— Я не могу оставить Кикуко-тян, — сказала она.

— Ты слишком носишься с этим ребенком, — ответила Кэйсо-ин. — Она, в конце концов, должна научиться обходиться без мамы, и чем скорее, тем лучше.

Госпожа Янагисава вцепилась в перила веранды.

— Мой муж…

Рэйко догадывалась, как будет недоставать госпоже Янагисава тайных наблюдений за мужем, а Кэйсо-ин бестактно бросила:

— Твой муж не будет скучать без тебя.

— Но во время поездки нам попадутся незнакомые люди и места. — Голос госпожи Янагисава задрожал от страха, рожденного крайней стыдливостью.

— Весь смысл поездки, чтобы увидеть то, что не увидишь дома, — презрительно хмыкнула Кэйсо-ин.

Мидори и госпожа Янагисава повернулись к Рэйко, на их лицах застыла мольба о спасении. Рэйко не хотела оставлять Масахиро, не хотела оставлять и Сано, и свою детективную работу. Она с ужасом думала о десяти днях, когда госпожа Янагисава будет липнуть к ней, как пиявка, и, возможно, даже попытается напасть на нее. А госпожа Кэйсо-ин несла в себе еще одну опасность. Мать сёгуна обладала ненасытным сексуальным аппетитом, который удовлетворяла как с мужчинами, так и с женщинами. Однажды Кэйсо-ин пыталась заигрывать с Рэйко, которой с большим трудом удалось отказать ей так, чтобы не навлечь гнев сёгуна ни на себя, ни на Сано, и теперь она боялась повторного испытания.

И все же Рэйко не осмелилась возразить. Единственной надеждой сорвать путешествие были интересы самой Кэйсо-ин.

— Я бы с большим удовольствием сопровождала вас, — сказала Рэйко, — но я могу понадобиться его превосходительству сёгуну, чтобы помочь мужу вести расследование.

Кэйсо-ин задумалась, она знала, что Рэйко своими детективными способностями снискала благосклонность сёгуна.

— Я скажу сыну, чтобы он отложил все важные расследования до нашего возвращения, — наконец отозвалась она.

— Но он может воспротивиться вашему отъезду, — все больше волнуясь, проговорила Рэйко. — Как ему обойтись без вашего совета?

Кэйсо-ин в нерешительности поджала губы. Госпожа Янагисава и Мидори напряженно следили за ходом диалога.

— Разве вы не будете без него скучать? — продолжала Рэйко. — Разве вы не будете скучать без священника Рюко? — Этот монах был духовным наставником и любовником Кэйсо-ин.

Мать сёгуна хмурилась, но, преодолев колебания, заявила твердым голосом:

— Да, мне будет недоставать милого Рюко-сан, но разлука усилит наши чувства. И сегодня вечером я дам сыну достаточно советов, чтобы он мог продержаться какое-то время.

— Поездка будет сопряжена с трудностями и неудобством, — в отчаянии воскликнула Рэйко.

— В пути будет даже жарче, чем здесь, — подхватила Мидори.

— Нам придется останавливаться в гостиницах, заполненных грубыми, шумными людьми, — поежилась госпожа Янагисава.

— На нас могут напасть бандиты с большой дороги, — предостерегла Рэйко.

Кэйсо-ин махнула рукой, отметая мрачные прогнозы.

— Мы возьмем с собой достаточное количество охранников. Я ценю вашу заботу обо мне, но паломничество к Фудзи-сан стоит предстоящих трудностей.

Она повернулась к служанкам:

— Передайте дворцовым чиновникам, чтобы сделали дорожные пропуска, подготовили свиту, коней, паланкины и провизию для путешествия. Поторопитесь, поскольку я намерена выехать завтра утром. — Потом она обратилась к Рэйко, Мидори и госпоже Янагисава: — Не стойте здесь как никчемные дуры. Заходите внутрь и помогите мне выбрать одежду, которую нужно взять с собой.

Женщины подавленно переглянулись и, смирившись с неизбежностью, тяжело вздохнули.

На следующее утро по рассветной прохладе слуги вынесли из особняка Сано сундуки и поставили их во дворе. Носильщики готовились нести Рэйко и Мидори в закрытых портшезах из черного дерева к горе Фудзи. Сано и Масахиро стояли с Рэйко возле ее паланкина.

