— Думаю, топаз уже попал к Поликрату.

— Но ведь пути к такой важной цитадели должны были блокировать.

— Этот путь невозможно перекрыть полностью, не располагая значительными силами, — пояснил я. — Полагаю, толковому гонцу не составило особого труда добраться до логова Поликрата.

— А на что рассчитывают власти?

— На то, что им удастся перехватить гонца в пути. Надежда слабая, но она существует.

— Однако шансы невелики, — заметила Беверли.

— Согласен.

— Не хотелось бы мне оказаться на месте того, кому доверен этот топаз.

— Мне тоже, — промолвил я.

— Ты, — Беверли резко сменила тему, — запер меня на всю ночь в этой конуре!

— Понравилось? Для меня это самое обычное дело.

— Я больше не буду запирать дверь между нами, — пообещала она.

— Настоятельно рекомендую. Это в твоих же интересах.

Беверли подошла ко мне и остановилась так близко, что мне стоило огромного труда справиться с желанием сжать ее в объятиях и швырнуть на пол прямо в прихожей.

— Джейсон… — произнесла она.

— Ну?

Мисс Хендерсон слегка спустила рубашонку с плеча.

— Ну?

— Я готова заработать на свое содержание!

— Ты говоришь как рабыня, — пристыдил ее я.

— Рабыни не зарабатывают на свое содержание, а делают, что им велят, — возразила она.

— Будь ты рабыней, ты тоже подчинялась бы?

— А куда бы я делась? Мне бы пришлось.

— Это верно.

Беверли заглянула мне в глаза и поняла: это и вправду верно.

— Интересно, вышла бы из тебя хорошая рабыня? — промолвил я.

— Обрати меня в рабство, вот и увидишь.

— Я бы рад, но ты женщина с Земли.

— В этом мире полным-полно женщин с Земли, которые теперь ублажают своих хозяев.

Я смерил ее взглядом, и Беверли неожиданно опустилась передо мной на колени.

— Обрати меня в рабство, — умоляюще произнесла она. — Я буду для тебя хорошей рабыней.

— Встань, — смущенно попросил я. — Неужели такой плохой феминист, как я, должен напоминать тебе о том, что такое достоинство женщины?

— Здесь Гор, а не Земля, и все, чему я верила на Земле, там и осталось. Я многому научилась…

— Встань, — повторил я.

— На Горе, — продолжала Беверли, — мне не нужно притворяться. Здесь мне нет нужды прикидываться сторонницей ложных взглядов. Я наконец обрела право быть женщиной.

— Встань! — крикнул я.

— Выполни мою просьбу, пожалуйста! — взмолилась Беверли.

— А ну встань сейчас же! Мне стыдно за тебя!

— Нет, Джейсон, ты не прав. Я была честна перед тобой, а ты пристыдил меня за необдуманную честность. В каком-то смысле это моя вина, ведь ты все еще человек с Земли. Мне следовало иметь это в виду.

— Тебе попросту нужно вести себя по-другому.

— Но мои желания именно таковы!

— Измени их.

— Я не могу, — сказала Беверли.

— Но наверняка хочешь.

— Нет, — сказала она, — уже не хочу. Я полюбила эти желания. Они отражают мою глубинную суть.

— Раз уж тебе не под силу отказаться от столь постыдных желаний, ты должна скрыть их. Сделать вид, будто у тебя их нет.

— Зачем?

— Может быть, затем, чтобы твое поведение согласовалось с базовыми социальными ценностями.

— Здесь не Земля! Так с какой же стати я должна подстраиваться под моральные нормы другой планеты?

— Понятия не имею, — честно признался я. — Это какой-то дурной сон!

— Мужчины и женщины имеют свои достоинства и свои недостатки, но каждый хорош именно на своем месте. Достойное в мужчине является недостатком в женщине, и наоборот. Мнение же о том, будто мы одинаковы, совершенно несостоятельно.

— Может быть, и так, — сказал я.

— Почему ты позволяешь робким, лживым и мелким людям навязывать тебе свои взгляды?

— Не знаю, — отозвался я.

— Где доказательства того, что провозглашаемые ими принципы верны?

— Я не встречал таких доказательств.

