– Слушай. Меня хорошо знают в том районе, и, даже если я знать не знаю этого Сэма, он наверняка знает меня. Почти все знают, – сказал он и нежно погладил Дилайлу по щеке. – По-моему, он завидует. Завидует моей жизни, моей спортивной машине, моей карьере и… – он обнял Дилайлу и поцеловал в губы, – …тому, что у меня красивая девушка.

И, словно по волшебству, стоило Дилайле уткнуться носом в его кожаную куртку, ее дыхание сделалось мерным и спокойным, слезы высохли и все перестало казаться таким ужасным.

– Я не переживаю. Просто терпеть не могу ссоры.

Дилайла старалась не думать об этом, слишком уж ей было неприятно. Приподнявшись с дивана, она сделала большой глоток шампанского. Пузырьки ударили в нос.

– Знаю, любимая, просто не думай об этом, и о нем тоже. Мне кажется, это не тот друг, который тебе нужен. Отрицательные эмоции вредны.

– Но… – Дилайла хотела возразить, что обычно Сэм совсем не такой, но тут Чарли принялся расстегивать на ней рубашку, и мысли ее приняли другое направление.

– Нас только двое – ты и я. Наплюй на всех… и на все.

Дилайла издала вздох удовольствия, когда Чарли дотронулся языком до ее пупка и принялся стягивать с нее джинсы. Чарли прав. Самое время наплевать на все. Он самый главный человек в ее жизни, а все остальное неважно. Она непроизвольно застонала. Какая разница, что думают остальные? Пусть идут ко всем чертям! Еще чуть-чуть, и она окажется в раю.

– Итак, мы встречаемся в час дня в «Харви Николс».

– В секции для новобрачных. Рядом с отделом декоративных тканей на четвертом этаже. Мимо ты не пройдешь – там будет полно пухленьких девиц в платьях абрикосового цвета и с бриллиантовыми диадемами.

– Это что еще такое?

– Подружки невесты придут на примерку. Гарольд настоял на участии в церемонии его племянниц Хилари, Гермионы и Харриет, а я пригласила своих школьных подруг Пенни и Вирджинию. Надеюсь, нам не придется заново заказывать платья. Все пять девиц ужасно милы, но совершенно не могут отказаться от сладкого. Они уже обошлись мне в кругленькую сумму, потому что пришлось расставлять пояса.

– Слушай, мне пора идти. Увидимся днем.

Дилайла положила трубку и улыбнулась. Приятно узнать, что Вивьен нисколечко не изменилась.

Дилайле не терпелось встретиться со своей подругой и бывшей квартирной хозяйкой. Они не виделись целую вечность, в основном из-за состояния Вивьен – сильного приступа предсвадебной лихорадки. Симптомы его характеризовались жестокими спорами с сотрудниками фирмы по обслуживанию свадеб, скандалами в цветочном магазине, дикими воплями по поводу того, что заказанный заранее струнный квартет в день свадьбы будет на гастролях в Китае, и самой настоящей истерикой оттого, что сама Вивьен случайно уронила на пол огромный пятиярусный замороженный торт, украшенный золотыми листочками. Дилайла же, напротив, наслаждалась медовым месяцем, ходила с глупой улыбкой на лице и выкладывала все наличные деньги в ящички для сбора пожертвований возле станций метро.

Прошло около пяти недель с того дня, как Дилайла со своим скромным имуществом переехала на квартиру Чарли. Тридцать три дня непрекращающегося упоения от обедов в дорогих ресторанах, вечеринок и ночных баров, магазинов на Ледбери-стрит, посещений парикмахера и занятий йогой. Результат был налицо. Золушку наконец-то пустили на бал. Со спутанными каштановыми волосами и ежедневной униформой из вылинявших джинсов и футболок покончено раз и навсегда. Им на смену пришли юбки с разрезами, кашемировые жакеты и дорогая косметика.

Идея принадлежала вовсе не Дилайле. Это Чарли предложил ей сменить имидж. Поначалу она заподозрила неладное, но теперь ей все это было по душе – новый облик для новой жизни. Именно о такой жизни она и мечтала: никакой занудной и надоевшей работы, дешевой индийской кухни и вечеров перед телевизором. Чарли настоял на том, чтобы она ушла из «Пентри» – тогда они смогут проводить больше времени вместе, а кроме того, ей теперь не нужно зарабатывать деньги. У него хватит на двоих. Дилайла была на седьмом небе. Впервые за много лет ей не надо выполнять ненавистную работу, от которой валилась с ног и скучала до слез. Не теряя времени, Дилайла взяла у Чарли его «БМВ» и отправилась в «Пентри» получить расчет. Бедный Винс! Он-то ждал от нее романа, а не увольнения. Он взял ее руку в свои потные ладони и заговорщицки прошептал:

– Для тебя эти двери всегда открыты, bellissima.

