— Лучше бы я не поехала в это путешествие! Лучше бы осталась дома!

— Это невыносимо, — заявила Кэйсо-ин, ее страх сменился злостью. — Голова просто раскалывается. Мне нужна моя трубка. Здесь холодно. Пыль раздражает мои легкие. — Она хрипло закашлялась. — Чтобы со мной, материю сёгуна, обращались подобным образом! Это возмутительно! — Она пнула дверь ногой. — Кто бы вы там ни были, немедленно выпустите нас!

— Я хочу, чтобы мой ребенок был здоров, — злобно всхлипывала Мидори. — Я хочу к Хирате-сан.

Ответственность за спутниц придавила Рэйко своей тяжестью. А ведь она и сама была испугана и чувствовала себя неважно.

— Мы должны сохранять спокойствие. Если раскиснем, будет еще хуже.

Госпожа Кэйсо-ин сердито взглянула на нее.

— Ты у нас такая мастерица разгадывать тайны. Подскажи нам выход из этого положения.

Но Рэйко знала: ее прежние удачи зависели от оружия, свободы маневра, доступа к информации, власти Сано, его детективов и всего режима Токугавы, который стоял за ней. Здесь же, в ловушке, как она, безоружная, может спасти подруг?

Тем не менее решительность и чувство долга заставляли Рэйко действовать.

— Прошу вас, будьте терпеливы. Я вытащу вас отсюда, — она постаралась придать голосу уверенность.

Кэйсо-ин опустилась на корточки, сложила руки на груди и застыла, у Мидори высохли слезы. Госпожа Янагисава медленно кружилась, описывая замысловатые фигуры, ее глаза лихорадочно горели. Шум набегающих волн скрашивал зловещую тишину. Рэйко подошла к двери и толкнула ее. Толстый, тяжелый ствол не поддался, лишь звякнули засовы на другой стороне. Плотно прижатые доски не оставляли трещин. Она перешла к окнам и обнаружила, что ставни заколочены гвоздями. Рэйко просунула пальцы в узкие промежутки между грубыми планками и попыталась их раздвинуть, но только занозила руки.

Госпожа Янагисава рухнула в углу и жалко заскулила.

— Я не могу найти мою маленькую девочку! Куда она подевалась?

Рэйко осмотрела стены и пол. Здесь хватало дыр и щелей, но не настолько больших, чтобы через них можно было пролезть. Строение казалось старым, обветшалым, но еще крепким. Вскоре Рэйко утомилась, она тяжело дышала и взмокла, несмотря на холод. Она стояла в центре комнаты и смотрела вверх. Потолок находился на высоте, вдвое превышавшей ее рост. Через щели между стропилами светила луна. Неудача лишила ее сил, и она упала на колени.

— Что с нами будет? — жалобно заплакала Мидори.

Госпожа Кэйсо-ин вскочила, бросилась к окну и забарабанила в ставни.

— Помогите! — закричала она. — Кто-нибудь, помогите!

— Не нужно паники, — попросила Рэйко. — Нам надо сохранить силы и дух, чтобы бежать.

— Нам ни за что не убежать, — сквозь слезы проговорила Мидори. — Мы все умрем!

Ее истерика передалась Кэйсо-ин, и та заскребла дверь ногтями.

— Я должна уйти отсюда немедленно! Я не вынесу этого!

Рэйко старалась успокоить подруг, но все ее усилия были тщетны.

— Хирата-сан! — крикнула Мидори, словно ее зов, преодолев расстояние, мог достигнуть мужа.

Кэйсо-ин несколько раз ударилась всем телом в дверь, бормоча под нос грязные ругательства, что не оставляло никаких сомнений в ее крестьянском происхождении; госпожа Янагисава скулила. Рэйко еще никогда не ощущала такой беспомощности. Когда известие о резне и похищении достигнет Эдо, сёгун наверняка прикажет Сано расследовать это тяжкое преступление. Рэйко оказалась в самом центре крупнейшего в карьере Сано дела, но весь ее талант и опыт ничего не стоили, поскольку на этот раз она являлась жертвой, а не детективом.

Чувство бессилия, физические страдания и страх, что она никогда больше не увидит Сано и Масахиро, охватили Рэйко. Слезы текли из глаз, однако ее самурайский дух гневно восставал против похитителей и отметал саму мысль о том, чтобы сдаться без боя. Она должна найти способ выбраться самой и спасти подруг, а преступникам воздать по закону.

