— Кто это сделал? Кто подстрелил птицу? — полководец даже не успел объяснить, что это шишиморы баловались, на досуге паля во всё движущееся и не движущееся без разбору. — Наградить! А теперь — вон!

Воин поспешно ретировался и выскочил наружу, радуясь, что унёс-таки свою голову с собой. Награждать конечно он никого не будет — нечем пока, но шпынять их больше не станет. А то ещё чего доброго донесут на него Нию и тогда уже так славно не отделаться.

Ний медленно сел на краеугольный камень из чёрного гранита, служивший ему престолом и поскреб подбородок: откуда Ситомир прознал о ловушке? Предатели? Так он же вроде никому не говорил. Он даже её ещё не придумал! И вообще придумать не надеялся! Может старец снова заглядывал в будущее? А план действительно неплох…

Через несколько минут над лагерем пролетел приказ сносить долинные холмы и строить на их месте обманные заграждения.

Роси вошли в долину между городами Лаазэлем и Тарсиром на первой заре. Зирфа вела свои войска в низину, уверенная, что там при всей своей хитрости Ний ничего придумать не сможет. Рядом поддерживая в руке свободно опущенные поводья ехал молодой Лед. В долине их встретило немногочисленное войско противника. Гораздо меньшее, чем они ожидали. Судя по донесениям разведчиков, здесь должно было стоять не менее десяти тысяч. Зирфа тревожно оглянулась, но всё было спокойно. Как всегда перед началом битвы… Пологие холмы мирно возвышались за спиной, отделяя их от лесов. Битва началась на рассвете. Всё должно было кончиться быстро, однако вопреки всем ожиданиям сражение затянулось. Варкулоты бились, как герои, не отдавая без боя ни пяди, но у них не было ни шанса на победу. Когда садилось второе светило, исход стал очевиден. И вот тогда из-под холмов вышли новые свежие армии. Те недостающие несколько тысяч. В первое мгновение Зирфе показалось, что разверзлись холмы и из них полезли подобно муравьям исчадья тьмы. Повелительница быстро справилась с охватившей было её паникой, но из волотов и нечисти лишь немногие смогли овладеть собой. Остальные же бессмысленно носились по низине, не находя из неё выхода, а варнулоты с искусством мясников рубили и резали их без особого сопротивления. Серебристый свет озарил покрытую телами павших долину. Мокрая от крови трава скользила под ногами. Триста выживших воинов — росей сгрудились в самой низкой точке долины и, окруженные несметным числом врагов, приготовились дать свой последний бой. Войско отхлынуло в стороны, пропуская своего предводителя. Ний, закованный в броню, восседал верхом на носилках.

— Жив ли ещё ваш командир, роси? — от замогильного голоса старца у воинов поползли по телу мурашки, но один из них не выронил меча или копья.

Израненный хмурый Лед инстинктивно прикрыл собой Зирфу, но Повелительница обошла его и встала рядом.

— Я вела их! — звонко выкрикнула она.

— Вот и привела, — едко усмехнулся Ний. — Ясса будет доволен твоим успехом.

Краска отхлынула от лица Повелительницы, пальцы крепче сжали рукоять меча.

— Интересно оскорблять врага, находясь под защитой целой армии? — вызывающе крикнул Лед.

Правитель насмешливо посмотрел на юного Повелителя и взмахнул рукой:

— Хочешь биться? Хорошо. Победи моих лучших воинов, и отпущу вас со щитами и мечами.

Лед выступил вперед. Крепкие пальцы воительницы сжали его запястье.

— Это же ложь!

Лед осторожно убрал её ладонь со своей руки и приложил ко лбу, прося понять:

— Что может быть хуже, чем быть перебитыми без боя?

Зирфа отпустила его. Светлая слеза скатилась по грязному лицу.

— Прощай.

— Бейтесь храбро, умрите достойно! — Лед поднял вверх боевой топор, и схлынувшая волна варкулотов закрыла его от глаз росей.

