— Оставь поднос там, где он находится, — распорядился Тасдрон, — а сама оставайся на коленях. Но сними свой шелк.

— Да, господин, — промолвила Пегги, и тончайшая ткань мигом соскользнула с ее плеч. На щеках девушки выступил румянец, ибо она, нагая, стояла перед человеком, которого тайно любила. Правда, сам он не видел в этом ничего особенного: вид рабыни, обнажившейся по приказу хозяина, был для него делом обыкновенным.

Я развернул шелковую тряпицу, скрывавшую предмет на столе, и в узком, чуть сплющенном по бокам колокольчике звякнул металлический язычок, а цепочка со скрипом потерлась о бок металлической денежной коробки. Я помахал колокольчиком, цепью и коробкой перед глазами девушки.

— Ты знаешь, что это такое?

— Да, господин, — испуганно прошептала она.

— Превосходно, — сказал Тасдрон, — и, поднявшись из-за стола, вышел из комнаты через боковую дверь, что вела наверх, в его личные жилые помещения. Уходя, трактирщик запер за собой дверь, но вскоре вернулся с ключами от колокольчиков и ошейника.

— Встань, рабыня, — приказал я.

Пегги грациозно поднялась.

Тасдрон присел рядом с ее левой лодыжкой и, отомкнув замок своим ключом, снял браслет с рабскими бубенцами. Такие колокольчики никогда не надеваются и не снимаются самой рабыней — почти всегда их надевает или снимает тот, кто имеет над ней власть. Рабыне остается лишь ходить с ними или без них, столько будет угодно хозяину.

Потом я не спеша обернул тяжелую цепь с колокольчиком и коробочкой вокруг шеи девушки, зашел сзади и защелкнул замок. Пегги содрогнулась: цепь была уже на ней, хотя рабыня и не ощущала веса металла, пока я удерживал замок в руках. Тасдрон тем временем снял с нее ошейник. Я отпустил цепь, и тяжелые черные звенья легли на нежную кожу, придавив пряди шелковистых волос. Я выпростал волосы из-под цепи, обошел девушку вокруг и остановился перед ней. Пегги Бакстер, уроженка Земли, стояла передо мной нагая, с атрибутом горианской рабыни, направляемой на сбор монет.

— Превосходная идея, — сказал Тасдрон. — Теперь на нее будут обращать внимание лишь как на шлюху.

— Правда, ее могут узнать, — заметил я.

— Не думаю, — отмахнулся Тасдрон, — многие ли запоминают трактирных девок? А хоть и узнают — подумают, что она отправлена на улицу в наказание.

— Мне тоже так кажется, — согласился я.

Как правило, для горианских добытчиц такого рода работа являлась основной: некоторые мужчины содержали целый хлев девушек, которых посылали на улицы зарабатывать деньги, предлагая себя прохожим. Горе было рабыне, принесшей недостаточно монет: такую жестоко избивали, а могли даже убить. Но бывало, что служанка, альковная прислужница или даже личная хозяйская наложница отсылалась на улицу за какую-нибудь оплошность. Унижения и опасности улицы служили прекрасным средством воспитания. Все побывавшие там девушки по возвращении к господам выказывали чрезвычайное рвение во всех формах угождения.

— Ты поняла, что должна делать? — спросил я девушку.

— Да, господин, — сказала она. — Ты полностью объяснил, в чем моя задача.

— Смотри, «добытчица», не подведи! — пригрозил я.

— Пегги сделает все, что в ее силах, — прошептала рабыня.

— Это может сработать, — сказал Тасдрон, оглядывая ее, и перевел взгляд на Каллимаха. — Как думаешь?

— Вполне. Во всяком случае, будем надеяться.

— Она ведь хорошенькая, а? Что скажешь?

Пегги напряглась, едва осмеливаясь дышать. В этот миг она была потрясающе красива.

— Да, — буркнул Каллимах, — страшной ее не назовешь.

Взяв девушку за руку, трактирщик оттащил ее к задней двери.

— Господа приказывают Пегги отправиться на улицу, не надев даже та-теера? — спросила она, пока трактирщик возился с запором.

— Голая ты будешь выглядеть еще более завлекательно, — сказал я.

— Как будет угодно господину.

Тасдрон тем временем отпер дверь и снова взял ее за руку.

