Собственно, свои выводы я решила подкрепить действиями.

– Я решила извиниться перед всеми мужчинами, которым морочила голову. И отправила по письму, – сказала я Ане за нашим внеочередным обедом в «Booкафе». Таки вытащила меня туда, плутовка.

– Ты что, спам-рассылку устроила?

– Нафлудила. Признаю. Но...

Аня не дала мне вставить и слова.

– Какое «но»? Вадику ты не написала, естественно. Привычка оставлять запасной вариант.

– Знаешь, кем ты была в прошлой жизни?

На этот вопрос даже такой металлоискатель, как Аня, не знала ответа. 1:1.

– Партизаном кустовым. Фашистов пытала.

– Дай угадаю. А ты точно с евреями за фашистов отдуваешься?

2:1. Отделила зерна от плевел, одним словом.

– Пока ты окончательно не решишь строить семейную жизнь – ничего не получится, – продолжала свою правдохирургию Анька.

– А должно?

Хотя по идее хотелось бы.

– Слушай, я чего-то не понимаю, ты хочешь с ним нормально жить или все-таки разводимся? Насколько я понимаю, в Романовиче все отлично – ночами дома спит, особо не тусует, не хулиганит.

В связи со шваброй пятьдвадцатьпять я тоже пока его не уличила.

– Это ты, – Аня посмотрела на часы, – вон час ночи, а чем ты занята! Как тебе доверять с твоими тараканами!

Травить. Это было Аниным хобби. Только больше напоминало паркур, а не бамбуководство.

– С тобой сижу!

– А какого черта? А ну вон домой, носки стирать.

Зазвонил телефон – странной мелодией на стандартные вызовы.

– Здравствуйте! Мария Александровна?

– Да.

– Старший оперуполномоченный Орлов!

Что же я успела натворить? В голове всплывали разом все статьи Уголовного кодекса. И процентные соотношения вероятностей.

– Очень приятно познакомиться. – Деликатность и ТА’КТ. ТАК’Ты. ФАК’Ты.

– Приятного мало.

Преднамеренное-непреднамеренное. Главное, чтобы пронесло.

– А чего много? – решила я прикрываться маской беззащитной, именуемой иронией в простонародье.

– Шума много! Муж ваш...

– Опять нашкодила! – вставила свои двадцать копеек Аня.

– Кто? Муж?

Главное, чтобы не с поличным.

– Да, ваш муж. Нарушение тишины и покоя г. Москвы. Фотосессия. Нарушение тишины и покоя г. Москвы.

– Нажрался сцуко? – не уставала Аня вставлять следующие монетки в свинью моего терпения. Копилку провинностей и неискупленных вин многомесячной выдержки.

– За нарушение покоя граждан и тишины в ночное время в городе Москве настоящим Законом предусмотрены следующие виды административных взысканий: предупреждение и штраф. Приезжайте, забирайте.

– Дебошир! – словами я встретила почему-то веселого Романовича.

– И за сколько ты меня вызволила?

– Триста.

Поправка у.е. по курсу Центробанка на день предшествующий.

– Ты что, дура?

Я беру все свои слова, то есть письма бывшим ухажерам, обратно.

– Это я дура? Я среди ночи вызволяю тебя из обезьянника, и я еще дура?

– Но какое триста баксов? Это же дорого!

Чтобы еще раз я его спасать решила! Да ну на фиг это чипидейлство.

– А какого черта ты мне не сказал, сколько давать? Я знаю? И не баксов, а евро.

– Но ты могла мозгами подумать?

– Ах так? А с чего ты взял, что они у меня есть?!

Дар противоречить – враг мой.

– Я тебе деньги отдавать не собираюсь!

– То есть как? Значит, я должна работать и платить за то, что ты ночью в отделении сидишь за хулиганство?

– Ты не даешь ничего объяснить. Мы снимали, шумели-гудели. Разрешение липовое.

– Значит, организаторы съемки полные мудозвоны. Какой продакшн хоть?

– Да нет, я просто пообещал Ирку поснимать.

Ирку поснимать? И для этого нужны осветители, декораторы? Ничего себе непринужденный дружеский HELP. По мне, так абсолютный SOSтав преступления.

