В Чикаго Сюзанна была знакома с цветными девочками в школе, среди ее подруг была одна цветная, которая работала в газете. Ей нравилось общаться с Вилли, хотелось больше узнать о ней. Но Вилли не проявляла инициативы, поэтому Сюзанна с искренним интересом продолжала ее расспрашивать.

— Я слышала, что ограничения для цветных здесь, в провинции Кейп, мягче, чем в Трансваале. Как ты считаешь?

Искра сдерживаемого чувства быстро промелькнула в глазах Вилли.

— Здесь лучше, — согласилась она и продолжала свою работу.

— Трудно ли сейчас найти место? — поинтересовалась Сюзанна.

Девушка выразительно пожала изящными плечами.

— Очень многие приезжают сюда, надеясь на лучшую долю. Они берутся за любую работу. Особенно за некоторые виды работ.

Сюзанна вспомнила свою подругу по газете — цветную девушку, закончившую Северо-Западный университет. Ей тоже было трудно, хотя возможностей было больше. Они с Сюзанной очень любили говорить на эту тему. Но Виллимина еще не знала ее, а насильно мил не будешь.

— По крайней мере, у тебя была возможность учиться в школе? — спросила Сюзанна.

Снова одухотворенная искра появилась в глазах Вилли.

— Немного. Мне хотелось учиться дальше, но нужно было помочь дома. Иначе я не была бы… — Она не договорила, но продолжение было очевидно. Учась в школе, ей не удалось бы устроиться служанкой в дом.

Она взяла вазу с васильками с центра стола и поставила ее между подсвечниками на серванте, затем сняла со стола скатерть и сложила ее.

— Что-нибудь еще требуется от меня сегодня вечером, миссис Гогенфильд? — спросила она.

Сюзанна отрицательно покачала головой.

— Думаю, что нет. Тебе далеко добираться до дому?

Вспышка удивления отразилась на лице Вилли.

— Мисс Белман сказала, что я должна жить здесь. Я уже привезла сюда мои вещи.

Сюзанна засмеялась.

— Прости, я не знала. Наверное, лучше будет, если ты мне расскажешь о здешних порядках. Повариха и дворовый мальчик тоже остаются здесь?

— Нет, оба они уезжают домой, к семьям. В нашем доме немного тесно, поэтому я рада была получить комнату здесь. Если вы, конечно, не возражаете, миссис Гогенфильд.

— Я рада, что ты остаешься в моем доме, — призналась Сюзанна. — Здесь кажется немного пустовато, когда мой муж отсутствует. Где твоя комната, Вилли?

— Я покажу вам, — сказала девушка.

Они прошли через кухню, где повариха заканчивала мыть посуду, и вышли через заднюю дверь. Вечерний воздух казался холодным после солнечного дня, и Сюзанна дрожала, пока шла за Вилли через двор. Девушка остановилась перед дверью, которая, казалось, вела обратно в дом, и толкнула ее. Прямо за нею находилась маленькая квадратная комнатка, бедно, но аккуратно обставленная самыми необходимыми вещами.

— У меня еще не было времени привести все в порядок, — сказала Вилли. — Я привезла часть своих вещей, но еще не распаковывала.

Из комнаты в дом не было дверей. Самый короткий путь был через двор и заднюю дверь.

— Мне кажется, вам будет трудно в плохую погоду, — сказала Сюзанна. — Почему нет двери прямо в дом?

— Здесь так не принято, миссис Гогенфильд, — сказала Вилли и отвела глаза в сторону.

Сюзанна поняла. Многие годы белые люди в Южной Африке жили с постоянным чувством страха. И они имели на то основание. Вся Африка была загнана в ворота, которые держала закрытыми небольшая кучка белых людей, стоявших у власти, — потомков бурских поселенцев, — африкандеров националистической партии. Именно эти люди заказывали музыку и издавали законы. Согласно одному из законов, как припомнила Сюзанна, слуги не должны были ночевать в доме белого хозяина. На всякий случай, как говорится. В Йоханнесбурге многие спали с оружием на прикроватных тумбочках. После последней демонстрации в Кейптауне, как рассказывал Дэрк, началось настоящее паломничество в магазины огнестрельного оружия.

Не желая больше докучать Вилли, Сюзанна пожелала ей доброй ночи и поспешила обратно через кухню, где повариха готовилась к уходу. Когда Сюзанна обратилась к ней, маленькая женщина бросила быстрый птичий взгляд в ее сторону, испытывая, по-видимому, крайнее любопытство по отношению к этой чужестранке из Америки и не очень ловко сказав ей «миссис».

Когда она ушла, Сюзанна потрогала дверь и рассмеялась над собой. Данный вид страха мог оказаться заразным, и она не хотела подхватить эту болезнь. Не было причин, по которым кто-то желал бы ей зла. Это был чудесный вечер — ясный, с яркими звездами, и она решила не слоняться в одиночестве по дому, а выйти на воздух и насладиться вечером.

Она надела пальто, повязала вокруг шеи шарф и вышла через переднюю дверь. Последовав по асфальтированной дорожке по кругу к той части дома, которая находилась под окнами спальни, она обнаружила, что свет с улицы проникает через сад. Вдоль одной стороны проходила низкая каменная стенка, и когда она посмотрела через нее, то увидела, что холм резко обрывается, исчезая во мраке ущелья, где раскинули свои шапки сосны. Напротив она увидела горящие огни противоположного холма и смогла отыскать там дом ее отца.

Она присела на стенку и стала наблюдать панораму кейптаунских огней, излучаемых многочисленными магазинами, густо усеявшими берег бухты, постепенно становящимися более редкими и теряющимися на склонах Стол-горы. Вечером гора стала выглядеть темным массивным пятном на фоне покрытого звездами неба. Ее глаза искали Южный Крест, и она пришла в восторг как дитя, когда снова нашла его. Как далеко казалась Америка, и каким огромным и несчастным представлялся этот край континента. Движение за свободу Африки было в разгаре. Однако здесь, под этим прекрасным мирным небом, тишина поддерживалась только силой, только теми, кто хотел повернуть историю вспять, остановить уже начавшееся движение не только в Африке, но и во всем мире.

Ока подумала о Виллимине, отчетливо вспоминая благородных, дружелюбных, высокоинтеллигентных людей из своего детства, которые были известны как «цветные Кейпа». Кровь этих людей была смесью крови многочисленных народов: португальцев, индийцев, англичан, голландцев, готтентотов, малайцев и многих других. Они пришли, чтобы поселиться отдельно от черного населения, и в Кейп Пенинсула жили намного лучше, чем «полуцивилизованные аборигены», совсем рядом с резервацией.

Где-то близко голос плавно и печально запел о солдате из старого Трансвааля и о его стремлении к «Сари Мараис». Она узнала мелодию песни времен бурской войны, которую она слышала в детстве. Мелодия углубила в ней чувство полного одиночества, и когда она стихла, тишина стала еще более угнетающей.

Она вернулась в дом, желая звуками собственной деятельности разбудить его, чтобы прогнать зачастившее к ней чувство одиночества. Она не совсем одна. Дэрк скоро будет дома. Она должна научиться занимать и развлекать себя в его отсутствие.

У нее здесь так много дел, столько замыслов. Повсюду в доме были видны следы деятельности Мары Белман, которые ей хотелось стереть, чтобы сделать все по-своему. Теперь это был ее дом.

Когда Дэрк вернулся домой, то увидел ее сидевшей на полу и обозревавшей результаты своей работы. Туалетный столик был перенесен на новое место, где было больше света, кровати передвинуты ближе друг к другу, коврики уложены по-новому. Она сидела, обхватив руками колени, размышляя над дальнейшими перестановками, и он громко расхохотался, глядя на нее.

— Я не думал, что ты займешься этими делами так скоро, — сказал он. — Хотя мне говорили, что все жены периодически занимаются перестановкой мебели.

Он не упомянул о своем свидании, и она решила не задавать ему вопросов. Видеть его дома — этого было достаточно.

Этой ночью ей снились сны. Она проснулась, холодная и дрожащая, с таким живым воспоминанием о своих сновидениях, что оно не покидало ее еще долгое время, пока она снова не уснула.

Ей приснилось, что дверь открылась и она вышла через нее с чувством надежды и таинственности. Комната, в которую она вошла, светилась ярко и ослепительно. На мгновение вспыхнувший голубой свет показался ей таким красивым, какого она никогда не видела. Затем свечение стало враждебным и каким-то холодным. И она знала, что это было. Ее окружали зловеще вспыхивавшие алмазы. Она потерялась в алмазной пещере, из которой не могла выбраться. Дверь позади нее исчезла, и пути назад не было. Она была окутана холодным голубым огнем и тонула в нем.