Литмир - Электронная Библиотека

Старый солдат встал и уже собрался уходить, когда я окликнул его:

– Помните, что вы сказали о Рио-Кайриог?

Он помедлил.

– Вы сказали, что ваш вариант истории в школе не проходят. Помните?

– Да.

– Вы можете рассказать ваш вариант? Подлинную историю Рио-Кайриог?

– Нет.

– Но вы же там были, не так ли?

– Да уж, я там был.

Он покачал головой и добавил, прежде чем уковылять вдаль:

– Но я не могу рассказать тебе эту историю. Не я должен ее рассказывать.

Когда я вернулся в контору, меня ждала записка от Иа – он просил позвонить, – а Ллинос опять сидел в моем кресле. Он выскабливал грязь из-под ногтей и сказал, не поднимая глаз:

– Хорошо поплавал?

– Недурственно, тебе самому стоило бы почаще бывать на солнце.

– Может, ты и прав, – сказал он, по-прежнему обращаясь к своим ногтям.

Я уселся напротив, на клиентский стул, и стал ждать, пока Ллинос скажет то, что хочет сказать. Ни гугу. Мы так и сидели молча.

Зазвонил телефон.

– Сыскное бюро Луи Найта.

– Если хочешь увидеть девушку, приходи сегодня в полночь в гавань. К «Чандлеру».

– Простите, кто это говорит?

– Приходи один, а то мы ее на куски пошинкуем. – Звонивший дал отбой, а я повесил трубку, стараясь сохранить бесстрастное лицо.

Ллиносу, похоже, было даже скучно спрашивать, кто звонил. Наконец он заговорил. О палеоантропологии.

– Изумительная наука, – сказал он, поднимая взгляд от ногтей.

– Если ты пришел попросить книжку по этому предмету, то последнюю я отдал миссис Ллантрисант.

– Это, кстати, мое хобби.

Я раздумывал, почему же он здесь. Не нашли ли они Бьянку?

– В университете есть малый, который на этом специализируется. У него в компьютере отличная программа трехмерного моделирования. Берет черепа людей Каменного века, сканирует их, а потом медленно восстанавливает ткани, мускулы, все такое, и в конце концов – вуаля! – перед нами человек Каменного века.

– Зачем? Мы и так знаем – он выглядел как ты.

Он было дернулся, но сегодня предпочел блеснуть самообладанием.

– Мы нашли под ногтями у Эванса-Башмака кое-какие волокна. Почитай, ничего, но мы их отдали этому малому, он загнал их в компьютер и восстановил узор плетения. Это была попонка на чайник. Тогда мы пригласили из бюро в Кардиффе двух скоровязов, и они нам сварганили копию исходной попонки.

Я знал, что будет дальше.

– Я просто взял ее и сходил к миссис Крикхауэлл в «Вязкий ум». Она сказала, что попонка такая же, как та южноамериканская, которую украли из музея. И самое смешное – она сказала, что недавно видела ее у тебя в руках.

Он встал и направился в туалет. Взявшись за ручку, он добавил:

– Внизу полицейский наряд на случай, если у тебя нет настроения ждать.

Едва он вошел, я метнулся к двери и повернул ключ.

– Прости, Ллинос, ей-богу, прости! – крикнул я через дверь. Затем подошел к окну и осторожно выглянул наружу. Инспектор не солгал – полицейский глянул наверх и помахал. Настала пора задействовать мой аварийный выход через чердак. Я понимал, что теперь мне не отделаться одной ночью в камере, и отчаянно пытался задержаться на свободе, чтобы увидеть Бьянку. Хотя запереть в туалете Ллиноса значило заплатить за это страшной ценой. Такое он мне с рук не спустит.

* * *

Иа открыл дверь, бросил единственный взгляд на мужчину в потрепанном белом парике, темных очках и с фальшивыми усами и сказал:

– А, это ты.

И проводил меня в кухню, где густо пахло недавно пожаренным беконом.

– У меня тут кое-кто тебя хочет видеть, – сказал он, наполняя старый чайник со свистком и ставя его на газовую плиту. – Это мой старый товарищ, еще по Органам. Он знает кое-что о МИКРе.

Иа подставил мне стул, и я сел.

– Давным-давно перед ним поставили задачу – разгромить организацию; однако он погорел, и ему разработали новую легенду.

