— Приезжайте завтра, — сказал Митикэ, — пораньше. Посмотрите, как мы будем вытаскивать третью овцу…

— Интересно, черт побери! — просопел усатый.

— Я хочу вытащить овцу! — капризно потребовал Опря.

— Каждый захочет вытащить такую овцу, — усмехнулся Митикэ. — Но мы первые увидели благоприятное расположение звезд и за сто верст прибежали к овечьему колодцу. Все, что мы вытащим, — наше. Таков обычай. Если вы будете тащить, то овца будет принадлежать вам.

— Давай, давай! — закричал Фэникэ снизу. — Тяни!

— Тяну!

Митикэ вытащил полуохрипшую от блеяния овцу наверх.

— Настоящая овца, — ощупав ее, произнес усатый. — Только грязная…

Оп вытер руки душистым носовым платком.

— Если бы вас тащили из колодца, — сказал Митикэ, — то ваша белая одежда стала бы не чище этой овечьей шкуры.

— Я хочу вытаскивать овец! — упрямо топнул ногой Опря.

— Опять новая прихоть! — воскликнул усатый, — Опря, у тебя ведь тысячи овец гуляют по степи! Только прикажи — их тебе пригонят завтра же!

— Но ни у кого нет овечьего колодца, — продолжал Опря. — Хочу такой колодец! Пусть все умрут от зависти!

— Купить такой колодец, — сказал Митикэ, — это все равно что заиметь тридцать овец.

— Если Опря вобьет себе что-нибудь в голову, — произнес усатый, — то с ним не справишься. Как необъезженный конь — сорвался и несется куда хочет. На днях он купил сразу сто собак — ему захотелось посмотреть, что будет, если к ста собакам бросить двадцать кошек…

— Вот это барин! — низко поклонился Митикэ. — А вы не пробовали наоборот — сто кошек и двадцать собак?

— Я хочу купить колодец! — капризничал Опря. — Хочу вытаскивать овечек!

— Можете вытащить моего брата, — предложил Митикэ. — Это тоже интересно.

— Но, но! — предостерегающе сказал усатый. — Чтобы барин тащил какого-то мужика! Ты что, спятил, парень?

— А чем мой брат хуже овцы? — прищурился Митикэ.

— Давай тащи! — крикнул Фэникэ.

— Тяну!

Митикэ бросил веревку и вытащил брата из колодца.

Когда Фэникэ очутился вновь на земле, он увидел, что усатый и Опря отошли в сторонку и о чем-то переговариваются.

Овца тыкалась мордой в выгоревшую траву, отыскивая былинки посвежее.

На дороге, шагах в двухстах, стояла голубая бричка, запряженная двумя конями. На козлах сидел кучер,

Фэникэ вытащил веревку из колодца, спрятал в мешок.

— Пошли, что ли? — громко спросил он брата.

— Пошли, — так же громко ответил Митикэ.

— Стойте! — приказал Опря. — Завтра утром я буду вытаскивать овцу из колодца.

— Нет, барин, — твердо сказал Митикэ. — Это наш колодец!

— Не бунтуй! Не бунтуй! — замахал руками усатый. — Молодой барин заплатит… — И он вытащил из кармана пригоршню монет. — Хватит с вас… И то скажите спасибо за доброту. А то прислали бы завтра приказчика, он бы вам шею намылил — и тащи, пожалуйста задаром! Ну, кланяйтесь барину!

— Спасибо, барин, — покорно молвил Митикэ, сгребая с ладони усатого деньги. — Долго помнить будем вашу доброту. Приезжайте завтра в это же время — как раз в колодце уже будет сидеть другая овечка!

И, пока Опря с усатым вглядывались в пустой колодец, братья, подгоняя овцу, поспешили к дороге.

Голубая бричка ждала седоков. Кучер в лохматой шапке клевал носом, не выпуская вожжей из рук. Лошади вяло перебирали ногами.

Услышав шаги, кучер приоткрыл один глаз.

— День добрый, — поклонился Митикэ.

— А с генеральским сыночком, — спросил кучера Фэникэ, — это кто же будет?

Кучер открыл второй глаз и, внимательно посмотрев на братьев, ответил важно:

— Гость. Генеральской жены двоюродный брат.

