Но нет, она ни за что не сделает этот следующий шаг – на террасу, а оттуда, может быть, и в ночной сад, где две тени, ее и его, могут слиться в одну и длить свое наслаждение до бесконечности…

Внешне она казалась совершенно спокойной, но вся ее кровь закипала, когда она вспоминала их недавний поцелуй, за который он был еще и наказан. Но сейчас она знала, что может чувствовать себя в безопасности. Он слишком чист и порядочен, чтобы воспользоваться ее теперешним нелепым состоянием.

Поэтому уединение на террасе ничем ей не грозит. Более того – у них будет возможность обсудить кое-что. Филиппе безумно хотелось расспросить его об этих изысканных пистолетах из коллекции лорда Уитфорда, о том, как и за кем он охотился. И еще она хотела спросить: неужели он терпит все ее прихоти только из-за того, что она открывает ему двери в лондонское общество?

По внезапно появившейся горячей искре в его глазах она вдруг поняла, что он тоже видит себя с ней там, вдали от всех, – на террасе или в саду.

Однако все ее сомнения и колебания прервал низкий и гулкий бой часов.

Полночь.

– Леди и джентльмены, – прогудел густой бас мажордома. – Кушать подано, попрошу всех в банкетный зал.

Направляясь в банкетный зал вместе с потоком истомившихся гурманов, Маркус не переставал мысленно отчитывать себя. Где его воля, где его бдительность? Он потерял себя, эта миссис Беннинг полностью завладела им. Ей, видите ли, стало дурно, и поэтому он сопроводил ее поближе к террасе подышать прохладой безоблачной ночи. Она отравила его жаром своего тела, своим глубоким декольте и разными ужимками. Черт побери все это! Он не желает знать, насколько она прекрасна. Но ему все еще приходится сжимать ее хорошенькую ручку, чтобы ее не опрокинули случайно любители попировать.

Где его голова? Ему нужен холодный разум. Ведь уже полночь, и если суждено чему-то случиться, то ждать этого нужно с минуты на минуту.

А если ничего не произойдет? Но тогда он точно болен, как считает Филдстон.

Между тем изголодавшиеся гости напирали довольно сильно, не вполне заботясь о приличиях. Сколько еще ему придется держать ее руку в своей, изнывая от нежности?

Но наконец, они оказались у цели. Своим размером и очертаниями этот зал напоминал средневековую трапезную, за тем лишь исключением, что на его длинных столах вишневого дерева с серебряными подсвечниками отсутствовала еда. Это обстоятельство заставило еще сильнее заурчать желудки гурманов.

В дальнем углу на возвышении стояли лорд Уитфорд и его патриотичная супруга. В своем наряде со множеством складок, разбегавшихся от линии груди, она походила на крылатую богиню Победы, даже при полном отсутствии крыльев. Рядом с ними был Марсель – французский шеф-повар, изобретатель всего банкета.

– Кажется, он теперь пребывает в лучшем настроении, чем во время нашей с ним последней встречи, – заметил Маркус.

– В тот раз он был диктатор, руководивший железной рукой приготовлениями к пиру. А теперь он избранник славы, готовый принимать почести, – прошептала Филиппа, лаская его ухо своими губами. Но иначе при всеобщем гуле он бы просто ничего не расслышал.

Когда зал основательно наполнился, лорд Уитфорд сказал:

– Леди и джентльмены, дорогие друзья. Благодарю вас за ваше присутствие и ваше терпение. А теперь правление переходит к Марселю.

Марсель порывисто поклонился и изящно расшаркался. Затем по мановению его руки ливрейный слуга отворил двустворчатую дверь и в зал потекли дюжины официантов с серебряными подносами на плечах, уставленными всевозможными яствами и напитками.

Публика издала коллективный вздох восторга и зааплодировала.

Но что-то было не так. Маркус чувствовал это. Пока общество восторгалось молочным поросенком на блюде, желе и глазированными канапе, волосы на его затылке шевелились от недоброго предчувствия.

Его ощущение передалось и Филиппе.

– Что-то не так?.. – Беспокойство просто сочилось из ее глаз.

– Возможно, и ничего… просто нервы… – отвечал он, озирая подносы с едой и ликующее общество вокруг них.

