Длинный ряд каменных ступенек привел нас в нечто похожее на переоборудованный склеп. Обстановка напомнила мне полный набор декораций какого-нибудь фантастического триллера: я разглядела в глубине хромированную стойку бара и тускло светящиеся трубки над головой. В этом подземелье все вращалось вокруг четырех гроздей мониторов, расставленных экранами наружу. Каждую гроздь облепляли индивидуумы мужского пола, что заставило меня задуматься: существует ли болезнь под названием «компьютерная зависимость»? Слим сказал, что они играют в игру под названием «Нация убийц», хотя вскоре я перестала прислушиваться к его оживленному комментарию. Вместо этого я мысленно вернулась на поверхность — точнее, в тот обувной магазинчик, что был через дорогу, — а уже через минуту оказалась там во плоти. Слим решил остаться и провести время в компании таких же, как он, светоненавистников, пока я совершаю покупки, что вполне меня устраивало. Правда, я засомневалась, насколько нормально для вполне взрослого человека самовыражаться в подобном мире фантазий, но разрешение Слиму сейчас заняться чем душа пожелает гарантировало, что он не станет возражать потом, когда мы воссоединимся, так что я продолжу убивать время по собственному разумению.

Что же до Павлова, то он вышел из уборной настолько умиротворенным, что был только счастлив отдаться на милость стихии. И не проявил видимого недовольства, когда мы со Слимом превратили остаток дня в свидание, — и это мой брат, который приложил столько усилий, лишь бы свести на нет наши отношения! Впрочем, именно Павлов заставил меня взвесить свои чувства к его соседу, пока мы приходили в себя в машине, спешившей прочь с места неосуществленного преступления. Я даже начала подозревать, что такой странный способ Павлов избрал, надеясь свести нас как можно ближе: однажды признав, что влюбилась, я теперь не могла дождаться подходящего момента, чтобы рассказать об этом самому Слиму. Мне захотелось поделиться с ним немедленно, когда мы вновь оказались дома наедине, но слишком многое зависело от правильно выбранного момента. Ведь, однажды прозвучав, эти слова уже никогда не обретут прежний вес, и я отчасти надеялась, что Слим произнесет их первым.

Войдя в кухню, мы ощутили себя на страницах модного журнала о правильном образе жизни. Здесь тоже похозяйничал наш домовладелец, и теперь у нас появились начищенные столешницы и шикарные шкафчики для посуды, мойка «Белфаст» и высоченный холодильник о двух дверцах. Яркий свет и клубящийся пар в его недрах заставляли думать, что там хранятся райские лакомства, не больше и не меньше.

— Это слишком круто, чтобы быть правдой, — сказала я. — В чем же подвох?

Слим вытащил из холодильника одну из тех крошечных лоханочек с йогуртом, форма которых, как предполагается, заставляет человека регулярно употреблять их содержимое, и ткнул ею в веб-камеру в углу за нами.

— Весь подвох в том, что я теперь больше не смогу таскать продукты с полок Павлова или поглощать их за столом. По крайней мере, без свидетелей.

Стол фактически остался едва ли не единственным предметом, которого не коснулись перемены, и в некотором роде это было отрадно. Хотя если он и казался слегка потрепанным жизнью в сравнении со всей этой блестящей новизной, старый стол тем не менее давал понять, что все это великолепие наше, что это мы тут живем.

— Картье ничего не упустил, — признал Слим, когда я хорошенько осмотрелась по сторонам. — Иногда меблировка в показательных домах выглядит слишком уж безупречной. Они смотрятся мило, но в них не создается ощущения обжитого пространства, и это может затруднить продажу. Если говорить о виртуальном мире, то любой зритель ошалеет, войдя через парадную дверь, но они почувствуют себя куда лучше этажом выше. Будем надеяться, что наши спальни выглядят по-прежнему. В конце концов, очень многим как раз отступление от идеала и дает возможность почувствовать себя как дома.

Теория Слима казалась вполне разумной, и я могла понять, почему она неприменима к гостиной, где мы обнаружили его старый диван, затмевающий все прочие красоты.

— Глянь-ка! — Слим вошел, совершая обороты вокруг оси. — Ты только посмотри на это!

Свет был погашен, но из-за занавесок пробивалось бледное свечение уличных фонарей. Достаточно, чтобы я заметила, что это уже никакие не занавески, а шикарные портьеры. В тени явно скрывались и другие перемены, так что мне показалось, будто мы украдкой заглядываем под обертку подарка, который предстоит развернуть только утром.

— Пожалуй, я согласна называть все это своим домом, — вторила я, оглядывая изысканные абстракции, сменившие на стенах безвкусный китч.

Слим рухнул на диван. Я видела, как его взгляд остановился на лакированной стойке прямо впереди, с телевизором сверху и игровой консолью, аккуратно выложенной на нижнюю полочку. Этого оказалось достаточно, чтобы Слим тут же оказался перед нею на коленях.

— Картье даже распутал провода, — восторженно объявил он и нащупал клавиатуру в собственной нише. — Этому парню точно известно, как сделать меня шелковым.

Когда Слим вернулся, я уже сидела на диване, радуясь возможности вытянуть наконец ноющие от ходьбы ноги.

— Может, отправимся спать? — спросила я, прижимаясь к нему в тусклом свете. — Знаю, там нет ничего нового, но сейчас мне хочется поближе познакомиться с нашей кроватью. Под покровом ночной тьмы, естественно.

— Конечно, — кивнул Слим, но вместо этого защелкал по клавиатуре. — Только сначала я хочу взглянуть еще кое на что.

— На что именно? — спросила я, когда экран ожил.

Лишь когда тот осветился полностью, я заметила прямо над ним веб-камеру. Но сообразила, какое шоу нам предстоит увидеть, не раньше чем Слим ответил:

— Я хочу посмотреть на нас.

Щелк-щелк по клавишам, и мы со Слимом приготовились узреть, куда выведет наш новый адрес. Мой друг сидел, нога на ногу, держа клавиатуру на колене, и делал вид, будто недоволен, что я ерошу ему волосы.

— Ты готова?

— Посмотрим, есть ли дома кто-нибудь, — сказала я.

Картинно занеся палец, Слим ткнул в волшебную кнопку. Окошко браузера побелело, и на экране возникла страничка-приветствие:

Какое-то время мы оба не могли произнести ни слова. Просто изучали меню, гадая, как именно нас подадут на стол.

— «Для тех, кто ценит уют»? — покачал головой Слим. — Получается, мы просто компания домоседов?

— Наверное, так и было задумано. Ни один спонсор не захочет выкладывать денежки за камеру, которая будет снимать пустоту.

— Всякий, кто заявляет, что якобы ценит уют, — продолжал он, — на самом деле просто помирает со скуки.

— И что дальше? — спросила я. — Предположим, не все посетители разделяют твой скептицизм.

Слим сказал: «Смотри», и нацелился на вторую по счету камеру. Внезапно на экран выскочило новое окно, в котором тут же появились мы: Слим и я. Поначалу картинка дергалась, но довольно быстро обрела устойчивость.

— Проклятье! — вскричала я, вскакивая с дивана, и состроила гримасу, когда изображение последовало моему примеру. — И сколько народу нас сейчас видит?

Камера выбрала ракурс сверху, а уличный фонарь подсвечивал нас на манер театрального софита.