Лифт — если можно так назвать это чудо техники — доставил их на следующий этаж. Кабина остановилась, двери открылись, и они вошли в конференц-зал средних размеров. Вокруг большого стола сидели девять человек, перед ними стояли чашки с кофе и другие напитки. Одним из сидевших оказался Дирк Босх, секретарь Демминга. Больше никого из присутствующих Матерс не знал.

Правда, двоих он все-таки вспомнил. Это были хорошо известные актеры. По возрасту и телосложению они соответствовали Дону и выделялись мужественной красотой.

Как только в зале появились Матерс и Ростофф, все присутствующие встали и подошли к ним, чтобы быть представленными герою и поздравить его. Компания сочинителей изливала свои чувства точно так же, как и любая толпа, собиравшаяся вокруг Матерса, когда он появлялся на людях. Он не запоминал их имен, зная только двух актеров: Кена Вэстли и Лукаса Рексфорда. Было удивительно видеть здесь этих двух гомосеков, и, казалось, не имело значения, что сейчас они оба нигде не снимались из-за разоблачения их интимных пристрастий. Они нежно жали руку Матерсу и, как он заподозрил, были бы не против с ним переспать.

Наконец, все опять расселись. Дон Матерс занял почетное место во главе стола. Дирк посмотрел на Ростоффа, потом бросил быстрый взгляд на Матерса, который внутренне забавляясь, состроил довольно мрачную физиономию. Посвященный в тайну, секретарь-бельгиец тем не менее помнил, что на людях Дон Матерс играл роль важной персоны.

— Объясняя джентльменам вкратце нашу задачу, — сказал он, — я обращаю внимание на тот факт, что в прошлом полковник Матерс был космическим пилотом, о чем нам всем хорошо известно и, следовательно, он не имеет опыта в публичных выступлениях.

— Я хотел бы напомнить, что теперь я — мистер Матерс, — проговорил Дон. — Дело в том, что желая посвятить все свое время делам Корпорации и… гм, так сказать, идеям этого предприятия, я сегодня утром подал в отставку.

Новость оказалась неожиданной, и некоторые удивленно подняли брови.

— А почему бы вам просто не взять бессрочный отпуск? — спросил кто-то.

— Я думаю, что Донал прав, — вмешался Ростофф, поджав губы. — Будет выглядеть более впечатляюще, если он, отвергнув многообещающие перспективы военной карьеры, всецело посвятит себя делу укрепления обороноспособности. Однако, мне кажется, что в сообщениях прессы ему лучше называться полковником.

Ростофф повернулся к ответственному за связь со средствами массовой информации, посмотрел на него волчьим взглядом и сказал:

— Муленс, когда будете давать материал в прессу, то сделайте ударение на том факте, что полковник подал в отставку, считая себя ввиду молодого возраста и небольшого опыта недостойным этого звания. Он не хочет играть чисто представительскую роль в такое ответственное время.

— Будет сделано. — Муленс что-то пометил в своем блокноте.

В разговор вступил Лукас Рексфорд, один из актеров:

— Прежде, чем приступить к работе над имиджем, сначала нужно, чтобы Дон походил по комнате.

Ростофф перевел взгляд на героя космоса:

— Вам понятно, Дон?

Крайне удивленный такой просьбой. Матерс встал и обошел комнату пару раз.

— А теперь остановитесь, как будто перед вами микрофон, — попросил Кен Вэстли.

Дон Матерс остановился, оглядываясь на них и чувствуя себя последним дураком.

— Сделайте жест, как будто на чем-то настаиваете. — Дон Матерс изобразил какое-то решительное движение.

— М-м-да, — буркнул Рексфорд. — Вам приходилось когда-нибудь выступать с публичной речью или заниматься драматическим искусством, когда вы учились в школе?

— Нет.

— Ни в каких дискуссионных клубах тоже не участвовали?

— Не участвовал, — ответил Дон и вернулся на свое место.

Все молча посмотрели на него.

— Ну что ж, пожалуй, вам следует ходить и держать осанку, как военному. Держитесь очень прямо. Кавалер Галактического Ордена Почета должен ходить, расправив плечи, — сказал Лукас. — Давайте послушаем, как вы говорите, — предложил один из писателей.

