В чешском языке, кроме того, сказалось сильное воздействие заимствованных форм — svagrova (нем. Schwager, Schwägerin) золовка, невестка, свояченица’, откуда svekruse, svegruse, др. — чешск. svegruse, диал. cvogrusa и формы, свидетельствующие об окончательном расшатывании старой, этимологически верной формы: диал. моравск. cvegrusa, cvogrusa.
История мужского соответствия гораздо единообразнее. Общеславянской формой является svekrъ из *suekro-s, ср. ст. — слав, свекръ. Формы русск. свёкор, укр. свекор, польск. swiekier, сербск. свёкар, болг. свекър говорят о *svekъr-, но −ъ- или заменяющие его «беглые» гласные здесь, видимо, эпентетического происхождения, они появились в результате общеславянского падения редуцированных через промежуточную ступень *svekr. Полную фонетическую аналогию видим в развитии русск. остёр, сербск. оштар, болг. остър из о.-слав. ostrъ, ср. литовск. astrus, греч. άκρός < и.-е. *akro-s.
Предполагать о.-слав. *svekъrъ (= литовск. sesuras!) нет достаточных оснований. С другой стороны, видеть в слав. *svekrъ *svekro-s из *suekuro-s с выпадением и.-е. и, как это делает Л. Зюттерлин[854], анализируя готск. swaihra, тоже нет оснований[855]. Если бы это было следствием фонетической закономерности вроде той, которую мы имеем в литовск. dukte, слав. *dъkti, готск. dauhtar, последовательно утративших срединный гласный и.-е. *dhughəter, то исключение в виде литовск. sesuras представляется странным. Оно наводит нас на мысль о контаминационном происхождении мужских соответствий с и: лит. sesuras, греч. έκυρός, др.-инд. śvaśura-, о чем — ниже. Таким образом, анализ славянских форм приводит к о.-слав. *svekrу, *svekrъ.
Подавляющее большинство свидетельств индоевропейских языков согласно говорит об общеиндоевропейской форме *suekru-s с палатальным k. Исключение представляет слав. svekry, svekrъ. Предпринимались различные попытки фонетического объяснения этого факта, в частности И. Шмидт видел здесь смешение двух рядов задненебных[856]. Палатальный k дал в языках satəm палатальный спирант, который действовал ассимилирующе на sv- в начале слова: *suekru-s > *suesru-, ср. др.-инд. śvaśura-, śvuśru-, арм. skesur, литовск. sesuras. И. Шмидт[857] считает эту ассимиляцию очень древним явлением, в то время как А. Мейе, очевидно, с полным правом видит здесь самостоятельные аналогические процессы[858]. Действительно, в каждом отдельном случае можно отметить оригинальные особенности. Так, литовск. sesuras-получено не из *svesuras, а из чисто литовского *sesuras, ср. начало слова sesuo. Отношение литовск. *sesuras: слав, svekrъ принадлежит к разбиравшимся случаям чередования sv : s в начале слова в балто-славянском, ср. и.-е. *suesor: балто-слав. *sesuo, литовск. svecias: русск. посетить.
В связи с вопросом о непоследовательном отражении различными языками и.-е. suekru-s с палатальным задненебным согласным отдельные исследователи ставили под сомнение общеиндоевропейскую древность палатальных задненебных. Так, в то время как П. Кречмер[859] расценивает слав. svekry с k вместо s как результат смешения с венетами (язык centum), обращая внимание, помимо слав. svekry, на многие нарушения в древнеиндийском языке, В. Георгиев[860] считает возможным исходить только из наличия древних индоевропейских велярных и лабиовелярных задненебных, лишь впоследствии подвергшихся палатализации. Возможно, что данная мысль весьма обоснованна, и было бы излишне против нее возражать в принципе[861]. Гораздо надежнее обратиться к конкретному анализу данного слова, сферы его употребления и соприкосновений с другими словами, поскольку, видимо, именно здесь кроется причина нарушения.