— Хирата-сан! — вновь и вновь звала Мидори.

Отчаяние подруги болью отдавалось в душе Рэйко. Она жаждала действий, но вынуждена была покориться обстоятельствам и ждать.

На рассвете солнце, похожее на громадную каплю крови, всплыло из-за восточных гор за Эдо и повисло в белой дымке, окутавшей небо. Нестройный звон колоколов в храмах призывал монахов на утреннюю молитву, пробуждая горожан ото сна. Когда в каменных стенах замка Эдо защебетали птицы, стражники отворили массивные, обитые железом ворота, пропуская Хирату с детективами Фукидой и Марумэ. Фукида был задумчивым, серьезным самураем лет двадцати пяти, Марумэ, смешливый и могучий, казался на десяток лет старше. Все трое ехали на лошадях, нагруженных седельными сумками, в которых было все необходимое для путешествия к месту похищения. Выдавая себя за рёнинов, они облачились в старые хлопчатобумажные кимоно и широкие соломенные шляпы в надежде смешаться с другими путниками и незаметно выследить похитителей.

Вместо того чтобы поехать на запад к Токайдо по главной улице, Хирата повел своих людей по дороге, ведущей в район даймё, расположенный к югу от замка.

— Одна короткая остановка способна избавить нас от долгих поисков, — сказал он.

По мере того как город просыпался к жизни, дневная жара прогоняла текучую прохладу ночи. Конные самураи заполняли широкую улицу, на которую выходили имения даймё — особняки, окруженные постройками с белыми оштукатуренными стенами и черными черепичными крышами. Носильщики тащили кули с рисом и овощами, что-бы накормить многочисленные кланы даймё и их вассалов. Хирата, Марумэ и Фукида спешились перед имением, которое выделялось своими размерами. Ворота были украшены красными столбами и многоярусной крышей, на белом стяге над порталом красовался герб в виде стрекозы. Хирата подошел к стражнику, разместившемуся в одном из караульных помещений, расположенных по обеим сторонам ворот.

— Правитель Ниу дома? — спросил он.

Стражник взглянул на убогие одежды Хираты и усмехнулся.

— А ты кто такой? — Но, присмотревшись, он узнал Хирату, вскочил и поклонился. — Прошу прощения. Да, досточтимый правитель Ниу дома.

— Я хочу встретиться с ним. — Голос Хираты осип от едва сдерживаемой злости.

— Конечно. — Стражник открыл ворота. — Я сообщу ему, что вы пришли.

— Не стоит беспокоиться. Я сообщу ему сам.

Хирата уверенно шагнул во двор, Фукида и Марумэ проследовали за ним. Здесь патрулировали самураи, а у караульных помещений под навесами был складирован целый арсенал мечей, копий и дротиков. Проходя через очередные ворота, выводящие за служебные казармы, Хирата чувствовал, как растет его неприязнь к правителю Ниу.

Они враждовали уже давно. Правитель Ниу был «внешним даймё», чей клан потерпел поражение от сторонников Токугавы в битве при Сэкигахаре и был принужден присягнуть в верности победителям почти сто лет назад. Хирата происходил из семьи вассалов Токугавы. Большинство других даймё спокойно приняли режим Токугавы, Ниу же возмущали огромные налоги, которые он вынужден был платить, и законы, требовавшие ежегодно проводить четыре месяца в Эдо, пока семья оставалась в своей провинции заложницей его благонадежности. Он ненавидел всех, олицетворяющих режим, включая Хирату. Даймё противился союзу Хираты и Мидори, которая вопреки традициям нарушила его волю. Взаимная любовь и ребенок, зачатый еще до брачных переговоров, принудили их к отчаянным действиям.

Хирата хитростью склонил правителя Ниу согласиться на их женитьбу, и даймё так и не простил ему этого. Ниу дал обет разрушить их брачный союз и поклялся отомстить Хирате. Все попытки Хираты помириться с тестем закончились провалом. А то, что Хирата, породнившись, узнал о правителе Ниу, свидетельствовало, что даймё является самым вероятным подозреваемым в массовом убийстве и похищении.

Территория особняка представляла собой лабиринт строений, соединенных крытыми переходами и пересекающимися черепичными крышами, возвышающимися над гранитными фундаментами. Хирата и его спутники быстро вошли в личные покои правителя Ниу.