– Сделайте одолжение, миссис Беннинг, продолжим нашу милую беседу, которая была недавно прервана.

Она удивленно приподняла бровь.

– Мне надо потолкаться среди гостей, но один я могу вызвать ненужные подозрения. Вдвоем мы можем свободно прохаживаться и болтать. Вы будете моим прикрытием.

– Ах да. Мы, кажется, рассуждали об убранстве дома, всех этих флагах… Но сомневаюсь, что Веллингтон забредет к нам сюда, – он слишком занят. О, сколько здесь сортов пудинга! Я уже насчитала семнадцать, вы заметили? Я люблю пудинг по-американски, с персиками, но Тотти предпочитает с коньячной пропиткой. А эти омары в карри! Они просто чудо. Я припоминаю, что в прошлом году лорд Стерлинг съел один целого большущего омара. Надеюсь, что сегодня он догадается повязать себе на шею салфетку. Мне не хочется, чтобы он стал предметом для шуток на всю следующую неделю…

– Лорд Стерлинг тоже здесь? – прервал ее Маркус.

– Конечно, – отвечала Филиппа мелодичным голосом. – Кто-то уже видел его. Ах да, он же танцевал с Норой. Сама я видела только его дочь Пенни. – Ее взгляд пробежался по залу. – Да вон же она!

Проследив за направлением взгляда Филиппы, Маркус увидел не слишком заметную темноволосую девушку в неважно сидящем платье, но искрящуюся весельем.

– Вы с ней на дружеской ноге? – спросил Маркус, прищуриваясь.

– Нет, – отвечала Филиппа с многозначительной улыбкой, – но могу быть, если мне этого захочется.

Но тут все внимание публики сосредоточилось на выносе пирога. Зрелище было необычайное: шесть футов в диаметре с высоченной воздушной башней по центру из хлопьев слоеного теста. Пирог был водружен на стол, перед Марселем и лордом Уитфордом.

Маркус в это время незаметно изучал Пенни Стерлинг. А вернее, то пространство, которое открылось его глазам позади нее. Потому что там находились двери, ведущие в служебные помещения: кухни и комнаты для прислуги и другие ничем не примечательные задние комнаты. Непримечательные? Да, но только не для Маркуса Уорта.

И он кое-что разглядел: чью-то тень в приотворенной двери, тень, наблюдавшую за празднеством. В следующее мгновение дверь захлопнулась.

– Оставайтесь здесь, – приказал он Филиппе. И в этот раз она покорно подчинилась ему. Его лицо изменилось, приобрело жесткое, мрачное выражение. Пробравшись через зал и миновав Пенни Стерлинг, он нащупал кинжал, спрятанный под платьем, а затем распахнул дверь…

Никого и ничего. Никакой лестницы или холла, куда бы мог скрыться наблюдавший. Только стойка для подачи блюд, тоже, впрочем, пустая, поскольку все серебряные подносы уже стояли на столах в зале.

Но должна же быть какая-то дверь? Он бесшумно ощупывал стены, полки, искал лаз в полу, мышиную дыру… – ничего. Возможно, он действительно погнался за тенью?

Однако он все же заметил нечто прятавшееся в складках серого бархата, которым накрывали подносы. Какое-то маленькое перышко, нежное и слабое, с переломанным стержнем. Оно было с головы ворона…

– Лорд Уитфорд, – раздался голос Марселя с французским акцентом, – наши страны потратили много времени и сил на всякие ужасные, дикие вещи…

– Да, Марсель, – согласился лорд Уитфорд, – они действительно наворотили разных дел. Но теперь, когда заключен мир, мы заживем в гармонии. И мы дарим этот пирог мира нашим гостям, посланцы мира и гармонии уже летят к нам…

Гости зааплодировали.

Лорд Уитфорд весь просиял, а Марсель порывисто поклонился, и по его знаку два лакея вручили двум ведущим вечера по золотому ножу с изящной гравировкой.

Золотые лезвия одновременно вонзились в пирог, располосовав шедевр с двух сторон, и…

Ничего. Ни одна из двадцати четырех птичек не взлетела.

У лорда Уитфорда и Марселя был одинаково сконфуженный вид, а публика разразилась встревоженным ропотом. Ведущие заглянули под корку, где скрывалось большое пустое пространство, но оттуда явно никто не собирался вылетать.