Кроме того, Тео, по всей видимости, должны были убить здесь, в Швейцарии. Статью предваряла строчка, говорившая о том, что сообщение поступило из Женевы, и все-таки материал был напечатан в южноафриканской газете. Значит, эта новость могла быть отражена и в других газетах по всему миру и, возможно, в этих изданиях были изложены другие факты. Наверняка в «Трибюн де Женев» статья была более подробная. Сотни, а может быть, и тысячи людей имели возможность прочесть о его смерти.

Он мог обратиться к ним через Интернет и газеты. Он мог узнать больше и выяснить, правду ли ему сказала эта женщина, Кэтлин Деврис.

— Вот, посмотрите, — сказал Джейк Горовиц и положил датапад на письменный стол Ллойда. Экран показывал веб-страницу.

— Что это?

— Данные Геологической службы США. Показания сейсмографов.

— И что?

— Поглядите на сегодняшние показания. Вот здесь, раньше.

— О господи!

— Именно. Почти две минуты, начиная с семнадцати ноль-ноль по нашему времени, датчики абсолютно ничего не регистрировали. Иначе говоря, они регистрировали нулевые показатели, а это невозможно. Земля постоянно хоть немножко, но дрожит — даже от приливных взаимодействий с Луной. Это как с видеокамерами: никаких видеозаписей того, что на самом деле происходило за эти две минуты. А еще я проверил данные национальных метеослужб. Приборы, измеряющие скорость ветра, температуру воздуха, атмосферное давление и так далее, — все эти приборы за время Флэшфорварда не записали ничего. НАСА и ЕКА[18] также зарегистрировали двухминутную «мертвую» зону.

— Но как такое может быть? — спросил Ллойд.

— Понятия не имею, — ответил Джейк и провел рукой по рыжей шевелюре. — Но как-то так получилось, что все камеры, все датчики, все записывающие приборы в мире просто перестали что-либо регистрировать во время Флэшфорварда.

Тео сидел за столом в своем кабинете. На мониторе стояла пластмассовая фигурка Дональда Дака. Глядя на мультяшного героя, Тео размышлял о том, как лучше выразить то, что ему хотелось сказать. Он решил, что лучше всего написать прямо и просто. В конце концов, ему предстояло поместить информацию в форме рекламного объявления в сотнях газет по всему миру, и это могло влететь в копеечку, если он не будет лаконичен. У Тео имелись три клавиатуры: французская, английская и греческая. Он воспользовался английской:

Сначала он решил на этом остановиться, но потом добавил еще одну строчку:

Тео мог сам перевести свое сообщение на греческий и французский. Теоретически перевод можно было сделать с помощью компьютера, но за время работы в ЦЕРНе он успел узнать, насколько неточными бывают компьютерные переводы. Он до сих пор помнил о жутком инциденте на рождественском банкете. Он решил, что обратится за помощью к коллегам из ЦЕРНа, а также узнает у них, какие газеты в каких странах самые популярные.

Но одно он должен был сделать немедленно: отправить свое сообщение на несколько новостных сайтов. И он это сделал. А потом отправился домой спать.

Наконец в час ночи Ллойд и Митико покинули ЦЕРН. «Тойоту» Митико они и на этот раз оставили на парковке.

Митико работала на компанию «Сумитомо электрик». Она была инженером, специалистом по сверхпроводимости. Ее отправили в длительную командировку в ЦЕРН. У компании «Сумитомо» ЦЕРН приобрел ряд компонентов для БАК. Работодатели сняли для Митико и Тамико прекрасную квартиру на правом берегу Женевского озера. Ллойду платили поменьше и жилье не оплачивали. Он снимал квартиру в городке Сен-Жени. Ему нравилось работать в Швейцарии, а жить во Франции. По территории ЦЕРНа пролегал участок границы, которую сотрудники могли беспрепятственно пересекать. Никто не просил их предъявить паспорт.