– Так я за эту швабру триста долларов отдала? А ну вон из моей машины.

Я остановилась.

– Ты же говорила евро?

– Евро – это с твоими процентами.

– Здесь нельзя останавливаться!

– А мне можно!

– Можно только на той стороне!

Две сплошные. Я женщина в состоянии аффекта. Пятьдвадцатьпять. Везет.

– Здравствуйте, сотрудник... – начал инспектор. Договорить я ему не дала.

– Можете не продолжать. – Паркуюсь, ключ из зажигания.

Вот бывают амулеты. Приносят удачу. А бывают наоборот, это про Романовича.

– Романович, у меня денег нет, – шепотом сказала я Алеку.

– Выкручивайся сама – а я иду вон!

– Ты не можешь меня вот так бросить, – использовала я бессмысленный довод.

– Куда послан, туда и иду.

В кармане двести рублей. И... О... Да... Документы Романовича.

В целом мы нашли с ГИБДД общий язык. Под залог документов Алека я поехала домой спать, пообещав утром подвести злополучную тысячу рублей.

Когда я приехала, Романович уже ложился.

– Я поставлю будильник на восемь, – сказала я, заходя в душ.

– Но мне так рано не надо.

– Понимаешь, ввиду отсутствия денег у меня было два варианта расплатиться – натурой, но как верная жена этот вариант я отбросила сразу, поэтому я оставила твои документы в залог того, что утром ты привезешь им тысячу рублей. Телефон инспектора на холодильнике! Спокойной ночи!

Я погасила ему свет.

Он снова раскричался. Удивительный мужчина.

– Кстати, не оставляй больше ценные вещи у меня в сумке. Я знаю твой пин-код с первого дня нашего знакомства. Спасибо за триста долларов, – крикнула я Алеку.

Романович проснулся. И не нашел ничего лучше, как психануть и выкинуть мою сумку из окна.

И это благодарность? Я ведь даже без процентной ставки, так сказать, номинальную стоимость. Такая себестоимость супружеского долга, тут просто рыночная конкуренция уже не действует.

Я забрала Пигги и ушла из дома.

Наверное, я изменилась куда-то. К северу по родной восточной долготе. И снова в пути. Напоказ выставляю сморщенные лицевые мышцы – я не улыбаюсь. Дурачусь.

Зимнее вдумчивое небо увесисто ложится мне на плечи – так мы объединяемся в союз: я и моя ночь. Идиллия предутреннего совершенства.

Я выключила телефон и решила не возвращаться на следующий вечер. Романович не звонил (хотя откуда мне знать с моим формальным положением «вне зоны доступа»), однако прекрасно поживал в моей квартире, судя по тому, как быстро он поднимал домашнюю трубку.

Я знала, что была не права ровно настолько, насколько он. Но именно это равенство конфликтных положений мешало нам идти на примирение. Мне казалось, что если я сейчас сорвусь и начну извиняться за свою долю вины, то он спихнет на меню все сто процентов. А мне обидно. Не хотелось звонить друзьям и просить совета. Не хотелось никому рассказывать – это был тот сор, который я предпочитала оставить в избе. Как Баба-яга – в избушке на курьих ножках. Их, кстати, я умею готовить.

Пигги пришлось завезти к маме.

А самой снова коротать ночь. Впервые в жизни мне захотелось снять номер в гостинице. Первое, что попалось глазу, – Novotel на Новослободской улице.

Самый дешевый номер стоил четыреста евро из-за проходящих выставок.

Наверное, стоило заказать бутылку шампанского. Я выбрала мятный чай. Включить порно или MCM Top? А пальцы нащелкали СТС с их добрыми и глупыми сериалами. Есть черную икру с крекерами? А захотелось домашней лапши. Вызвать стриптизера и заняться сексом? Мне хватило горячей ванны и одеяла.

В соседнем номере поселились два иностранца и иже с ними. То есть блондинки из Бурятии. И я готова была отдать все, лишь бы Романович никогда не скатился до такой жизни. А ведь его скатываю я. Скалкой в душевные пирожки.

Я снова переключила канал. Включила телефон и оставила темноту.

Сколько же в этой душевной скрипке виолончели!

– Что за оперное пение на конце провода? – спросил Алек, все-таки набравший мой номер.