– О повелитель! – с мольбой простонал джинн. Он весь дрожал, и от этой дрожи звенело стекло в низком окне. – Не посылай на верную гибель своего ничтожного слугу! Я хочу домой! Я хочу проехаться на такси, хочу снова услышать, как хлопнула дверь любимого лифта. Я ошибся, я все забыл. Здесь, в сказке, мне все незнакомое, чужое. Я... Я ничего тут не понимаю.

Почему они не улыбаются? Почему у нее светятся волосы? Так не бывает! Я здесь пропаду. Здесь каждый может меня обидеть, прихлопнуть, как жалкую муху. Я боюсь, мне страшно!

– С таким настроением, конечно... Полный провал обеспечен. – Волшебник Алеша безнадежно махнул рукой. – Ступай в термос, глаза бы мои на тебя не глядели. Нет, к помощи джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!..

Джинн торопливо отвесил низкий поклон, несколько раз жадно поцеловал ботинок волшебника Алеши. Потом сложил руки над головой, очертания его огромного тела начали таять, становиться зыбкими, размытыми. И скоро тонкой, чуть заметной струйкой он исчез в узком горлышке термоса.

Волшебник Алеша устало опустился на лавку. Не будем скрывать, он был огорчен. Да что там говорить, он был совершенно растерян. Он так надеялся на помощь джинна. Было столько обещаний – и такое разочарование! Что же теперь делать?

– Значит, придется мне самому... – потирая лоб, пробормотал волшебник Алеша. – Да, да, самому пробраться во дворец. По правде говоря, я рассчитывал... Хотя, к сожалению, теперь совершенно безразлично, на что я рассчитывал. Впрочем, сожалеть о чем-либо теперь тоже совершенно бесполезно. Если бы я еще не оставлял таких глубоких следов на снегу...

– Ох! Если ты об этом, то я могу тебе помочь. – Тетушка Ох вытащила из-за печки крепкую метлу на длинной палке. – Попробуем обойтись без этого твоего... уж не знаю, как его и звать. Я пойду сзади и буду заметать твои следы. Никто ничего не заметит. Если только я правильно тебя поняла.

– Уважаемая тетушка Ох, в высшей степени правильно, – обрадовался волшебник Алеша. – Я именно это имел в виду или что-нибудь подобное, в этом роде.

Тетушка Ох с сомнением оглядела волшебника Алешу, неодобрительно покачала головой.

– Девочка моя, быстренько какой-нибудь плащ ему, – сказала она Ниточке. И добавила с гордостью: – Она у нас лучшая швея в городе. Такая искусница. Случается, даже придворные заказывают ей плащи с золотым шитьем. А ей достаточно один свой волос вшить по краю, плащ так и блестит.

Ниточка порылась в сундуке и достала тускло-серый бархатный плащ с тонко вышитой каймой из золотых снежинок.

– Посмотрите, а у меня как раз подходящая шляпа! К тому же с павлиньим пером, – сказал волшебник Алеша. – А на кончике пера, вы только присмотритесь, как будто глаз. Можно даже подумать, что этот глаз все время следит за нами.

Волшебник Алеша накинул на плечи бархатный плащ, надел на голову черную шляпу с пером.

– Что ж, по-моему, неплохо. Как вы считаете? О, несомненно! – Волшебник Алеша, нагнувшись, глянул в маленькое тусклое зеркальце, висевшее на стене. – Катя, смотри не потеряй волшебный мел. Нарисуешь ключ на любой двери – и в тот же миг окажешься дома. Так что за тебя я спокоен.

– Ну, в добрый час! – озабоченно сказала тетушка Ох.

Катя прижалась носом к стеклу, глядя на уходящего волшебника Алешу.

Тетушка Ох шла за ним по пятам и, взмахивая метлой, заметала его следы.

Они дошли до конца переулка и скрылись из глаз.

В доме стало тихо. Ниточка накрутила свой золотой волосок на палец, дернула. Вдела сверкающий волосок в иглу, принялась за шитье.

Глазастик, притихнув, стояла у окна, в сером платье, туго стянутом в талии, худенькая, как шахматная фигурка.

