— Я сделала это не ради вас, — откровенно призналась Сюзанна — Я хотела, чтобы отец отговорил вас от публикации этой истории в том виде, как вы это представляете. Я не предполагала, что это закончится приглашением вас сюда.

Джон Корниш продолжал изучать ее странным испытующим взглядом, пока она не почувствовала себя неуютно. Никогда не поймешь, о чем думает или что за планы вынашивает этот человек. В его намерениях относительно отца оставалось еще нечто невыясненное, что заставляло Дэрка ощущать опасность с его стороны. Она желала знать, было ли это связано с какими-то поступками Никласа Ван Пелта в прошлом, сведений о которых Джон Корниш не нашел во время своего первоначального исследования? После сегодняшней встречи с отцом она отвергла такие подозрения. Но что еще мог иметь в виду Дэрк?

От нечего делать Корниш нажал на клавишу пробела на своей машинке.

— Как идут ваши занятия фотографией? — спросил он.

Это была достаточно безопасная тема, и она рассказала ему о задуманной серии снимков и об усилиях, которые требовались, чтобы увидеть обратную сторону безмятежной жизни Кейптауна. Прежде чем она закончила рассказ, отец показался в дверях кабинета и вышел на террасу.

— Сюзанна? — спросил он и подождал ответа.

Доброе утреннее настроение прошло, и он был снова далек от нее и даже чем-то недоволен. Она встала, чтобы поприветствовать его, но прежде чем она успела изложить ему причину своего визита, он вытащил из кармана связку ключей и начал отсоединять один из них.

— Дэрк говорил мне, что тебе хочется посмотреть дом, — сказал он. — Ты можешь этим заняться сейчас, если хочешь. Ты можешь пройти в любую комнату, какая тебе понравится, — даже в комнаты Мары и Дэрка с их разрешения. И, конечно, в мою. Есть только одна дверь, которую ты найдешь запертой. Вот ключ от нее.

Ее проблема была решена намного проще, чем она ожидала. Она с облегчением поблагодарила его и вернулась в дом с ключом в руке. В нижнем коридоре она задержалась, осматриваясь. Большая китайская ваза, наполненная маками, купленными ее отцом сегодня утром, стояла на высоком комоде, ярко вспыхивая цветами в полумраке, в который не добирались солнечные лучи. Но сейчас у нее не было желания осматривать комнаты нижнего этажа.

Она быстро взошла по ступенькам лестницы с квадратными площадками на верхний этаж Около верхней лестничной площадки она увидела открытую дверь в комнату, которую она помнила как комнату отца. Она только заглянула в нее и пошла дальше. Она искала здесь не отца. С другой стороны холла была открыта следующая дверь, и она поняла, что в этой комнате остановился Джон Корниш. Она увидела письменный стол с разбросанными страницами рукописи и высокий туалетный столик с фотографией хорошенькой улыбающейся женщины в рамке.

Она поспешно отошла прочь, не желая подсматривать. Фотография чем-то удивила ее. В ее сознании Джон Корниш был скорее символом, чем человеком. Он был известным писателем, а с недавнего времени — довольно зловещей фигурой, угрожающе вошедшей в ее жизнь. Она не представляла, кем может быть женщина на фотографии — его женой, невестой, сестрой? Никто никогда не упоминал в связи с ним о женщине.

Она возвратилась к комнате, соседней с комнатой отца. Это была комната ее матери, она помнила это очень хорошо. Понадобится ли здесь ключ? Но ручка повернулась при ее прикосновении, и дверь открылась. Было очень странно видеть эту комнату совсем не похожей на ту, что сохранилась в ее памяти. Все изменилось. Не осталось ни одного предмета мебели, которой пользовалась ее мать, хотя это была, несомненно, женская комната. Поперек кровати лежало бледно-голубое просторное женское платье. На туалетном столике стояли баночки с кремами и флаконы с духами.