Башня восстанавливалась медленно. Большая часть работы оказалась взваленной на нечисть и нежить, почти не ведающих усталости. Женщины стирали бельё, бинты, готовили еду. Прове нагнулся и прошел под развешанными на сушку простынями, рубахами и рваными полосками ткани, служащими бинтами. Радогост окрикнул его и увлёк за собой в Башню. Мимо с радостным визгом проскочила озорная детвора, едва не сметя их со своего пути. Где-то среди обломков заливались разными голосами певчие птицы. Ничто не напоминало уже о недавно развернувшейся трагедии. Туши хал давно валялись на дне оврага, превратившись в корм для стервятников. Западную стену крепости восстановили в тот же день, и только Башня с обрушенными верхними ярусами не желала предаваться забвению.

Волоты, лениво развалившись на солнце, чинно покуривали и, тихо переговариваясь, чинили свои доспехи кто как мог. Какой-то воин в сторонке сокрушался над своим разбитым вдрызг мечом, а молоденькая девица с наивной доверчивостью пыталась его утешить.

Лиалин запустил в ледяную воду в деревянной кадке руки и, набрав полные ладони, омыл лицо. Ледяные струйки пробрались под рубаху, Лиалин зябко вздрогнул и быстро похлопал себя по груди, не давая воде проникнуть дальше.

Мирные дни летели незаметно. Лиалин всё чаще вспоминал свою прежнею жизнь: Ирий, Березань — как давний сон, словно и не было у него никогда ни своей фирмы, ни братьев, ни какого-то неосознанного существования. Однажды он уже испытывал нечто подобное, когда жил в маленьком домике на берегу моря, принадлежавшем юному эскиду. Но даже тогда он понимал, что это всего лишь побег, временный покой. Здесь же все по-другому. Ему нравился этот мир. Он бы здесь на своём месте. Делал то, для чего и был рождён. Он наконец-то был нужен. И только черноокая Лееса безжалостно тянула его обратно, и он знал, что если ему дадут шанс вернуться — он не задумываясь бросится к ней… Только, что он там найдёт?…Не всё ли равно. Увидеть бы её ещё хоть разок… Он за это оба мира отдаст…

На площади ребятня играла в странную игру: одному завязывали глаза и раскручивали, после чего остальные бросались в рассыпную, весело свистя и улюлюкая. Лин, как ни силился, не мог вспомнить такой игры в своём детстве. Он больше обучался разным наукам и всевозможным военным искусствам.

Звонко хохочущая девчушка с карими чуть раскосыми глазёнками с диким визгом спряталась за Хранителя. Решив поддержать игру, Лиалин подхватил малышку на руки и усадил себе на плечи. Как раз вовремя, чтобы «преследователь» вцепился в него, не в неё. Поняв, что поймал не того, мальчишка быстро стянул повязку с глаз и оробело уставился на высокого Целителя.

— Простите меня, Хранитель Лиалин! — чуть заикаясь выпалил он и бросился наутёк.

Девчушка на плечах радостно заёрзала и попросилась слезть. Лиалин осторожно поставил её на землю и поправил задравшийся изрядно повышеркавшийся сарафанчик с некогда красной вышивкой.

— А ты простой, хоть и Повелителями общаешься, — нагло разглядывая его, заявила она быстро переплетая тёмную длинную косу.

— Вот спасибо, — рассмеялся Лин, прикидывая в уме сколько ей может быть лет — никак не больше десяти. — Ты чья такая смелая? Как зовут?

Девочка прищурила один глаз и хитро улыбнулась:

— А тебе зачем? Вы — Повелители- с детьми не общаетесь! — и словно сжалившись, ответила — Миара. Меня зовут Миара. Ты с моей мамой часто беседуешь. Я даже раз вас подслушала, только ни о чём интересном вы не говорили. Вы оба сдвинуты на вселенском мире да на всяких травках…

Она всё говорила и говорила, но Лин слышал только — Миара. Мама! Это же его мама! Какая маленькая! Почему Зоря не сказала ему о ней! Он ведь никогда её не видел! Какая маленькая…Какая наглая! Девчушка что-то переспросила ещё раз и, поняв, что он её не слышит, непонимающе пожала плечами и побежала к своим сверстникам.

— Ты чего? — Немиза старательно нацепил на голову серебряный обруч, тщетно пытаясь справиться со своими непокорными серо-синими волосами. С севера потянул холодный ветер, и Повелитель поскорее запахнул на груди теплый плащ.

Лиалин отрицательно покачал головой. Разве он мог объяснить Немизе, что только что он говорил со своей собственной матерью, если и сам в это ещё с трудом верил…