(2 марта 1867)

Зачем меня на части рвете,

Клеймите именем раба?..

Я от костей твоих и плоти,

Остервенелая толпа!

Где логика? Отцы – злодеи,

Низкопоклонники, лакеи,

А в детях видя подлецов,

И негодуют и дивятся,

Как будто от таких отцов

Герои где-нибудь родятся?

Блажен, кто в юности слепой

Погорячится и с размаху

Положит голову на плаху…

Но кто, пощаженный судьбой,

Узнает жизнь, тому дороги

И к честной смерти не найти.

Стоять он будет на пути

В недоумении, в тревоге

И думать: глупо умирать,

Чтоб им яснее доказать,

Что прочен только путь неправый;

Глупей трагедией кровавой

Без всякой пользы тешить их!

Когда являлся сумасшедший,

Навстречу смерти гордо шедший,

Что было в помыслах твоих,

О публика! одну идею

Твоя вмещала голова:

"Посмотрим, как он сломит шею!"

Но жизнь не так же дешева!

Не оправданий я ищу,

Я только суд твой отвергаю.

Я жить в позоре не хочу,

Но умереть за что – не знаю.

(24 июля 1867)

Ночка сегодня морозная, ясная.

В горе стоит над рекой

Русская девица, девица красная,

Щупает прорубь ногой.

Тонкий ледок под ногою ломается,

Вот на него набежала вода;

Царь водяной из воды появляется,

Шепчет: "Бросайся, бросайся сюда!

Любо здесь!" Девица, зову покорная,

Вся наклонилась к нему.

"Сердце покинет кручинушка черная,

Только разок обойму,

Прянь!.." И руками к ней длинными тянется…

Синие льды затрещали кругом,

Дрогнула девица! Ждет – не оглянется -

Кто-то шагает, идет прямиком.

"Прянь! Будь царицею царства подводного!.."

Тут подошел воевода Мороз:

"Я тебя, я тебя, вора негодного!

Чуть было девку мою не унес!"

Белый старик с бородою пушистою

На воду трижды дохнул,

Прорубь подернулась корочкой льдистою,

Царь водяной подо льдом потонул.

Молвил Мороз: "Не топися, красавица!

Слез не осушишь водой,

Жадная рыба, речная пиявица,

Там твой нарушит покой;

Там защекотят тебя водяные,

Раки вопьются в высокую грудь,

Ноги опутают травы речные.

Лучше со мной эту ночку побудь!

К утру я горе твое успокою,

Сладкие грезы его усыпят,

Будешь ты так же пригожа собою,

Только красивее дам я наряд:

В белом венке голова засияет

Завтра, чуть красное солнце взойдет".

Девица берег реки покидает,

К темному лесу идет.

Села на пень у дороги: ласкается

К ней воевода-старик.

Дрогнется – зубы колотят – зевается -

Вот и закрыла глаза… забывается…

Вдруг разбудил ее Лешего крик:

"Девонька! встань ты на резвые ноги,

Долго Морозко тебя протомит.

Спал я и слышал давно: у дороги

Кто-то зубами стучит,

Жалко мне стало. Иди-ка за мною,

Что за охота всю ноченьку ждать!

Да и умрешь – тут не будет покою:

Станут оттаивать, станут качать!

Я заведу тебя в чащу лесную,

Где никому до тебя не дойти,

Выберем, девонька, сосну любую…"

Девица с Лешим решилась идти.

Идут. Навстречу медведь попадается,

Девица вскрикнула – страх обуял.

Хохотом Лешего лес наполняется:

"Смерть не страшна, а медведь испугал!

Экой лесок, что ни дерево – чудо!

Девонька! глянь-ка, какие стволы!

Глянь на вершины – с синицу оттуда

Кажутся спящие летом орлы!

Темень тут вечная, тайна великая,

Солнце сюда не доносит лучей,

Буря взыграет – ревущая, дикая -

Лес не подумает кланяться ей!

Только вершины поропщут тревожно…

Ну, полезай! подсажу осторожно…

Люб тебе, девица, лес вековой!

С каждого дерева броситься можно

Вниз головой!"

(1867)

Вот он весь, как намелеван,

Верный твой Иван:

Неумыт, угрюм, оплеван,

Вечно полупьян;

На желудке мало пищи,

Чуть живой на взгляд.

Не прикрыты, голенищи

Рыжие торчат;

Вечно теплая шапчонка

Вся в пуху на нем,

Туго стянут сертучонко

Узким ремешком;

Из кармана кончик трубки

Виден да кисет.

Разве новенькие зубки

Выйдут – старых нет…

Род его тысячелетний

Не имел угла -

На запятках и в передней

Жизнь веками шла.

Ремесла Иван не знает,

Делай, что дают:

Шьет, кует, варит, строгает,

Не потрафил – бьют!

"Заживет!" Грубит, ворует,

Божится и врет

И за рюмочку целует

Ручки у господ.

Выпить может сто стаканов -

Только подноси…

Мало ли таких Иванов

На святой Руси?..

"Эй, Иван! иди-ка стряпать!

Эй, Иван! чеши собак!"

Удалось Ивану сцапать

Где-то четвертак,

Поминай теперь как звали!

Шапку набекрень -

И пропал! Напрасно ждали

Ваньку целый день:

Гитарист и соблазнитель

Деревенских дур

(Он же тайный похититель

Индюков и кур),

У корчемника Игнатки

Приютился плут,

Две пригожие солдатки

Так к нему и льнут.

"Эй вы, павы, павы, павы!

Шевелись живей!"

В Ваньке пляшут все суставы

С ног и до ушей,

Пляшут ноздри, пляшет в ухе

Белая серьга.

Ванька весел, Ванька в духе -

Жизнь недорога!

Утром с барином расправа:

"Где ты пропадал?"

– "Я… нигде-с… ей-богу… право…

У ворот стоял!"

– "Весь-то день?"… Ответы грубы,

Ложь глупа, нагла;

Были зубы – били в зубы,

Нет – трещит скула.

"Виноват!"- порядком струся,

Говорит Иван.

"Жарь к обеду с кашей гуся,

Щи вари, болван!"

Ванька снова лямку тянет,

А потом опять

Что-нибудь у дворни стянет…

"Неужли плошать?

Коли плохо положили,

Стало, не запрет!"

Господа давно решили,

Что души в нем нет.

Неизвестно – есть ли, нет ли,

Но с ним случай был:

Чуть живого сняли с петли,

Перед тем грустил.

Господам конфузно было:

"Что с тобой, Иван?"

– "Так, под сердце подступило",-

И глядит: не пьян!

Говорит: "Вы потеряли

Верного слугу,

Всё равно – помру с печали,

Жить я не могу!

А всего бы лучше с глотки

Петли не снимать"…

Сам помещик выслал водки

Скуку разогнать.

Пил детина ерофеич,

Плакал да кричал:

"Хоть бы раз Иван Мосеич

Кто меня назвал!"…

Как мертвецки накатили,

В город тем же днем:

"Лишь бы лоб ему забрили -

Вешайся потом!"

Понадеялись на дружбу,

Да не та пора:

Сдать беззубого на службу

Не пришлось. "Ура!"

Ванька снова водворился

У своих господ

И совсем от рук отбился,

Без просыпу пьет.

Хоть бы в каторгу урода -

Лишь бы с рук долой!

К счастью, тут пришла свобода:

"С богом, милый мой!"

И, затерянный в народе,

Вдруг исчез Иван…