Лиз взбила свои пышные кукольные кудри.

– О черт, – спохватилась она, – чуть не забыла курево.

Она взяла ключ, отперла буфет, стоявший в дальнем углу, и достала из него два тяжелых лотка, на которых возвышались груды сигаретных пачек. Один лоток она протянула Дилайле:

– Не пугайся, он легкий.

Дилайла повесила лоток на шею. Теперь она чувствовала себя, как билетерша в кинотеатре. Она видела у них такие же лотки в перерывах между сеансами. Эти женщины еще кричали: «Мороженое, поп-корн!» – и всегда были под градусом. Дилайла посмотрела на Фифи. Та обвязала вокруг себя лямки лотка так, что ее груди нависали над пачками «Бенсон и Хеджес». Мгновенно перевоплотившись, Лиз опять превратилась в Фифи.

– Готова? – пропищала она кукольным голоском, выпятила грудь и отклячила зад.

Дилайла глубоко вздохнула и поправила лоток, чтобы было полегче.

– Так точно.

Солнечный зайчик прошмыгнул сквозь щель в шторах и ярким пятном лег на лоб Дилайлы, высунувшейся из-под тяжелого пухового одеяла. Дилайла уткнулась лицом в подушку, но напрасно. Солнечный луч уже разбудил ее. Ворча, она стянула одеяло и открыла глаза. После сна перед глазами все расплывалось, а когда она смогла сосредоточиться, первое, что увидела Дилайла, – это серебристое платье, пояс и чулки в сеточку, висевшие на спинке стула.

Тут же вспомнилась прошлая ночь. Самым трудным оказался первый час. Дилайла чувствовала себя, как взволнованная участница конкурса красоты, которая кошачьей походкой ходит в купальнике по сцене, нервничая и не надеясь на успех. «Какого черта я здесь делаю?» – думала она, фланируя взад-вперед по ресторану и стараясь не слишком привлекать к себе внимание. Ей пришлось нелегко. У себя дома она привычно игнорировала остроумцев с их глупыми шутками, а теперь ей приходилось останавливаться, улыбаться и внимательно выслушивать любую чушь. Иначе она потеряет покупателя, а вместе с ним и чаевые. Чтобы не пасть духом, Дилайла наблюдала за Фифи. Вот кто работал в высшей степени профессионально: болтала с чиновниками и бизнесменами – обладателями платиновых карточек, сидящими возле стойки бара, – и обходила менее респектабельных покупателей, мужчин и женщин без карточек. И мастерски быстро отсчитывала сдачу.

Дилайла изо всех сил пыталась изображать Фифи. Со стороны ей казалось, что это совсем нетрудно. Но скоро она поняла, что заблуждалась. Продавщица сигарет должна успевать и потолкаться в баре, и обойти ужинающих в ресторане. Она уяснила: когда ходишь между ресторанными столиками, единственное, что от тебя требуется, – это развлекать клиентов во время перемены блюд. Дилайле больше понравилось в уютном баре – там было чуть темнее, и она меньше бросалась в глаза. Впрочем, в баре скорее начнут приставать. Так оно и случилось. К счастью, только дважды. Первым был какой-то француз, назвавшийся дизайнером. Он предложил сшить Дилайле костюм, «если она назовет свои размеры». Второй – пьяный ирландец, который, впрочем, оказался весьма мил, – все время покупал сигареты в качестве извинения за то, что задерживает Дилайлу своей болтовней. К тому времени, когда он перебрался в ресторан, у него в карманах оказалось никак не меньше десяти пачек.

Время шло, хотя и медленно. Около полуночи Фифи заметила, что Дилайла еле стоит на ногах, и предложила забрать у нее остатки сигарет, чтобы та ушла чуть пораньше. Дилайле это было очень кстати. Ноги у нее гудели, а щеки болели от того, что она весь вечер держала на лице услужливую улыбку. Она повеселела, когда подсчитала чаевые – тридцать пять фунтов. И еще зарплата. Недурно для первого раза. Через пару недель она вернет все украденные у нее деньги.

За дверью что-то зашуршало, и в комнату просунулась голова Вивьен.

– Ты проснулась? Вот и славно. Как насчет пойти позавтракать?