Пальцы ее крепко ухватились за край подоконника. Катя уже заметила: Глазастик все время за что-то держится, наверное, по печальной привычке.

«Она боится... она боится улететь», – с замиранием сердца подумала Катя.

– О чем ты думаешь? – робко спросила она Глазастика. – У тебя такое странное лицо сейчас. Будто ты видишь то, чего никто не видит.

– Я думаю, что скоро меня здесь не будет. Не будет... – тихо сказала Глазастик и подняла на Катю свои печальные глаза, глубокие, как чистая озерная вода в тени.

– А ты об этом не думай, – в тоске попросила Катя. – Так только хуже.

– Я стараюсь, – покачала головой Глазастик. – Но бывают такие мысли. Их гонишь, а они сами думаются. Иногда я уже больше ничего не хочу, ничего не боюсь, только бы скорее...

Ниточка бессильно уронила руки на колени. Тяжелый алый плащ, который она вышивала, сполз на пол. Она с отчаянием посмотрела на Глазастика:

– Так нельзя, родная моя. Даже я надеюсь, что Трот вернется.

– А я уж ни на что не надеюсь. Не надеюсь... – прошептала Глазастик.

Послышалось пение и скрип полозьев. К дому подкатили нарядные сани. Сытые лошади гнули крутые шеи, под копытами сахарно хрустели крупные розы-снежинки.

С саней соскочили двое мужчин в дорогих плащах, в шляпах с перьями. Остановились, разглядывая по окна ушедшие в сугробы домики, словно сомневаясь, туда ли они попали.

– Ой, они идут к нам! – с испугом воскликнула Глазастик. – А зачем?

– Девочки, только вы тише, тише, ни словечка, – успела шепнуть Ниточка.

Вошли два человека, удивительно похожие друг на друга.

Это были королевские сборщики улыбок – братья-близнецы Наоборот Первый и Наоборот Второй.

Похожие друг на друга как две капли воды, они отличались удивительной несхожестью характеров. Наоборот Первый был слащав и сентиментален. Наоборот Второй – желчно-сварлив.

– Отвратительная дыра, – проворчал Наоборот Второй и, казалось, даже пожелтел от злости. – Может ли здесь быть та, ради которой мы сюда приехали? Сомневаюсь!

– Наоборот! – воскликнул Наоборот Первый. – Взгляни на эту девушку с золотыми волосами! Она трогательна и прелестна. Этот скромный дом только оттеняет ее несравненную дивную красоту.

– Какие замызганные девчонки! – Наоборот Второй брезгливо покосился на Катю и Глазастика. – Наверное, ее сестры. Слишком много родни. Слишком много родни.

– Наоборот, очень милые сестрички, – возразил Наоборот Первый. – Надеюсь, король их осчастливит и возьмет в судомойки.

– Впрочем, вот эта, пожалуй, скоро улетит, – с жестоким равнодушием заметил Наоборот Второй, указывая на Глазастика.

– Наоборот! – нежно и ласково сказал Наоборот Первый. – Я уверен, от счастья она станет чуть веселее, то есть чуть тяжелее, и не вздумает огорчать нас всякими капризами и глупостями... Собирайся, прелестное дитя, – обратился он к Ниточке. – Ты едешь с нами во дворец. Тебя желает видеть сам король!

– А можно мне не ехать? – робко попросила Ниточка. – Мне что-то не хочется сегодня.

– Ах, как она еще наивна! – Наоборот Первый в притворном восторге поднял глаза к потолку.

– Наоборот, хитра и увертлива, – проворчал Наоборот Второй.

Ниточка дрожащими руками развязала передник, уронила его на пол, оправила косынку на плечах.

– Никуда не выходите. Окна и двери держите на запоре, – шепнула она девочкам.

Наоборот Первый тем временем, присвистывая, оглядел убогую комнату, грубые лавки, простой струганый стол.

Вдруг взгляд его упал на голубой термос.

– Однако какой странный, необычный сосуд! – удивленно воскликнул Наоборот Первый.

«Только бы они не вздумали его открыть», – испугалась Катя. Она быстро протянула руку, схватила термос и прижала его к груди, невольно выдав себя этим движением.