула вдаль. Слева от нее, внизу, на расстоянии в половину длины горы, на автодороге возле станции люди садились в автомобили, собираясь уезжать. Если она крикнет, они могут услышать ее, придут на помощь, И те, что находятся в станционном домике, могут услышать ее крики,

Дэрк почувствовал ее намерения.

— Не надо, — сказал он устало, — Что это тебе даст? Я не могу тебе позволить крикнуть более одного раза. Не лучше ли будет для всех, если я уеду из Кейптауна? Лучше для твоего отца. Лучше для тебя, Сюзанна.

Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы продолжать сопротивляться. И то, что он сказал, было правдой. Чего бы это ей ни стоило, это был лучший выход. Он почувствовал ее согласие и, повернувшись к каменной стене, начал карабкаться.

Она со страхом ждала, не понимая, чего она хочет больше: чтобы он ушел или чтобы остался и она не была бы обречена на одиночество ночью в таком жутком месте. Она подумала даже о том, чтобы уговорить его помочь ей подняться с уступа и по крайней мере оставить ее на вершине горы. Но она и не пыталась, зная, что такая просьба будет безуспешной. Здесь она доставит ему меньше хлопот. На вершине он не мог доверять ей.

Он был хорошим скалолазом, он занимался этим всю жизнь и легко находил выступы для ног и трещины для пальцев. В его руках была мужская сила, и вскоре он уже был на вершине.

Она закрыла глаза и сидела тихо и спокойно возле стены, слушая, как он удаляется. До нее донесся его голос:

— До свидания, моя дорогая. Я не забуду тебя.

Тихо насвистывая, он стал удаляться, но свист его был печальным и меланхоличным. Памятные слова снова пришли ей на ум: «Я буду скакать всю ночь… при свете луны», и слезы обожгли ей глаза. Она слышала его шаги высоко наверху, слышала, как из-под его ног катились камни. Затем вся гора затихла, и она осталась одна. Даже движение автомобилей на магистрали внизу прекратилось. Из ее глаз текли слезы, она вся дрожала, всхлипывая. Не от страха за свое положение, не из-за долгих испытаний, ожидавших ее впереди, а из-за потерянной любви. Она была такой опустошенной, потерянной и одинокой. Но человека, которого она любила, никогда не существовало в действительности.

Но плакала она недолго, слезы высохли очень быстро. Она поднялась и прислонилась спиной к стене. Еще раз вытянув руки и ноги и осторожно пошевелив ими, она ощутила поврежденное место на бедре. Она счастливо отделалась, хотя могла погибнуть, Она могла сломать спину. Она могла скатиться дальше через край. А сейчас она была жива и невредима и должна помнить только об этом, чтобы набраться храбрости перед наступающей ночью. Какими холодными, яркими и обманчиво близкими были огни Кейптауна, Такими близкими и такими далекими, И как темна внизу бухта, Странно было думать о том, что там, внизу, люди спокойно ужинают в отелях, ресторанах и домах и никогда не узнают, что на уступе горы сидит девушка, замерзшая, испуганная и беспомощная перед этим темным и враждебным местом. Неподалеку отсюда, в Кейп Флэте, его обитатели испытывали страдания более длительные, чем она. Те люди тоже не думают о ней, трясущейся здесь, и, возможно, не хотят об этом знать.

Все эти годы гора ждала ее. Даже ребенком она чувствовала ее злые намерения и знала, что она выжидает подходящего момента. Она могла быть страшной и внушать благоговение, жестокой, подобно старым злым богам, правившим ею с далеких времен, которые могли быть удовлетворены только тогда, когда на черные камни проливалась кровь.

Она скрестила руки и, плотно обхватив себя за плечи, покачивалась взад и вперед. Это место как нельзя более подходило для игры воображения. Если она будет тихо стоять на месте, ничего плохого с ней не случится. Только собственная память может подвести ее и принести ей страдания. Она находилась в оцепенении и предельном напряжении. Было бы вполне естественным, если бы ее мысли взбунтовались и вышли из-под контроля. Но не все. Кое-чем она все еще владела. Она взяла себя в руки, успокаивая разбушевавшиеся нервы, и попыталась успокоиться.

Она должна думать только о насущных вещах, о своих непосредственных потребностях и безопасности. Она должна радоваться, что резкие порывы ветра, сменившие теплый дневной воздух, проносятся над ней, — а не ударяют прямо в уступ. На ветру ей пришлось бы значительно труднее. Сейчас она жалела, что не выпила весь чай и не доела хлеб. Жалела об остатках обеда, выброшенных сегодня на границе Кейпа. Еда укрепила бы ее перед длинной ночью. Но лучше не думать об этом.

Нащупав часы, она обнаружила, что стекло разбито и одна из стрелок отсутствует. Но это было безразлично, все равно ей не видно циферблата, а кроме того, постоянное слежение за временем только удлинит ночь.

Что сейчас делает ее отец? А Джон Корниш? Мысль о Джоне укрепляла ее стойкость. Он наверняка пойдет ее искать, когда узнает, что она не вернулась, и, должно быть, поднимется сюда. Эта мысль поддерживала ее силы. Утром он поднимется на гору и найдет ее здесь. Она должна только дождаться.

Ее тело болело и ныло от усталости. Нужно было отдохнуть. Если ей удастся уснуть, уняв чувство дискомфорта, и проспать до утра, то это существенно облегчит ее положение. Она осторожно начала ощупывать покатый уступ, собирая острые камешки, которые могли впиваться в тело. Сначала она бросала их за край уступа, но получался неприятный звук, когда далеко внизу они падали на каменистые склоны. Тогда она стала складывать их в кучу. Здесь, по крайней мере, было место, покрытое землей, и ее постель не будет состоять из голых камней. Положив себе под голову кожаную сумочку вместо подушки, она завернулась в пальто, подняла воротник и свернулась калачиком на уступе. Сейчас она была рада, что надела два свитера. Вечер стал очень холодным и, возможно, будет еще холоднее.