Дилайла вздрогнула, когда ее взгляд упал на полурасстегнутую «молнию» у него на брюках – ей предлагалось лицезреть полосатые, слегка приподнявшиеся в известном месте трусы. Эту дверь она намеревалась накрепко закрыть за собой.

Таксист высадил ее на Слоан-стрит. Прижимая к груди Фэтцо и новую дорогую сумочку, она толкнула стеклянную дверь. Стоило ей подойти к витринам с косметикой, тут же набежали продавщицы в униформе, с густо покрытыми лаком волосами и алым маникюром, изо всех сил пытаясь привлечь ее внимание к самому разному товару. В прежней жизни Дилайлу либо не замечали, либо смеривали неодобрительными взглядами, как будто она может украсть пробники.

Поднимаясь по эскалатору, она достала зеркальце и проверила макияж. Интересно, узнает ли ее Вивьен? Она и сама-то теперь с трудом себя узнавала. Раньше она чувствовала себя и выглядела нищей, а теперь вполне тянет на богатую, особенно когда в кармане лежит карточка «Америкен Экспресс», которую ей дал Чарли. Дилайла застегнула верхнюю пуговку жакета, а потом посмотрела, все ли в порядке с губной помадой и тенями из нового прекрасного косметического набора. Единственно, что было в нем не прекрасно, так это цена. Вчера, делая укладку в ультрамодном салоне-парикмахерской в Найтсбридже, она познакомилась с визажисткой Чарлин, которая неодобрительно отозвалась о том, как у Дилайлы нанесены румяна. Назвав ее «жертвой цвета», Чарлин просто-таки атаковала бедняжку «советами по деликатному макияжу». За час она в пух и прах разнесла тени стоимостью в двести фунтов и тональные кремы. Дилайла не запомнила львиной доли того, о чем она болтала. В память врезались все время повторявшиеся слова «смешение цветов и оттенков«. Забавно, что Чарлин делала макияж при помощи лопаточки, похожей на мастерок.

– Дилайла, ты выглядишь сногсшибательно! – воскликнула Вивьен и, широко раскинув руки, рванулась к ней, как была – в шелковом кринолине с оттягивающим лифом. Она напомнила Дилайле куклу Сандру, под которой в туалете скрывается рулон туалетной бумаги. – Я тебя еле узнала! – Схватив подругу за плечи, Вивьен повернула ее на триста шестьдесят градусов. – Это просто какое-то чудо.

– Не преувеличивай, – засмеялась Дилайла, чувствуя на себе пристальные взгляды пяти подружек невесты. – Я почти не изменилась.

– Нет, изменилась, – упорствовала Вивьен, энергично кивая головой. – Раньше ты выглядела… как бы это сказать… провинциально.

– Спасибо. – Не вполне понимая, как отнестись к этому замечанию, Дилайла решила считать его комплиментом. – Ну, как идут свадебные приготовления?

Вивьен приложила ко лбу дрожащую руку и упала на стул.

– Даже говорить об этом не могу, – жалобно проскулила она, после чего произнесла длинный слезливый монолог об испытаниях и невзгодах, выпадающих на долю тех, кто занимается организацией свадебной церемонии. Это как военные маневры, когда всё и все должны по сигналу вступить в бой в определенный момент. При малейшем сбое долгие месяцы подготовки пойдут псу под хвост, и «лучший день в ее жизни» будет безнадежно изгажен.

– Подружки очень милы, – осторожно заметила Дилайла, пытаясь привнести в разговор светлые нотки.

– Ничего подобного. Они слишком громоздки, – в отчаянии посетовала Вивьен.

Дилайла взглянула на Пенни и Вирджинию – ширококостных матерей (у каждой по двое детей) из глубинки, у которых на руках колыхались жировые отложения, а задницы величиной с глубокое кресло. В восторге от пребывания в городе Пенни и Вирджиния объедались слоеными булочками, пока изможденная портниха пыталась расставить их платья еще на несколько сантиметров. Хилари, Гермиона и Харриет, напротив, были угрюмыми прыщавыми девицами-толстушками, едва достигшими половой зрелости, крайне неуютно чувствовавшими себя в том, что на них надели. Они тихо сидели в уголочке, налегали на батончики «Марс» и спорили, чья очередь слушать плеер.