Ллойд снял уже меблированную квартиру в доме, построенном сорок лет назад. Он работал в ЦЕРНе уже два года, но не считал эту квартиру своим домом. Мысль о том, чтобы приобрести обстановку, а потом перевезти ее в Канаду, казалась ему нелепой. Мебель в его квартире была немного старомодной. На вкус Ллойда, слишком много резьбы и завитушек. Но по крайней мере, предметы обстановки неплохо сочетались между собой по цвету: темное дерево, ковер кирпичного цвета, темно-красные стены.

В квартире было уютно, так как комнаты казались меньше, чем были на самом деле, и тепло от электрических радиаторов. Но никакой душевной привязанности к этому жилью Ллойд не испытывал. Он ни разу не был женат, никогда ни с кем подолгу не жил под одной крышей. С тех пор как Ллойд покинул родительский дом, он сменил одиннадцать адресов. Однако сегодня сомнений, где лучше переночевать, не было: он и Митико поехали к нему. В женевской квартире все напоминало о Тамико.

Они вошли в дом и сели на диван. Ллойд обнял Митико за плечи и попытался утешить.

— Мне так жаль, — вздохнул он.

Лицо Митико распухло от слез, которые то и дело наворачивались на глаза. Она едва заметно кивнула.

— Никто не мог этого предвидеть, — сказал Ллойд. — Это невозможно было предотвратить.

Митико покачала головой.

— Что я за мать? — простонала она. — Увезла дочь на другой конец света, разлучила с бабушками и дедушками…

Ллойд промолчал. Что он мог сказать? Что на самом деле это было замечательно? Что для любого ребенка учеба в Европе — это просто мечта? Безусловно, Митико поступила правильно, взяв дочку с собой в Швейцарию.

— Пожалуй, лучше все-таки попробовать позвонить Хироси. — Митико имела в виду бывшего мужа. — Узнать, получил ли он письмо по электронной почте.

Ллойд хотел было сказать, что Хироси вряд ли проявит больше интереса к дочери теперь, когда она умерла, поскольку при жизни Тамико он не особенно ею интересовался. Ллойд никогда не встречался с Хироси, но заочно ненавидел его, потому что этот человек не раз огорчал Митико. У Ллойда болезненно сжималось сердце, когда он думал о том, что Митико несколько лет прожила без улыбки, без радости. Кроме того, если не кривить душой, он ненавидел Хироси и за то, что тот был первым мужчиной в жизни Митико. Но Ллойд ничего не сказал. Он нежно погладил густые черные волосы любимой.

— Он не хотел, чтобы я ее сюда увозила, — всхлипнула Митико. — Он хотел, чтобы она осталась в Токио, чтобы училась в японской школе. — Митико смахнула слезы. — В правильной школе. — И, немного помолчав, добавила: — Если бы я только его послушала…

— Это явление было глобальным, — тихо произнес Ллойд. — В Токио она была бы не в большей безопасности, чем в Женеве. Ты не должна себя винить.

— Я не виню себя, — покачала головой Митико. — Я…

Она умолкла. И Ллойду показалось, что она вот-вот скажет: «Я виню тебя».

Митико приехала работать в ЦЕРН не для того, чтобы быть рядом с Ллойдом, но, конечно, они оба понимали, что именно из-за него она решила остаться. Она обратилась в «Сумитомо» с просьбой позволить ей работать здесь и после установки приобретенного у компании оборудования. Первые два месяца Тамико жила в Японии, но, как только Митико решила задержаться в Швейцарии, она договорилась с родственниками, чтобы Тамико отправили в Швейцарию.

Ллойд полюбил Тамико. Он знал, что быть отчимом нелегко, но с Тамико они ладили. Не все дети радуются, когда после развода мать или отец находят новых партнеров. Родная сестра Ллойда бросила своего друга, так как он пришелся не по вкусу ее маленьким сыновьям. Но Тамико однажды сказала Ллойду, что он ей нравится, потому что благодаря ему мама улыбается.

Ллойд посмотрел на невесту. Она была такой печальной. «Сможет ли она когда-нибудь снова улыбаться?» — подумал он. Ему самому хотелось плакать, но мужское самолюбие не позволяло плакать, пока плакала Митико. Он старался держаться.