— Но что, если люди, увидевшие меня на улице в таком виде, захотят использовать меня как настоящую добытчицу? — спросила Пегги.

— Как это что? — промолвил я. — Позаботиться о том, чтобы они остались тобой довольны.

— Слушаюсь, господин, — прошептала она.

Тасдрон вытащил ее за руку в коридор и повлек к наружной двери. Колокольчик «добытчицы» призывно звенел на ее шее. Трактирщик отодвинул засов и вышвырнул девушку во тьму переулка. Бросив на нас последний взгляд, она, сопровождаемая мелодичным звоном, поспешила выполнять наше повеление. Тасдрон закрыл дверь и задвинул щеколду.

— Как ты думаешь, у нее получится? — спросил Каллимах Тасдрона, когда тот вернулся в комнату.

— Она рабыня, — сказал Тасдрон. — В ее интересах постараться как следует.

— Давайте поедим, — предложил я. — Давно уже хочется.

— И мне, — сказал Каллимах.

— И мне, — поддержал нас трактирщик.

— Флоренс! — воскликнул я.

— Господин! — отозвалась она с довольным видом.

— Это ты! — рассмеялся я.

— Да, это я, — сказала она.

— Как приятно тебя увидеть!

— Мужчине, несомненно, приятно видеть меня такой, какая я есть, — улыбнулась Флоренс.

Шел восемнадцатый час. Близилась горианская полночь. Мы с Тасдроном и Каллимахом поужинали в задней комнате, после чего я оставил своих собеседников и вышел в главную залу таверны. Тайная встреча намечалась на двадцатый час, и у меня было время прогуляться.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил я.

— Мой хозяин об этом позаботился.

В таверне Тасдрона, как и во многих других, вдоль одной стены тянулся ряд рабских колец, к которым хозяева могли привязать своих рабынь, в то время как сами выпивали и закусывали. Для посетителей это было очень удобно.

— Какая ты красавица, — сказал я, присев рядом с ней.

— Спасибо, господин.

— Вижу, рабство пошло тебе на пользу.

— Да, господин, — ответила она тихонько.

Я мягко взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.

— Должен сказать, что твое преображение просто невероятно.

— Ты просто не привык видеть меня в рабской тунике и ошейнике.

— Нет, — возразил я, опуская руку, — Перемена слишком сильна, чтобы ее можно было объяснить так просто.

— Да, господин, — улыбнулась Флоренс.

Я присмотрелся к ней в той манере, в какой обычно осматривает мужчина порабощенную женщину, в то время как она смущенно опустила голову. Одежда ее сводилась к минимуму, но это, разумеется, ничуть не портило Флоренс, а лишь подчеркивало ее привлекательность. Я сразу понял, что нынешний хозяин этой женщины гордится красотой своей рабыни и потому с удовольствием выставляет ее напоказ. Флоренс стояла на коленях, спиной к стене, с широко раздвинутыми ногами и поднятыми вверх руками. Сталь оков подчеркивала и оттеняла ее нежную, шелковистую кожу. Я с удовольствием обвел взглядом чувственные изгибы ее тела, красоту упругой высокой груди, манящую округлость бедер, выпуклость ягодиц, стройность икр и маленькие ступни. Как и подобает рабыне, она была босой.

— Ты поразительно красива, Флоренс, — повторил я.

— Спасибо, господин, — поблагодарила она.

— Особенно приятно любоваться тобой, когда ты прикована цепями к кольцу.

— Да, господин.

Обычно хозяин сажает рабыню на две цепи, ручную и ножную, когда находится в незнакомой обстановке и не совсем хорошо представляет, чего можно ожидать. В привычном окружении господа ограничиваются одной цепью, а то и просто приказывают рабыне сидеть под кольцом. Девушка сама держится за него и не выпустит до тех пор, пока не получит разрешения от хозяина. Случалось, рабынь насиловали возле таких колец, и они вели себя так же, как если бы были к ним прикованы: приказ господина способен удержать любую из них на месте не хуже, чем сталь или веревки.

— Твой хозяин всегда приковывает тебя в тавернах таким образом? — спросил я.

— Да, господин, — подтвердила Флоренс.

— Наверное, тебя не так-то просто украсть, — улыбнулся я.