Литмир - Электронная Библиотека
A
A

За пятьсот ярдов до цели нос лайнера начал неуловимо смещаться к правому берегу. Питт со злостью стукнул кулаком по бесполезной клавиатуре и обреченно уставился в пространство, машинально отсчитывая в уме оставшиеся до катастрофы секунды. И тут его осенило — как не раз уже случалось в критические минуты, когда жизнь самого Питта или близких ему людей висела на волоске. С детства привыкший безоговорочно доверяться интуиции, он бросился к штурвалу и, позабыв о брезгливости, принялся отдирать вцепившиеся в него мертвой хваткой по локоть обагренные кровью руки покойного Лин Миня. Подметки башмаков Питта из толстой микропористой резины то и дело оскальзывались в кровавой луже, натекшей из перерезанных шейных артерий, но он уже не обращал внимания на такие мелочи, побуждаемый одним лишь всепоглощающим стремлением успеть осуществить родившийся в гениальной вспышке прозрения замысел.

Отшвырнув наконец в сторону хилое, почти невесомое тельце рулевого, Питт ухватился за неприятно липнущие к ладоням рукоятки и торопливо закрутил штурвал влево. Тот поддавался неохотно, и ему приходилось налегать на него всем телом, чтобы вращать в нужную сторону. Триста ярдов... двести пятьдесят... Ни вспухший над дамбой огненный шар, в мгновение ока поглотивший перегородившие шоссе трейлеры и разросшийся до умопомрачительных размеров, ни циклопической мощи гром взрыва, словно кувалдой ударивший по барабанным перепонкам, не отвлекли его внимания, полностью сконцентрированного на выполнении главной задачи. «Успеть!... Успеть!... Успеть!» — отстукивал в голове невидимый метроном. Успеть до того, как отвалится опоясанное пластитом днище и перестанет подчиняться рулю разом отяжелевшее судно.

* * *

Привалившись спиной к окрашенной белой огнестойкой краской металлической переборке у основания задней дымовой трубы лайнера, Джордино пребывал в довольно-таки оптимистичном настроении и грезил, прикрыв глаза, о большом бифштексе с кровью, обложенном подрумяненными ломтиками картофеля и колечками жареного лука. Туго перетянутая толстым слоем бинтов нога по-прежнему не слушалась, но боль почти отступила, сменившись вполне терпимым жжением и покалыванием где-то в области колена. Ал уже начал подумывать, что ошибся в диагнозе и кость не задета, когда мимо него, грохоча каблуками по палубе, пробежали трое китайцев в пятнистой камуфляжной форме, а следом за ними еще с полдюжины. На трупы коллег они даже не взглянули, да и на него внимания не обратили, видимо посчитав тоже мертвым. Заинтригованный Джордино, выждав немного, открыл глаза и повернул голову в направлении удаляющихся боевиков. Топот смолк, а через несколько секунд чуткие уши итальянца уловили характерный шум вращающихся лопастей вертолетного винта. Звук приближался, быстро нарастая до оглушительного крещендо, и вдруг оборвался на высшей ноте, когда стремительной тенью вынырнувший из мрака черный транспортный геликоптер завис на мгновение над кормовой вертолетной площадкой и опустился на то же место, куда десять минут назад приземлились на своих парапланах Питт и Джордино. Не дожидаясь, пока колеса машины коснутся палубы, легионеры Шэня вцепились в ручку раздвижной панели грузового отсека, совместными усилиями отодвинули ее до отказа и один за другим начали забираться внутрь.

Проверив магазин помповика и насчитав в нем всего семь патронов, итальянец недовольно покачал головой, перевалился на живот и дотянулся до «Калашникова», валяющегося рядом с мертвым китайцем, которому Питт размозжил череп. Отщелкнув магазин, оказавшийся на три четверти полным, Ал вставил его обратно и одобрительно хмыкнул. Затем, морщась от боли и закусив губу, чтобы ненароком не застонать, подполз к ограждению, отжался на руках, подобрал здоровую ногу и оперся на правое колено, перенеся на него основную тяжесть тела, а перебинтованную левую осторожно подтянул и поставил на всю ступню с таким расчетом, чтобы максимально ослабить давление на рану. В качестве дополнительной опоры Джордино обхватил рукой леерную стойку, прижавшись к ней левым боком и ощущая под мышкой холодящее прикосновение металла. Положив трофейный автомат справа от себя, он вскинул ружье, приставил к плечу укороченное ложе приклада, прицелился и замер в ожидании.

