— Я не прощаюсь с тобой, Лейла… Хорошая моя… Подожди меня, я скоро вернусь за тобой…

Странно было смотреть на этого невысокого, крепко сбитого, бравого старшину. В парадной форме, с аксельбантами, сплетёнными из парашютных строп, с медалью «За Отвагу» на груди и лихо заломленным на затылок голубым беретом,[21] который прикладывался своей смуглой щекой к снайперской винтовке и разговаривал с ней, как с живым человеком…

А потом он прощался со своим названым братом…

— Будь осторожен, Абдулло, брат мой!.. Я знаю, ты не можешь прятать голову за чужие спины, но я тебя очень прошу — будь осторожен хотя бы там, где это возможно!.. И мы с тобой очень скоро встретимся!..

— Весной, Алишер… Только весной, через полгода… — ответил грустный Мулла.

Бай обнял своего брата, прищурился, отчего его глаза стали похожи на тонкие щёлочки, и хитро сказал:

— Раньше, Абдулло… Намного раньше…

Мулла отстранился от Алишера и внимательно посмотрел в его глаза:

— Я тебя не понимаю, брат!

Бай молча смотрел на своего брата не меньше минуты:

— Извини, Абдулло… Я тебе не говорил, потому что не хотел, чтобы ты нервничал или расстраивался… — Алишер потёр ладонью свою щёку. — Но… Я принял решение… Ещё на твой день рождения в январе… А через полгода, уже в сентябре написал рапорт… Домой, в наш кишлак, я еду только на месяц, Абдулло… Помогу, чем смогу нашим старикам, а потом… Я уезжаю в Чирчик, в наш учебный полк… В конце января, Абдулло, я вернусь в роту прапорщиком…

— А кишлак?

— Я здесь нужнее, Мулла!.. Я это понял!.. А когда закончится эта война, я вернусь к мирной жизни дехканина… Но пока… Молодых пацанов нужно чему-то и кому-то учить… А мне есть что им рассказать, Абдулло!..

— Я понял тебя, Алишер… — Мулла посмотрел на Бая, но в его взгляде уже не было той тоски. — Ты настоящий бай, брат! И не обижайся на меня за это слово — это так!.. Хороший, добрый и сильный бай, который думает не только о своём кишлаке, а и о других людях тоже!.. Ты правильно поступил, Алишер! Я тобой горжусь!

Бай ещё раз обнял брата и проговорил ему на ухо:

— Я очень боялся, что ты меня осудишь, Абдулло!.. Ты хоть и младше меня немного, но я никогда не мог сравниться с твоей мудростью!.. Когда-нибудь придёт время, и ты будешь самым мудрым «старейшиной» в нашем кишлаке, и к тебе будут обращаться за советом люди… И я тоже буду ходить к тебе за советом, Мулла!.. Так будет!..

— Когда тебя ждать обратно, Алишер?

— «Школа прапорщиков» начинает свои двухмесячные курсы 20 ноября, Абдулло… Возможно, даже, что я успею вернуться к твоему дню рождения, брат!..

— Ну… Тогда я тебя дождусь, Алишер! Обязательно дождусь! Я тебе обещаю!

— Дождись меня обязательно, Мулла!.. Я просил Авдея, чтобы он никому не отдавал мою «Лейлу»… Он, конечно, обещал, но… Кто знает, какой приказ ему поступит!.. Абдулло! Прошу тебя! Постарайся сохранить её для меня!.. Мы с ней «женаты» уже два года!.. Сделай все, что будет в твоих силах, чтобы и она меня дождалась!.. Ты же знаешь — это моя «женщина»!..

— Она тебя дождётся, Алишер! Я обещаю!.. Только ты сам не задерживайся!.. Знаешь… Женщины иногда бывают такие ветреные…

— Я вернусь, брат! Я обязательно вернусь!

— Мы будем ждать тебя, Бай!.. Я и твоя «Лейла»…

…Сегодня было затишье…

В кои-то веки группа старлея Вавула, которого уже полгода называли не иначе, как просто Вол, отдыхала в расположении роты… Уже почти неделю!.. Что само по себе для её «пожарников» было странно и необычно…

Ну и готовились ко дню рождению человека, которого теперь, за почти полтора года службы в Афгане, уважали не меньше, чем иного полковника. Младший сержант Абдулло Эргашалиев… Он так и не стал к этому времени даже сержантом, потому что его скромности хватило бы на всю роту — он каждый раз отказывался от очередного звания, говоря, что не в лычках дело… И его оставляли в покое…

Но отмечать это событие собралась вся рота! Вернее, те, кто был сейчас здесь, а не в поиске. Потому что Абдулло был не только следопыт, но ещё и самый что ни на есть прекрасный и терпеливый учитель! И уже очень многим в его роте — и рядовым бойцам, и офицерам — пригодились те знания, которые им дал Мулла! А многим они просто помогли выжить!.. Абдулло учил разведчиков выживать в горах и степи, учил их понимать природу и дружить с ней… И уже больше полугода, как в роте было заведено следующее правило — лекции-рассказы Муллы, а иногда и практические занятия, когда это позволяло время и обстановка, стали неотъемлемой частью боевой подготовки всей «Кабульской» роты!..

В общем…

Не стоит говорить лишнее!.. Муллу любили, уважали и с тревогой ожидали того дня, когда придёт его Приказ, и Абдулло уедет на «дембель»…

Он стал уже настолько неотъемлемой частью роты, что даже офицеры мало представляли себе, что они будут делать дальше без этого «аксакала»… Бай оказался прав, но ошибся лишь во времени — Абдулло Эргашалиев и в самом деле стал «старейшиной» и «третейским судьёй» возникавших в спорах, чьё мнение было последним и неоспоримым!.. Только «старейшиной» не родного кишлака, а «Кабульской» роты спецназа!.. Смешно сказать, но… Даже прапорщики и офицеры иногда приходили к Мулле, чтобы поделиться своими невзгодами или радостями… Он был как икона, перед которой всяк верующий открывал свою душу! А в Муллу верили! Безоговорочно!..

…Рота только час, как вернулась из столовой с ужина, и теперь у бойцов по распорядку дня было «свободное время» до 22.00, до «вечерней поверки» и отбоя. Обычно в эти свободные от службы часы и минуты каждый занимался своим делом — кто-то писал письма родным и близким, кто-то играл в шахматы, кто-то истязал своё тело гирями и гантелями, а кто-то, собравшись в узкий кружок с друзьями, придавался воспоминаниям и вёл длинные беседы… Так было обычно, но не сегодня!..

Сегодня был праздник на всю роту — у Муллы был юбилей… Первый в его жизни юбилей, который отмечали — 20 лет!..

… — Так, бойцы!.. — поднялся командир рота капитан Аксаков. — Нас сегодня здесь немного, всего-то одна группа — все остальные в «поисках», но!.. Я знаю, что ко мне присоединилась бы вся рота!.. Ну а уж присутствующие-то и подавно — как-никак, а «родная» разведгруппа!.. Старшина!

Прапорщик Авдеев вынырнул из каптёрки с двумя алюминиевыми флягами, затянутыми в зелёные брезентовые чехлы: