Лорд Уитфорд обнаруживал явную неспособность к логическому мышлению и вяло позволил Маркусу Уорту представлять его интересы. Хотя, несомненно, хозяин дома находил его присутствие несколько странным, а манеры слишком авторитарными для младшего баронского сына, оставшегося без титула и служившего каким-то заштатным клерком, пусть и в Уайтхолле.

Как бы там ни было, но, похоже, хозяин был рад, что рядом находится хоть кто-то, сохранивший присутствие духа и рассудок и предлагающий свою помощь. Выбирать было уж точно не из кого.

Повар выглядел смущенным и потерянным. Он никак не ожидал увидеть в пироге мертвых, искалеченных птиц.

– Я сам не понимаю, что случилось, – уверял он, соскребая с себя мокрые хлопья. – Я собственноручно посадил прекрасных белых голубей под корку пирога за пятнадцать минут до того, как он был подан к столу. Сажать голубей мне помогал младший шеф-повар. Полагаю, что кто-то подменил пирог.

– Хочешь сказать, что могли испечь два одинаковых пирога, высотой в шесть футов? Не слишком ли дорогое удовольствие? Кому могла прийти в голову идея так позабавиться? Бред какой-то… – сокрушался лорд Уитфорд. – Нет, это сделал ты, ты, негодяй, французишка! – снова налетел он на Марселя.

– Лорд Уитфорд, пожалуйста… – сказал Маркус, показывая взглядом в сторону констебля, ведущего протокол допроса, который потом мог быть направлен в информационный отдел «Тайме». – Вы считаете, что пирог могли подменить? – обратился Маркус к Марселю. – Куски корки и блюдо, хотя и расколотое, все еще здесь. Посмотрите, может быть, найдете что-нибудь в пользу вашей версии?

Марсель, обрадованный появившейся надеждой доказать свою невиновность, стал ползать над остатками, разбросанными по залу. Осколки керамики не интересовали его. Он поднял большой кусок слоеной корки, поднес ее к самым глазам, внимательно рассмотрел и прищелкнул пальцами:

– Пригласите сюда мадемуазель Куинн!

Один из лакеев, застывших у дверей, немедленно отправился на кухню и вернулся вместе с растерянной рыжеволосой девицей лет двадцати в перепачканном тестом фартуке, свидетельствовавшем о ее участии в приготовлении пирога.

Марсель сунул кусок корки ей в руки:

– Мадемуазель Куинн, что это?

– Это корка от пирога.

– Вы уверены? Посмотрите внимательнее.

Она стала разглядывать корку, поднеся ее поближе к пламени свечи. Затем лицо ее задрожало, и она воскликнула:

– Это не мой пирог! Кто готовил его?

– Не ваш? – воскликнул Маркус, подойдя ближе к ней, за ним подтянулись и констебль с лордом Уитфордом.

– Это выпечка из восьми слоев, тогда как я готовила пирог из шестнадцати. Я всегда так готовлю.

– Всегда? – переспросил Маркус.

– В моей кухне никто не готовит слоеную выпечку меньше чем в шестнадцать слоев! – вмешался Марсель, снова обретя уверенность и вскинув голову к потолку. – Никто!

– Но кому же понадобилось так шутить и зачем? – подавленно спросил лорд Уитфорд.

– Вы задали очень важный вопрос, но сначала я должен спросить вас: после этого бедлама вы распорядились осмотреть дом?

– Осмотреть дом?

– Вполне возможно, что кто-то задумал это безобразие в качестве прикрытия: чтобы свободно порыться в вашем доме. Лорд Уитфорд, я обнаружил пропажу ваших знаменитых пистолетов из галереи, – объявил Маркус.

Лорд Уитфорд мгновенно сорвался с места, за ним последовали Маркус с Марселем и констебль, а далее, совершенно автоматически, побежали слуги.

Влетев в свою галерею, лорд Уитфорд замер в растерянности перед пустым футляром, валявшимся под стеклом. Сначала он стал мертвенно-бледным, потом – пурпурным и, обретя властный тон, приказал слугам обыскать каждую щель в доме. Затем подмигнул Маркусу, приглашая его следовать за собой. Тот подчинился, предоставив констеблю составлять список пропавших вещей, как то: кольца для салфеток и сами салфетки, цветочные горшки, вилки и прочая ерунда.

Лорд Уитфорд привел Маркуса в свой личный кабинет на втором этаже, где все было устроено в соответствии с суровым мужским вкусом. Однако бросалось в глаза, что и здесь побывал кто-то чужой и учинил заметный беспорядок. Лорд Уитфорд прежде всего бросился к картине на стене – слащавый пасторальный пейзаж, единственный в комнате.

– И что пропало из сейфа? – заинтересованно спросила Филиппа.

– Прошу прощения? – не понял Маркус.

– Я полагаю, что за картиной скрывалась дверца сейфа, не так ли? – уточнила Филиппа.

Его бровь поползла вверх.

– Почему вы так решили?

Легкая улыбка превосходства заиграла на ее лице.

– Прежде всего лорд Уитфорд отдает предпочтение портретной живописи, а отнюдь не пасторальной. В его доме я видела дюжины портретов и батальных полотен и ни одного пейзажа. Потом, вы сказали, что это была единственная картина в кабинете, а значит, дверца сейфа могла находиться только под ней. А где же еще? Не на голой же стене? И третье, самое очевидное. С тех пор как существуют сейфы и картины, одно всегда прячется за другим, это и младенцу известно. Лорд Уитфорд не отличается оригинальностью, я всегда это отмечала.

Маркус посмотрел на нее внимательным, глубоким взглядом – так она сама порой заглядывала в себя. Она знала, что красива, что в газетах целые колонки светских сплетен отводятся описанию ее внешности. Она была уверена в себе, но источником этой уверенности было не тщеславие, а способность к пониманию, к постижению сути происходящего вокруг нее.

У нее была развита неординарная наблюдательность, но, вращаясь в светском обществе, она не афишировала эти качества.

– Мистер Уорт, вы все еще не ответили на мой вопрос, – напомнила она с нетерпением.

– Простите, – отозвался он, – в такие часы я чувствую себя не совсем в форме.

– Попросить принести вам чай?

– Не надо беспокоить слуг. – Оттого что он старался придать своему голосу больше энергии, ответ прозвучал слишком резко.

– Вы устали, и вас пугает, что я вижу вас в таком несобранном виде?

Хитрая усмешка пробежала по его лицу.

– Меня? Пугает? Ничуть. Я переживаю за вас. – Он уставился ей в глаза. – Должно быть, вас пугает такая ситуация: непринужденная беседа с чужим джентльменом в ночные часы в своем доме. Но не беспокойтесь, я проскользнул через сад совершенно незаметно.

– А вы так старались проскользнуть незамеченным из-за того, что боялись за свою репутацию?

– Миссис Беннинг, я думал только о вашей репутации.

– У меня достаточно высокая репутация для того, чтобы вывести вас в самые высшие слои лондонского общества. Я удостоила вас моей беседой на Бонд-стрит, чтобы все видели, что вы человек моего круга; я говорила о вас с леди Гемпшир, и в ближайшие несколько дней вы получите приглашение на ее бега. А если нет, я дам этой леди почувствовать, кто такая Филиппа Беннинг. А мои слуги не привыкли обсуждать на стороне, кого я развлекаю в своем доме. Мы с вами говорим о серьезном деле, и я повторяю мой вопрос: что пропало из сейфа?

– Чертежи, – ответил он.

– Чертежи? – недоверчиво переспросила она.

– Чертежи новой игольчатой системы огнестрельного оружия, под которую лорд Уитфорд расширяет свои мануфактуры.

– Не взяли ни денег, ни драгоценностей?

– Нет, только чертежи. Весьма специфическая кража – и в галерее, и в кабинете. Больше ничего не пропало, если верить заверениям экономки и дворецкого. Лорд Уитфорд сокрушается главным образом о чертежах, он вне себя от горя и ярости. И эта кража пистолетов в галерее совершена весьма профессионально: стекло не разбито, а отжато, оставлен зазор примерно на палец. Это Лорен! Он хочет, чтобы мы догадались, кто взял оружие. Хочет продолжить игру и отомстить…

– А что, если… – начала миссис Беннинг и сразу запнулась.

– Если – что?

– Нет, это глупо, вы лучше понимаете в этом, чем я… – отмахнулась она, сделав неопределенный жест рукой.

– Нет уж, позвольте узнать и ваше мнение! Сейчас важна любая мелочь.

– Хорошо, – продолжила Филиппа несколько нервозно. – Мне кажется логичным предположить, что преступников было двое. Чтобы добраться из галереи до кабинета, на это требовалось время. Возможно, один вытаскивал пистолеты, а другой трудился над сейфом.