— Коли так, значит, мы квиты, — с горечью промолвил мужчина. — Больше никто из нас никому ничего не должен. Ступай своей дорогой и оставь меня в покое.

— Я заметил, что Глико, не последний человек в купеческой гильдии Порт-Коса, в последнее время постоянно вел с тобой какие-то разговоры. И хотя содержание ваших бесед мне, конечно, неизвестно, можно предположить, что он, опасаясь объединения пиратов востока и запада, уговаривал тебя принять участие в каком-то плане, имеющем целью воспрепятствовать этому объединению.

— Голова у тебя, вижу, варит…

— Однако, как я понимаю, все уговоры оказались тщетны.

— Я ничего не могу для него сделать.

— Позволь заметить, что раз уж он счел нужным обратиться по такому вопросу именно к тебе, значит, у него были на то основания. Видимо, люди помнят о твоем мужестве и воинском искусстве.

— Все это в прошлом. Нынче я уже не тот, что был прежде.

— Мне кажется, когда-то ты занимал высокое положение среди стражей Порт-Коса, — сказал я.

— Я был их капитаном, — признался мой собеседник. — Да, именно я прогнал оттуда взашей шайку Поликрата. Это дело давнее. Но того капитана больше нет.

— А что с ним случилось?

— Да то, что он стал больше интересоваться нагой, чем законами чести, опозорил свое имя — и в результате был уволен со службы. Покинул свой город и обосновался в Виктории.

— А как звали того доблестного капитана? — осведомился я.

— Имя этого опозорившего себя пьяницы я забыл, — мрачно ответил он.

— Окажись ты в порту, все могло бы сложиться по-другому, — сказал я.

— А почему ты сам не возглавил народ?

— Куда мне? Я не воин, не владею оружием и не умею вести людей за собой.

Он промолчал.

— А вот такой человек, как ты, мог бы в корне изменить ход событий.

Вместо ответа мужчина вытянул вперед правую руку. Большая, сильная, она ощутимо дрожала. Да что там дрожала — тряслась.

— Когда-то, — мрачно промолвил он, — я мог нанести тысячу ударов подряд с точностью до волоска. Произведя тысячу выпадов, я всякий раз попадал в кольцо диаметром с медную монету. Но теперь… Сам видишь, что теперь со мной стало.

Он уронил трясущуюся руку, ударил кулаком по каменной кладке и зарыдал.

— Тогда в таверне Поликрат запросто мог меня убить. Ему прекрасно известны все мои слабости, и если он не сделал этого, то лишь в память о былом. Дело в том, что мы вместе росли на причалах Порт-Коса, и лишь потом наши пути разошлись. Оба мы посвятили себя мечу, но я стал служителем закона, а он — разбойничьим вожаком.

— Чего хотел от тебя Глико? — поинтересовался я.

— Много чего. Ему нужен тот, кто сможет собрать вокруг себя людей, воодушевить их и подвигнуть на осуществление плана штурма цитадели Поликрата.

— И что ты ответил ему? — спросил я.

— Для того чтобы такой план стал реальностью, потребовались бы сотня осадных кораблей и десять тысяч человек.

Я кивнул, подумав, что такая оценка вполне реалистична. Для тех сил, которые речные города были в состоянии собрать на реке, твердыня Поликрата, пожалуй, и впрямь могла считаться неприступной. Мне уже доводилось слышать такие отзывы от других, и сказанное бывшим воином лишь подтвердило печальный факт. Печальный, ибо красота мисс Беверли Хендерсон сделалась достоянием тех, кто укрывался за мрачными стенами разбойничьего оплота.

— Значит, положение безвыходное? — спросил я.

— Совершенно безвыходное.

— Завтра Виктория должна уплатить дань Поликрату.

Мой собеседник пожал плечами.

— Люди говорят, будто пираты — подлинные хозяева города.

— Так оно и есть.

— И никто не в состоянии бросить им вызов?

— Никто.

— Могу ли я чем-то тебе помочь? — спросил я с печальным вздохом.

— Можешь. Дай мне выпить…

Я отвернулся и зашагал по улице к таверне Тасдрона. Она оставалась открытой, хотя обычное оживление в ее зале сменилось всеобщим унынием. Когда я зашел внутрь, никто со мной не заговорил. Люди старались не встречаться со мной взглядом. Вместо обычной кружки я приобрел бутыль паги навынос и вернулся к бывшему капитану стражи, понуро сидевшему под каменным забором.