— Следуя подобным принципам, человек оказывается в разладе с самим собой, а это приводит его к мучениям, физическим и духовным. Расстройство здоровья способно укоротить жизнь. Можно ли считать верными принципы, руководствуясь которыми человек приводит себя к краху? Не являются ли они порождениями больного воображения? Неужели самообман и нелепое самоограничение должны считаться нормой?

— Не знаю!

— Прошу прощения, если я тебя смутила.

— Ступай в свою комнату.

— Ты отказываешь мне как женщине?

— Отправляйтесь к себе, мисс Хендерсон.

— Слушаюсь, — ответила Беверли, — ты ведь меня содержишь.

С этими словами она повернулась и направилась к лестнице, но у подножия ее вновь обернулась ко мне.

— Я все еще готова отработать свое содержание.

— Ты земная женщина, так что тебе необязательно отрабатывать содержание.

— Отведи меня на рынок.

— Зачем?

— Может быть, какой-нибудь мужчина пожелает меня купить.

— Но ведь я не отказываю тебе в свободе.

— Ты поступаешь гораздо хуже: отказываешь мне в рабстве.

— Ты начинаешь меня сердить.

— Тогда избей меня, изнасилуй и посади на цепь.

— Иди в свою комнату и не гневи меня, — предостерег я.

— Следует ли мне раздеться и ждать, когда ты захочешь воспользоваться мною?

— Этого не будет.

— Ясно. Ты благородный землянин, и наедине с тобой порядочной девушке ничто не угрожает.

Я промолчал.

— А на девушек из таверны твое благородство не распространяется?

— Они всего-навсего рабыни.

— Понятно, — сказала Беверли. — Знал бы ты, как я завидую этим жалким созданиям.

— Не завидуй, не стоит. Ты не знаешь, каково быть рабыней.

— Я была рабыней, — напомнила она.

— Тебя всего лишь выставили на продажу. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, каково быть настоящей рабыней.

— Надень на меня ошейник и научи этому.

— Ты женщина с Земли, — повторил я. — У меня нет намерения тебя обижать.

— Большое спасибо, — язвительно произнесла Беверли. — Как тебе будет угодно, ты ведь меня содержишь.

Я потянулся к кошельку, чтобы дать ей денег, открыл его и удивленно поднял брови.

— Что такое? — спросила она, заметив мое изумление.

— Да вот… Ничего подобного у меня еще не было! — С этими словами я достал из кошелька какой-то незнакомый предмет.

— Что это?

Я медленно повертел пальцами осколок полированного камня. Похоже, будучи целым, он имел форму конуса. Фрагмент размером примерно с кулак имел желтоватый цвет, с прожилками и осветлением, особенно заметным на месте скола.

— Что это? — повторила Беверли.

— Уверенности у меня нет, — ответил я, — но сдается мне, это топаз.

Купив все, что нужно, я вернулся домой, закрыл за собой дверь и запер ее на засов.

— Кто там? — крикнула с верхнего этажа мисс Хендерсон.

— Это я, Джейсон. Рабыня не в счет.

— Кто?

— Разве не ясно? Рабыня. Я зову ее Лола. Мне это имя показалось подходящим, поскольку именно так ее называли в Доме Андроникаса.

— Кто это? — спросила Лола, и я улыбнулся про себя. В присутствии постороннего мужчины она никогда не позволила бы себе столь вольного вопроса.

Мисс Хендерсон стояла на вершине лестницы, пребывая в полном ошеломлении. Купив рабыню, я, похоже, выбил ее из колеи.

— Хорошенькую женщину держишь ты в своем доме, господин, — заметила Лола. — Причем, как я вижу, без ошейника. Похоже, Джейсон, с того времени, как мы виделись в Доме Андроникаса, ты не слишком изменился.

— Нахальная рабыня! — воскликнула мисс Хендерсон, покраснев от гнева. Это было особенно заметно, поскольку с той самой ночи, когда я запер ее в чулане, она не носила больше домашней вуали.

Заметив, что Лола обратилась ко мне по имени, я решил, что это обойдется ей в пять дополнительных ударов плетью.

— Нужно сделать покупки, — сказал я мисс Хендерсон, — Займись этим.

— Не хочу, — заявила Беверли.

— Займись этим! — повторил я, повышая голос.