— Что я должен говорить? — Дон посмотрел на него.

— Ничего. Мы просто хотим послушать тон, которым вы говорите. Почитайте стихотворение или еще что-нибудь.

Дон Матерс подумал немного и, наконец, сказал:

— Когда я учился в школе, мы заучивали стихотворение, которое называется «Нарциссы».

— Нарциссы! — пробурчал Ростофф.

— Ничего. Давайте послушаем, — сказал писатель. Дон прокашлялся и начал:

«Я плыву, одинокий, как облако,

Что летит над горами, долинами,

И нарциссов трепещущих золото, э-э…

Вижу около озера с ивами.

Ветер пляшет игривыми волнами,

А цветы в хороводах танцуют.

Как с такими веселыми ордами

Жить поэту, о чем-то тоскуя?

В дни, когда, э-э…, предаваясь мечтаньям

Я смотрю на забавное братство, —

радость в сердце или, э-э… стенания —

Я мечтаю об этом богатстве.

Мне нарциссы игриво мигают

Золотыми своими глазами

В одиночестве я желаю

Хороводы водить с цветами.»

Закончив, он объяснил:

— По-моему, там есть еще одна строфа, но я ее забыл.

— Господи, — произнес один из писателей.

— По-моему, очень лирично, — глупо улыбнулся Рексфорд.

Писатель, попросивший его прочитать стихотворение, вздохнул и, посмотрев на Дирка Босха, спросил:

— Послушайте, не могли бы вы покопаться в банках данных и сделать распечатку выступления в Геттисберге?

Они просидели за подготовкой его выступления больше двух часов, а затем Матерс и Ростофф покинули актеров и писателей, оставив их придумывать для него образ, в котором ему предстояло предстать перед публикой.

Большинство из них рассталась с ним с хмурым видом, лишь Кен Вэстли нежно помахал Дону рукой на прощание.

Как только они оба зашли в лифт, Ростофф сказал:

— Вы начинаете входить в роль. Сегодня предстоит встреча с писателем, который будет составлять вашу автобиографию. Сейчас он изучает ваше личное дело.

— Мое личное дело! Где вы его достали? Никто не имеет права заглядывать в него без официального разрешения властей и суда.

— Вам еще учиться и учиться, — вздохнул Ростофф. — Разве высокие звания у военных не дают привилегий? Поверьте мне, эти привилегии ничто по сравнению с теми, которые достигаются с помощью богатства. — Черт возьми! — выругался Матерс.

Ростофф не обратил внимания на его реакцию.

— Демминг вам отвел целую фешенебельную квартиру. Она достаточно хороша и изолирует от приставаний толпы. Кроме того, она будет хорошим местом для работы над автобиографией, пресс-конференций и других дел. Там вас никто не побеспокоит, кроме особо любопытных, которые будут пытаться посмотреть на вас из пролетающих ховеркартов. Мы подберем несколько парней, чтобы они не подпускали к вам никого из тех, кто вопреки вашим или нашим желаниям захотят вас увидеть.

— Кто эти парни?

— Телохранители.

— Мне не нужны телохранители. Я самый популярный человек в Солнечной системе.

— Ну, конечно, конечно, — осклабился в волчьей улыбке Ростофф. Но в ближайшем будущем вы станете притчей во языцех, а в таких случаях всегда объявляется какой-нибудь маньяк. Всякий, кто убьет Донала Матерса, обязательно войдет в историю. Можно еще избить или похитить. И пусть это будет хоть психически ненормальный, все равно он войдет в историю.

Кабина лифта остановилась, и они вошли в гостиную обширной квартиры, находившейся на крыше, в шале. Ростофф косо посмотрел на Матерса и спросил:

— Вы спите с Алисой Демминг?

— Не ваше дело, — с негодованием ответил Дон и сердито посмотрел на него.

— О, нет. Все, что касается вас — это мое дело. Так же, как и Демминга, которого это не может не беспокоить. Его дочка полюбила забавы в постели, когда ей было лет двенадцать. Я только приветствую это, потому что, имея подружку здесь, вы не будете таскаться за этим в город.

— Я не должен выглядеть слишком строго, — пробормотал Матерс.