— Если бы я мог отменить это путешествие… — сказал Сано. Ему очень не хотелось отпускать Рэйко, однако долг по отношению к сёгуну распространялся на весь клан Токугава и не позволял ему перечить желаниям Кэйсо-ин.

Тонкое, прекрасное лицо Рэйко омрачилось, но ей удалось улыбнуться.

— Возможно, все будет не так плохо, как мы думаем. Восхищаясь ее самоотверженностью, Сано уже начал скучать по жене. Они были не просто напарниками в расследовании преступлений или супругами в браке, заключенном в экономических и политических интересах. Работа, ребенок и страстная любовь связали их в духовном союзе. И это путешествие станет самой долгой разлукой за те четыре года, которые они живут вместе.

Рэйко опустилась на корточки, положила руки на плечи Мисахиро и посмотрела в его насупленное лицо.

— Обещаешь быть без меня молодцом? — спросила она.

— Да, мама. — Хоть у мальчика дрожал подбородок, он говорил твердо, подражая суровым самураям.

У другого паланкина обнимались Хирата и Мидори.

— Я очень боюсь, что что-то случится и мы больше никогда не увидимся, — волновалась Мидори.

— Не беспокойся. Все будет хорошо, — утешал Хирата, но на его широком молодом лице читалась тревога за беременную жену.

От казарм, окружавших особняк, два самурая-детектива подвели коней, нагруженных объемистыми седельными сумками. Сано приказал им, верным вассалам и умелым бойцам, сопровождать и оберегать Рэйко и Мидори. Он и сам бы поехал с Хиратой, но сёгун требовал их присутствия в Эдо.

— Хорошо заботьтесь о них, — приказал Сано детективам.

— Слушаемся, сёсакан-сама, — поклонились мужчины.

— Госпожа Кэйсо-ин, — сказала Рэйко, — госпожа Янагисава и наша свита будут ждать нас за главными воротами замка. Нам пора.

Сано поднял Масахиро на руки и обнял Рэйко. Последние минуты прощания истекли. Рэйко и Мидори нехотя залезли в свои паланкины. Носильщики возложили шесты на плечи; слуги подняли сундуки. Сано прижал Масахиро к тревожно забившемуся сердцу. Когда процессия поравнялась с воротами, Рэйко выглянула из окна паланкина и с тоской посмотрела на Сано и Масахиро. Они махали руками, Сано улыбался.

— Мама, будь осторожна, — крикнул Масахиро. — Скорее возвращайся домой.

Токайдо, большая дорога Восточного моря, пролегала западнее Эдо к имперской столице Мияко. На ней размешались пятьдесят три почтовые станции — деревни, где путешественники отдыхали, а режим Токугавы держал пункты проверки. К западу от десятой почтовой станции в Одаваре дорога пересекала полуостров Изу. Окрестности представляли собой горный массив, над которым господствовал огромный вулкан, гора Фудзи. Здесь Токайдо превращалась в извилистую тропу, идущую вверх по склону через заросли дубов, кленов, кедров, берез, кипарисов и сосен.

По этому участку дороги и двигалась процессия, состоявшая примерно из сотни человек. Два дозорных самурая ехали верхом впереди пеших и конных солдат. Знаменосцы несли стяг, украшенный гербом Токугавы с трилистником штокрозы, перед десятью паланкинами, за которыми следовали слуги. Носильщики с багажом шли перед арьергардом из конных солдат и пехоты. Топот шагов и цокот лошадиных копыт эхом отзывался от далеких вершин, скрытых густыми серыми тучами.

В первом паланкине, сидя друг против друга, ехали Рэйко и Кэйсо-ин. Они смотрели через окошки на обгонявших их самураев и встречных простолюдинов. Прохладный день был насыщен влагой; журчали ручьи, шумели небольшие водопады, пение птиц наполняло лес.

— Мы едем уже четыре дня, но даже не приблизились к Фудзи-сан, — сварливо проговорила Кэйсо-ин.

Рэйко с трудом удержалась, чтобы не сказать, что в их медленном продвижении виновата сама Кэйсо-ин. Она тратила многие часы на покупку сувениров и еды на каждой почтовой станции. То и дело останавливала процессию, чтобы поприветствовать толпу. Кроме того, ей не нравилось быстрое движение. И женщины проехали расстояние, которое могли бы покрыть за два дня, а всадник миновал и за один. И путешествие уже изрядно надоело Рэйко.