Вынув изо рта окурок, Вивьен выпустила в воздух облако серо-голубого дыма. Дилайла наморщила нос. Табачный дым. Господи, как же ей не хотелось снова вдыхать эту дрянь! Дилайла протерла глаза и приподнялась на локтях.

– Который час?

– Половина третьего.

– Так поздно? Должно быть, я вчера здорово вымоталась, раз проспала так долго.

– Ну, и как там?

– Нормально.

Дилайла растерялась. Она не была уверена, стоит ли говорить Вивьен, что ее взяли продавщицей сигарет. Это не та работа, которой можно хвастаться. Она еще обдумывала это, но было поздно – Вивьен уже заметила серебристое платье.

– У-у! Это то, в чем ты должна ходить?

Она большими шагами пересекла комнату, взяла платье, освободила его от пояса и чулок и развернула перед собой. Потом приложила к себе и посмотрелась в зеркало. Платье было на ней короче некуда.

– По-моему, немного рискованно для официантки, ты не находишь?

Дилайла покорно кивнула.

– Да, но, когда я туда пришла, выяснилось, что меня берут не официанткой. Я торгую сигаретами.

– Ты торгуешь сигаретами? – Вивьен удивленно вскинула брови. – Как мило!

Дилайла не ожидала такой реакции. Она устало улыбнулась:

– Ничего милого, уж поверь мне.

– Да, но на тебя должны обращать внимание мужчины.

– О, вот уж чего действительно навалом.

– Правда? – Вивьен опустилась на кровать, закинула ногу на ногу и задумалась. Может, ей тоже устроиться на такую работу? Увы, там надо еще и работать. И Вивьен отогнала от себя эту мысль. Работа не входила в список дел, которыми она собиралась заниматься. Магазины, тренажеры, массаж, праздники за границей и секс. Вот что составляло перечень ее дел.

– Итак, ты не против ленча? Я хочу сводить тебя в одно из моих самых любимых местечек, если ты не возражаешь. А потом можно прогуляться по Портобелло, я покажу тебе окрестности. Хотя после этого чертова фильма «Ноттингхилл» там всегда полно туристов, которые разыскивают книжный магазин Хью Гранта или то место, где Джулия Робертс пролила апельсиновый сок. Нет, правда. Неужели все эти люди не находят лучшего занятия, чем фотографировать каждую голубую дверь, надеясь, что это именно та, из фильма? Неужели им не нужно идти на работу? – громко возмущалась Вивьен, изучая свой маникюр. – Кстати, мне пора сходить к маникюрше. Может, загляну к ней после ленча.

Дилайла улыбнулась, забавляясь легкомысленной Вивьен.

– Я составлю тебе компанию. Только оденусь. Я буду готова через пять минут.

– Чудесно! – воскликнула Вивьен, прикрывая дверь. Через пару минут Дилайла услышала, как она по телефону записывается на французский маникюр.

В «Коннорс» им пришлось стоять в очереди, ждать, когда освободится столик. Вивьен это не понравилось. Она ворчала и ежеминутно спрашивала у официанта, когда им можно будет сесть, а тот лишь пожимал плечами и выглядел весьма жалко. Дилайла улыбалась ему, давая понять, что просит прощения за подругу. Много раз она бывала в его шкуре: пыталась успокоить нервных посетителей, говорила вежливо, даже когда те откровенно хамили.

– Вот увидишь, это всего несколько минут, – уговаривала Дилайла. Ей даже нравилось стоять в холле кафе и смотреть, как подают аппетитные пирожные и блестящие, покрытые глазурью пирожки с фруктами, наблюдать за теми, кто покупает огромные сандвичи с экзотической начинкой, сложенные в стоящие у входа соломенные корзины. Удивительно, какая здесь толчея, даже днем. Почему все эти люди не на работе? Может, Вивьен права? Может, и правда никто не работает? Может, они просто слоняются по городу, захватив с собой мобильные телефоны, прекрасно выглядят в модных тряпках и пьют капуччино? Даже женщины с маленькими детьми казались очаровательными: загорелая кожа, ухоженные волосы, педикюр и невероятно высокие каблуки. Такие женщины уж точно не толпятся на автобусных остановках, да еще с колясками для двойни и тяжелыми сумками с покупками из супермаркета. Этим, видимо, и объясняется их невозмутимо-счастливый вид, когда они покупают банку оливок, французский шоколад или баснословно дорогие маринованные овощи в чистейшем оливковом масле.