Отец вышел и через несколько минут вернулся с бывшим агентом. Удивление затопило мое лицо. Это был папа Бронзини.

– Бон джорно, – выдохнул я.

Он печально улыбнулся и пафосом:

– Все о'кей, сэр, мы можем отбросить всякие арриведерчи.

– Так вы, значит, не итальянец? – проговорил я очевидное.

Он покачал головой:

– Увы, нет.

Наступил неловкий миг – я ждал от него объяснений, но не дождался.

– Ну, что ж, меня вам одурачить удалось, – наконец произнес я.

– Я в свое время немного актерствовал – в драмкружке. Полагаю, вам подобное не чуждо?

– Я видел пару пьес.

– Неужели, сэр? Какие же?

– Э… «Веер леди Уиндермир»,[31] – отчаянно выпалил я.

– Теннесси Уильямса?[32]

– Э… да!

Он кивнул.

– Я работал по Станиславскому – ешь, пей, живи в роли, вот и весь секрет. – Его глаза затуманились при воспоминании о временах грима и рампы. – Ах да – я много играл в этой, в «Ричарде II»[33]… «Я долгое время проводил без пользы, зато и время провело меня».[34] Вам она знакома, сэр?

– Да, одна из моих любимых.

Похоже, он остался доволен. Я вежливо улыбнулся и уставился в пол: на идеально-чистой красной плитке лежало несколько соломинок. Сколько я себя помню, вокруг отца всегда валялась солома. Даже в гостиной. Однако она только подчеркивала ощущение чистоты, ведь ассоциировалась с осликами. А что может быть чище ослиной души? Наверное, поэтому отец, выйдя в отставку, и стал разводить осликов. Проведя много лет на моральном дне Аберистуита, бок о бок с уголовниками, он занялся единственной отраслью экономики, которая в этом городе производила невинность. Конечно, и Сослан стремился к чему-то подобному. Он торговал квинтэссенцией младенчества – сахарным, ванильным ароматом материнской груди. Но от тех, кто стоял и ел у его прилавка, невинностью и не пахло, даже если они всей душой желали повернуть часы вспять. Папа Бронзини все болтал и болтал о театре, в какой-то момент ослица – кажется, Миньона – просунула голову в окно, немного послушала, бросила на меня сочувственный взгляд и ускакала. Наконец разговор зашел о старых временах, когда отец с Бронзини служили в Органах правопорядка и Бронзини пытался прищучить МИКРу. По мне, Бронзини оказался фигурой жалковатой, но я видел, что Иа перед ним благоговеет и глядит с некритическим восхищением, как Бронзини, ныне первый гангстер Аберистуита, описывает деяния ультрасекретного элитного подразделения, известного как МИКРа. Он рассказал, что до войны Гуэнно Гевара была уличной девкой и записалась в армию, чтобы подзаработать в войсках. Оказавшись за океаном, она почувствовала вкус к сражениям и воевала хорошо.

– Понимаете, в этом вся Гуэнно, сэр, – объяснил старый полицейский. – К чему бы она ни приложила руку, все у нее спорилось. Отличная шлюха, отличный воин и отличный вожак МИКРы.

После войны Лавспун вознаградил ее – предложил ей любую должность на выбор, не предполагая, что бывшая проститутка изберет пост во новосформированной лиге «карающих разврат». Она же, по обыкновению, преуспела и на этом поприще, со временем поднявшись в иерархии до самого верха. И вдруг исчезла. Никто за пределами организации не знал, кто она и где она, хотя, вероятно, Мозгли разузнать это удалось. Однако он, разумеется, был мертв.

Примерно за десять минут до полуночи между рядами лодок, складами и ловушками для омаров я пробрался на Портовый проезд. Вдалеке слышались рыдания полицейской сирены и выл мотор летящего на предельной скорости автомобиля. Погоня. Я занял позицию в тени ночлежки через дорогу от «Чандлера» и задумался над тем, что натворил. Заперев Ллиноса, я, видимо, сжег мосты; словно цеплялся за край обрыва нормальной жизни Аберистуита – и вот соскользнул последний палец.

вернуться

31

Комедия английского драматурга и поэта Оскара Уайлда (1854–1900).

вернуться

32

Теннесси Уильямс (1911–1983) – американский драматург.

вернуться

33

Пьеса У. Шекспира (1595).

вернуться

34

Пер. Мих. Донского.

32
{"b":"136199","o":1}