Когда я остановился перед ним, он вскинул на меня мутные глаза. При виде бутыли, однако, взгляд его оживился. Схватив протянутую мною бутылку, спившийся воин зубами вытащил пробку и припал к горлышку.

— Прости за мои необдуманные слова, — сказал я. — Никто не давал мне права так говорить с тобой. Гнев и досада не оправдание — мне следовало быть сдержаннее.

— Ты жалеешь меня?

— Да, — сказал я, — мне тебя жаль.

Медленно, собрав все остатки воли, понукаемый холодной яростью, бывший стражник поднялся на ноги. Глаза его были полны гнева.

— Жалеешь? — повторил он. — Меня?

— Мне известно, что ты проштрафился и лишился права на алые одежды воина.

— Вздор! Никто не может лишить меня пурпура, коль скоро он мне дарован.

Он разорвал на груди верхнюю тунику, и под ней обнаружилась вторая, в лунном свете отливавшая алым.

— Видишь! Отобрать у меня это можно только мечом! И пусть кто-нибудь, если ему надоела жизнь, попытается оспорить мое право на ношение одеяния воина!

— Ты сам лишаешь себя всех прав, — заметил я. — Ты конченный человек. Пей!

Он злобно воззрился на бутылку. — Ты ведь даже забыл имя того капитана, который отогнал пиратов от Порт-Коса. Его больше нет. Пей!

Бывший воин, обеими руками сжимавший бутыль близ горлышка, понурясь, уставился на него, а потом неожиданно вскинул глаза к двум горианским лунам и издал долгий громкий крик, начавшийся как горестный стон, но закончившийся яростным ревом. Неожиданно он развернулся и изо всех сил ударил бутыль о каменную стену. Она разлетелась вдребезги, осыпав его острыми осколками.

— Я вспомнил того воина, — промолвил он.

— Как его звали? — спросил я.

— Каллимах. Его звали Каллимах из Порт-Коса.

— Но его больше нет, не так ли? — спросил я.

— Он жив! — проревел бывший стражник и со страшной силой обрушил на камень оба тяжелых кулака. Между его пальцами сочилась густая темная кровь.

— И где же он?

— Здесь, — ответил мой собеседник, медленно поворачиваясь ко мне лицом. — Это я.

— Рад слышать, — произнес я и, наклонившись, поднял с земли его упавший клинок. — Возьми меч, Каллимах. Он твой и тебе еще пригодится.

Вложив меч в ножны, воин смерил меня долгим, очень долгим взглядом, после чего сказал:

— Ты оказал мне услугу. Чем я могу отплатить тебе?

— Как раз на сей счет у меня имеется некий план. Научи меня владеть мечом.

Обнаженная рабыня, обвешанная цепочками и бубенцами, извивалась перед нами на красных плитках пола.

Поликрат, сидевший рядом со мной за широким низеньким столиком, задумчиво соединил вместе куски желтовато-коричневого камня, две половинки некогда расколотого топаза. После соединения осколков из коричневых прожилков на их поверхности образовался контур речной галеры. Не могло быть никаких сомнений в том, что две эти части некогда представляли собой единое целое.

— Замечательно, — сказал Поликрат. — А как поживает мой друг, Рагнар Воскджар?

— Прекрасно, — ответил я, — и, конечно же, он велел справиться о твоем самочувствии.

— У меня все в порядке, и ты по возвращении можешь заверить его, что я готов поучаствовать в нашем общем деле.

— Через двадцать дней, — сказал я, — считая время на мое возвращение и подготовку наших кораблей, мы будем у ворот твоей гавани.

— Превосходно, — одобрил Поликрат.

— Потом, — продолжил я, — мы проследуем к Арской фактории, чтобы разорить ее пакгаузы и сжечь тамошние суда. Вслед за этим настанет черед Порт-Коса. Оба этих порта, обеспечивающих контроль над рекой, должны стать нашими.

— Забавно, — сказал Поликрат, — что в то время, как мы объединяем свои усилия, раздоры между Аром и Косом не позволяют им выступить против нас совместно.