Внезапно она почувствовала странное головокружение. Земля словно закружилась вокруг нее и гневно загрохотала, при этом появилось ощущение, что должно произойти что-то ужасное. Она взяла себя в руки и захлопнула дверь перед волной аромата, в котором узнала аромат духов Мары. Она немного боялась увидеть фотографию Дэрка на туалетном столике, но его изображение не охраняло эти флаконы, баночки и коробочки. Однако не Мара явилась причиной этого неожиданного головокружения. В ту минуту ей показалось, что нечто из прошлого прикоснулось к ней подобно ночному кошмару. Но как только она вышла из комнаты, в голове у нее прояснилось и странное пугающее ощущение исчезло.

Пытаясь унять дрожь, она направилась в дальний конец верхнего холла. Сейчас она приближалась к собственной комнате. Там было не страшно и не мрачно. Будучи ребенком, она любила эту комнату и всегда с нетерпением ждала приезда сюда в летнее время, которое семья обычно проводила в Кейптауне. Не было нужды пытаться открыть эту дверь без ключа. Она была уверена, что дверь заперта и что ключ, который она держала в руке, именно от этой комнаты. Ключ легко вошел в скважину, но перед тем, как повернуть его, она закрыла глаза и прислонилась ненадолго лбом к темному лакированному дереву. Ей очень не хотелось, чтобы образ прежнего убранства комнаты, хранившийся в ее памяти, безвозвратно исчез при виде новой обстановки, и она попыталась вспомнить комнату в деталях. Затем она толкнула дверь и шагнула через порог.

Первое, что она обнаружила, что в комнате темно, пыльно и что с давних лет в ней никто не жил. Здесь был спертый воздух, а при открывании двери поднялась пыль. По мере того как ее глаза привыкали к темноте, она понимала, что все сохранилось в том виде, как было в ее детстве. Здесь стояла маленькая кровать, низкий книжный шкаф все еще был заполнен рядами книг. Истертая кожаная подушка лежала перед книжными полками, как будто только вчера ею пользовалась маленькая девочка, любившая читать. У стены стояли маленький письменный стол со стулом и большой сундук

Сюзанна осторожно пересекла комнату, боясь потревожить что-либо, оставшееся здесь из ее детства. Она открыла створчатое окно и, приподняв зеленые занавески, вытолкнула их наружу. В раскрытое окно была видна гора в полную величину — серая, скалистая, массивная. У нее перехватило дыхание. Это был вид, который она запомнила лучше всего, она любила и которого боялась. Иногда гора казалась ей другом и охранником. Ее сила и постоянное присутствие помогали ей при решении многих детских проблем. Однако порой каменная масса могла казаться безжалостно осуждающей. От горы невозможно было спрятаться. Она знала все.

На месте, где склон горы становился круче, виднелось пятнышко блока нижней станции подвесной дороги. Она наблюдала, как вверх начала подниматься крошечная кабина, подобно бусинке на невидимой нити. Навстречу ей двигалась другая кабина. Обе они передвигались словно фигуры в ритуальном танце, и каждая исчезла в своем приемнике — у подножия и на вершине. Гора оставалась неподвижной и равнодушной при виде этого достижения техники. Несмотря на то, что Стол-гора постоянно подвергалась нашествию туристов, на ее огромном теле не было видно человеческих фигур. Гора подавляла их и делала невидимыми. Только подойдя поближе, можно было увидеть случайного скалолаза, выбиравшего свой рискованный маршрут на обширной поверхности. Более простые тропинки были спрятаны в ущелье или находились вне поля зрения на противоположной стороне. Каждый год гора брала свою дань человеческими жертвами. Ее сила и незыблемость накладывали свой отпечаток на весь Кейптаун, но порой она казалась по-домашнему безобидной. Любой ребенок, выросший в Кейптауне, был ли он цветным или белым, любил скалолазание. В прошлое воскресенье, в свой выходной, Вилли поднималась на гору на свидание с Томом, и Сюзанна знала, что если бы была ребенком, то рано или поздно взобралась бы на гору сама.

Она повернулась спиной к суровому лику горы и оглядела комнату. Она нашла трогательным и волнующим то, что отец сохранил комнату в том виде, как во времена ее детства. Предполагал ли он, что она когда-нибудь вернется? Держал ли он ее нетронутой в ожидании дочери, в то же время стерев из памяти облик комнаты жены?