Однако 27 июля с Гусинского, опять-таки неожиданно, сняли подписку о невыезде, после чего он выехал за рубеж. Уголовное дело по «Русскому видео» в отношении него было прекращено.

Чем же объяснить этот внезапный, благоприятный для главы «Медиа-Моста» поворот судьбы? Дело стало проясняться лишь некоторое время спустя, когда над Гусинским стали вновь сгущаться тучи. 18 сентября «Газпром» опубликовал заявление, в котором говорилось, что «Медиа-Мост» должен ему 473 миллиона долларов и что 20 июля 2000 года с Гусинским был заключен «конфиденциальный» договор о продаже «Моста» «Газпрому» за 773 миллиона долларов, включая сюда эти самые 473 миллиона долларов долга и сверх того − 300 миллионов «живых денег».

Однако, говорилось в заявлении, 9 сентября Гусинский отказался от этого самого «секретного» договора и начал переводить активы холдинга за границу. В связи с этим «Газпром» (теперь уже сам «Газпром»!) собирается обратиться в Генпрокуратуру…

Руководители «Медиа-Моста» возражали: на данный момент они задолжали «Газпрому» лишь 211,6 миллиона долларов, срок выплаты остальных денег еще не наступил…

В тот же день, 18 сентября, Гусинский сделал сенсационное заявление: по его словам, упомянутое соглашение с «Газпромом» от 20 июля не имеет юридической силы, поскольку он вынужден был его подписать «под давлением»: в обмен на «продажу» «Медиа-Моста» ему гарантировали, что он не вернется в Бутырку, и вообще освобождали от уголовного преследования.

− Если Генпрокуратура может просто так возбудить уголовное дело, а потом его закрыть, то это, совершенно очевидно, факт государственного рэкета, − сказал Гусинский.

В подтверждение этих слов «Медиа-Мост» опубликовал «секретное» приложение к «конфиденциальному» соглашению от 20 июля. Суть этого приложения как раз и заключалась в разъяснении: договор «Медиа-Моста» с «Газпромом» об урегулировании задолженности был подписан фактически в обмен на свободу Гусинского. Впрочем, «гарантии безопасности, защиты прав и свобод, включая обеспечение права свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства, свободно выезжать за пределы Российской Федерации и беспрепятственно возвращаться» в этом приложении предоставлялись не только Гусинскому, но и другим акционерам «Моста» (словно бы эти права и свободы не гарантированы российской Конституцией).

Такое «секретное» приложение-примечание-разъяснение живо напомнило пресловутый пакт Молотова − Риббентропа.

Под приложением стояли подписи не только представителя одной из договаривающих сторон − руководителя «Газпром-Медиа» Альфреда Коха, но и представителя власти − министра печати Михаила Лесина, видимо, как гаранта, что Гусинский и его коллеги теперь действительно не будут преследоваться.

Это был, конечно, уникальный документ: ты нам отдаешь свою собственность, а мы тебя выпускаем из тюрьмы! Не знаю, понимали ли это Лесин и Кох, когда подмахивали бумагу. Впрочем, они, по-видимому, в тот момент были озабочены лишь одним − поскорее решить задачу, поставленную перед ними Путиным. Другое их мало занимало.

Естественно, после этих заявлений в прессе поднялся большой шум: что это такое, как можно на государственном уровне заключать такие действительно рэкетирские соглашения! Но никаких серьезных практических последствий этот шум, как и дальнейшие акции общественности, обращения к Путину и т. д., не имел. Дело было сделано, НТВ и другие СМИ, входящие в «Медиа-Мост», перешли во владение «Газпрома», то есть фактически под руку государства.

Путин как «юрист до мозга костей», безусловно, мог бы сказать тут свое веское слово, повлиять на ход событий, но если он что-то в таком роде кому-то и говорил (в том смысле, что, ребята, больно уж топорно вы все делаете), ни к каким реальным последствиям это не привело. Поскольку, как уже говорилось, было понятно, что за всеми этими событиями стоит никто иной как сам Путин.

С Березовским и ОРТ поступили еще проще. Изображать «спор хозяйствующих субъектов» не потребовалось. По словам Бориса Абрамовича (которым можно верить), в конце августа 2000 года «высокий чин» в Администрации президента (надо полагать, Волошин, больше некому) предъявил ему ультиматум: в течение двух недель передать «в управление государству» контролируемый им, Березовским, пакет акций ОРТ «или отправиться вслед за Гусинским». «Президент сам хочет управлять ОРТ», − будто бы сказал ему этот «высокий чин».

Вот такая бесхитростная экспроприация. Если в случае с НТВ зацепились за долги медиа-холдинга, придали делу хотя бы видимость законности, то в случае ОРТ никакой такой маскировки не было: отдай и все, и катись к такой-то матери!

Сам Березовский полагал, что причиной предъявленного ему ультиматума стало недовольство Путина тем, как ОРТ освещало события, связанные с аварией подводной лодки «Курск». В действительности, конечно, «Курск», скорее всего, стал лишь последним толчком, побудившим Путина принять меры к отъему первого канала у Березовского. Если бы не было «Курска», отняли бы и так, поскольку, как уже говорилось, была намечена четкая линия на то, чтобы поставить под полный контроль Кремля все центральные телеканалы. Вслед за НТВ наступила очередь ОРТ.

Какое-то время Березовский еще трепыхался − взывал к самому Путину, к общественному мнению.

− Президент Путин сконцентрировал в своих руках всю политическую власть в России, − заявил он на одной из встреч с журналистами. − Он сделал это быстро и, мне кажется, очень неразумно. Остался последний шаг, по существу. Это − концентрация информационной власти в его руках. Я считаю, что если здесь не будет ему поставлен заслон, то дальше пропасть неминуема. На этот счет есть сколько угодно исторических примеров.

Березовский попробовал передать контролируемый им пакет акций ОРТ в управление журналистам и «другим представителям творческой интеллигенции», однако, в конце концов, Кремль установил полный контроль и над первым каналом.

Вольница ельцинских времен закончилась.

Следующим шагом на пути стреноживания прессы было принятие «доктрины информационной безопасности России». В этой доктрине декларировались четыре «основные составляющие национальных интересов». Среди них была и такая: «Информационное обеспечение государственной политики, связанное с доведением до российской и международной общественности ДОСТОВЕРНОЙ (выделено мной. − О.М.) информации о госполитике России, ее официальной позиции по социально значимым событиям российской и международной жизни».

Таким образом, чиновники присваивали себе монопольное право определять, какая информация достоверная, а какая недостоверная. Если ты даешь «недостоверную» информацию, − стало быть, наносишь урон безопасности страны. Информационной безопасности. Стало быть, ты становишься кем-то вроде диверсанта…

В конце апреля 2001 года организация «Репортеры без границ» опубликовала список так называемых «врагов прессы». В этот черный список попали руководители тридцати стран, где, по мнению этой влиятельной международной организации, хуже всего обстоит дело со свободой слова. Попал в него и Путин вместе с президентами Белоруссии и Ирака Александром Лукашенко и Саддамом Хусейном, кубинским лидером Фиделем Кастро, китайским руководителем Дзянь Дземинем, духовным лидером афганских талибов муллой Омаром…

Хорошая компания.