Погрузка заканчивалась, но застывшая, как мраморное изваяние, коленопреклоненная фигура итальянца оставалась недвижимой, словно и в самом деле обратилась в бесчувственный камень. Ни тени эмоций не отражалось в его немигающем взоре, ни одна жилка не пульсировала на окаменевшем лице. Без малого три десятка китайцев, оккупировавшие вместительное чрево грузового вертолета, наперебой смеялись, пожимали друг другу руки и по-детски радовались успешному завершению задания, мысленно предвкушая заслуженный отдых и фантастически щедрые отпускные, обещанные господином. Казалось бы, люди как люди, ничего особенного, но пылающему холодной рассудочной ненавистью Джордино они представлялись кем-то вроде злобных пришельцев из космоса, непрошеными гостями, высадившимися на чужую планету, чтобы убивать, грабить, жечь и насиловать. Когда-то, наверное, они были нормальными людьми, однако, взяв в руки оружие и забыв о морали, давно утратили человеческий облик и превратились в кровожадных хищников, не заслуживающих ни снисхождения, ни пощады. Он не имел права оставить их безнаказанными. В понимании Джордино, позволив убийцам беспрепятственно уйти, он сам совершил бы тяжкий грех, обрекая на смерть от их рук множество невинных людей в будущем. Даже случайное напоминание о тысячах жертв, замученных по приказу Шэнь Циня его не ведающими жалости и сострадания подручными, приводило итальянца в такое неистовство, что он напрочь забывал о Женевской конвенции, презумпции невиновности и других правах человека, которыми так любят прикрываться закоренелые преступники и защищающие их бессовестные адвокаты.

— Ну погодите, твари, — прошептал он одними губами. — Собакам — собачья смерть!

Как только последний боевик поднялся на борт и задвинул за собой люк, пилот поднял машину в воздух, одновременно разворачивая ее на восток. Перегруженный геликоптер на несколько томительных секунд завис над палубой, и в этот момент внезапно оживший Джордино открыл беглый огонь по газотурбинному двигателю. Набитые картечью разрывные патроны двенадцатого калибра рвали в клочья обшивку, но вертолет продолжал подниматься и уже начал смещаться и уходить, заваливаясь в вираже, в сторону западного берега.

Магазин опустел. Автоматически выбросив последнюю стреляную гильзу, помповик замолчал. Отбросив бесполезное ружье, итальянец схватил трофейный автомат и навел луч лазерного прицела на удаляющийся геликоптер. Тоненькая струйка дыма начала выбиваться из-под обшивки двигателя, однако никаких других признаков серьезной неполадки Джордино не заметил. Переведя «Калашникова» на стрельбу очередями, он придавил спуск указательным пальцем, и автомат послушно затрясся в его руках, выплевывая свинец и пламя вдогонку набирающей скорость вертушке. Расстреляв за несколько секунд весь рожок, итальянец приник к окуляру ночного прицела, провожая взглядом отливающую зеленью и желтизной в инфракрасном диапазоне машину, уже миновавшую береговую линию и продолжающую полет на сравнительно небольшой высоте, едва не задевая колесами шасси макушки деревьев.

Сердце его дрогнуло, на миг замерло и забилось с удвоенной частотой, когда первые языки пламени вырвались из фюзеляжа, неопровержимо свидетельствуя о том, что по крайней мере одна из выпущенных им пуль поразила жизненно важный узел. Сам налетавший не одну сотню часов за штурвалом стальных стрекоз всевозможных типов, Джордино отчетливо представлял, что сейчас творится над лесом. Побледневший пилот, трясясь от страха, пытается набрать высоту и выровнять теряющую управление машину, но пожар разгорается, двигатель начинает стучать и глохнуть, и вертолет, задрав хвост, окончательно выходит из-под контроля и срывается в глубокое пике. Лопасти разлетаются вдребезги, задев толстый ствол векового дуба, и лишившийся опоры в воздухе корпус, ломая сучья, камнем врезается в землю. Кабина сминается в гармошку, оба пилота мертвы, уцелевшие в грузовом отсеке тщетно пытаются открыть дверь, но ее перекосило, и намертво заклинило от удара, и все их старания напрасны. Унявшийся было огонь вспыхивает с новой силой, все ближе подбираясь к топливным бакам. Рев пламени заглушает крики и стоны раненых, и вот наконец апофеоз: мощный взрыв сотрясает почву, разбрасывая во все стороны пылающие обломки и обгоревшие до неузнаваемости тела.

151
{"b":"13665","o":1}