Наиболее характерной частью слов svekrъ, svekry для славянского языкового сознания, несомненно, было sve-: svo-, svojь. В целом слово может продолжать *svesry, в котором, как полагают[862], вторая часть заменена была путем народной этимологии звучанием −kry под влиянием слав. kry ‘кровь’, что в случае с терминами родства вполне допустимо, ср. польск. krewni (= ‘кровные’) ‘родственники’. Таким образом, свекровь, svekry воспринималась как ‘своя кровь’ (ср. сходные рассуждения Вассы Железновой у Горького). Вероятнее всего, что это изменение осуществилось в женской форме слова, наиболее созвучной с kry: *svesry > svekry, ср. общий для обоих слов конец основы (у). В мужской форме k было обобщено после этого: svekrъ. Чисто фонетическое объяснение здесь просто неприемлемо, как указывал еще А. Брюкнер[863] в разборе книги А. Стендер-Петерсена «Slavisch-germanische Lehnwortkunde» (1927), видевшего в слав. svekrъ диссимиляцию *sbvesr- < *svekuro-[864]. Брюкнер говорит о том, что славянский не знает диссимиляции двух s (s — s), ср. ses(t)ra, sъsp, *slus-(sluxъ), которые иначе дали бы s-k или s-s.
Общеиндоевропейскими формами славянских слов являются *suekru-s, (ж. р.) и *suekro-s (м. р.). Женская форма слова не вызывает никаких сомнений, будучи хорошо засвидетельствованной древней −ū-основой. С мужской формой дело обстоит иначе, ср. санскр. śvaśura-, греч. έκυρός, литовск. sesuras, на основании которых часть исследователей устанавливает и.-е. *suekuro-s. Но последняя форма не объясняет слав. svekrъ, лат. spcer, готск. swaihra, ср.-в.-нем. swuger, которые происходят из *suekru-s[865]. В женской форме *suekru-, др.-инд. śvaśru-h тоже нет никаких признаков гласного u между k и r. С другой стороны, происхождение и в *suekuro-s, др.-инд. śvaśura- и других мужских формах вполне очевидно объясняется эпентезой u[866]. Это осуществлялось в мужской форме, видимо, под влиянием женской −ū-основы: *suekrū → *suekruo-s> *suekuro-s, причем не обязательно вместе с Кречмером[867] предполагать общеиндоевропейскую −u-основу мужского рода наряду с −ū-основой женского рода *suekrū-s. Появление и в мужской форме объясняется постоянной аналогией оригинальной женской основы, и это и сначала появляется в конце мужской основы и только после этого передвигается эпентетически вглубь нее. Существование исконно различных основ и.-е. *suekru-s и *sue-kro-s в качестве женского и мужского терминов родства не представляет чего-либо исключительного. Развитие *suekuros< *suekruos мы понимаем как интерверсию звуков w, r, нередкую при соседстве этих звуков, именно в том плане, в каком ее описал на материале разных языков М. Граммон[868]. Он анализирует один вид интерверсии — interversion par pénétration, — отмечая, что это явление чуждо случайности, какую ему приписывают, и диктуется стремлением лучше распределить слоги с целью избежать непроизносимых или ставших непроизносимыми типов. М. Граммон уделяет много внимания случаю соседства w, r и хорошо показывает, что интерверсия — не метатеза. Это — развитие тембра w при согласном в том положении, которое наиболее удобно для распределения слогов в слове, чему есть очень много примеров в истории греческого и романских языков, ср. греч. κούρη < κορFα ‘девушка’. Так, *suekruos > *suekrwos, где w находилось в позиции, способствовавшей превращению его в неслоговой согласный, откуда возможно *suekrwos. Группа согласных была усовершенствована путем описанной интерверсии в *suekuros, где w снова вокализовалось в u, ср. греч. έκυρός, др.-инд. śvaśurah, литовск. sesuras. Другими словами, мы имеем в этом индоевропейском процессе явление, аналогичное тому, что позднее произошло в славянском: svekrъ > svekūro (см. выше).