— Эй, — послышался голос усатого, — иди сюда! Быстро!

Кучер кряхтя слез на землю.

— Вот тебе и поспал! — недовольно проворчал он.

— Помяни мое слово, господа-то домой поедут, а тебя посадят колодец сторожить, — шепнул Митикэ кучеру. — Побоятся, как бы с их покупкой ночью не случилось чего!

Так оно и вышло. Когда через некоторое время шагающих по дороге братьев обогнала голубая бричка, то в ней было только двое седоков: барчук Опря и усатый с вожжами в руках.

Недалеко от большого села братьям повстречался старик чабан, который, увидев овцу, вытащенную из колодца, всплеснул руками и даже палку-ерлыгу на землю выронил.

— Она! Вон и ухо левое с дыркой! А я-то уж с ног сбился! Где нашли-то, люди добрые?

Спросите у нее, а мы торопимся! — не сбавляя шага, ответил Фэникэ и, подтолкнув овцу ногой к чабану, устремился к ближайшей хате, из которой доносился запах свежеиспеченных кукурузных лепешек.

— Вот чудаки! — обнимая овцу, покачал головой чабан.

…Полицейские задержали братьев через два дня.

— За что? — спросил Митикэ.

— Вот доставим вас к его превосходительству генералу Коростяну, — пригрозил один из полицейских, — тогда узнаете, за что'

Привезли братьев в имение генерала и заперли в глубоком, как колодец, подвале.

Окно под самым потолком, как щель — света белого не видать.

Сидят день, сидят два. Никто их не тревожит — генерала в имении нет.

— Кормят тут неплохо, — сказал Фэникэ.

— На каторгу попадем, там хуже будет, — усмехнулся Митикэ невесело. — Отправит нас генерал к черту на рога — помяни мое слово. — И он запел:

— Кабы деньги ему за колодец отдать, — вздохнул Фэникэ, — мы и в расчете…

— Деньги эти для него — фу-у-у, ветра клочок. Ему обидно, что его дитятку обманули.

— Придумай что-нибудь, Митикэ.

— Попробую…

Но едва ли даже самая хитрая выдумка спасла бы братьев от генеральского гнева.

Его превосходительство приехал домой в бешенстве великом. Генерал ездил усмирять бунтовщиков в дальний уезд, а вернулся без победы. Батраки не просто отказались работать, не только потребовали надбавки у помещика, но и встретились с рабочими из ближайшего города, начали сговариваться с ними.

Когда бравый генерал примчался с солдатами, чтобы наказать бунтовщиков, то увидел, что урожай в имении гибнет и никто ни за какие деньги его убирать не желает.

А батраки вместе с рабочими ушли в город.

Помещику была оставлена записка: «Не будешь кровь пить из нас».

— Так и до восстания недалеко! — закричал генерал. — Самое главное, нас, лучших людей губернии, уважать перестали! Голь и бродяги диктуют нам условия! Ну, попадись мне кто-нибудь из этаких!..

Но, хотя полиция приняла самые строгие меры, основного зачинщика — городского грузчика — отыскать не удалось, словно сквозь землю канул.

Сам губернатор распорядился во что бы то ни стало изловить этого бунтовщика и наказать его, дабы другим неповадно было. Да разве легко найти человека в степи!

А братья, не зная о той грозе, что собиралась над их головами, сидели в подвале генеральского дома и дожидались своей участи.

— Сидят? — спросил генерал приказчика. — Превосходно. Какое наказание придумать этим бунтовщикам? Дворян не почитают, обманывают, смеются над ними! За это на каторгу мало! Пусть посидят до завтра. Надумаю я им долю! Утро вечера мудренее!

А утром приказчик распахнул дверь подвала и, к великому изумлению узников, приказал им:

— Ну, марш отсюда! Да порезвее! Его высокопревосходительство повелело — чтобы духу вашего не было!

Братья не заставили себя просить дважды и бодро выбежали из имения на дорогу.

— Чудеса! — развел руками Митикэ. — С чего вдруг генерал смилостивился?

— Колдовство, не иначе, — убежденно произнес Фэникэ.

Но колдовство объяснилось быстро. Сидящий у дороги старик в соломенной шляпе-бри’ле сказал: