«В Кремле пришли к выводу, писали «Известия», что сегодня у президента нет ни сил, ни достаточной политической поддержки для того, чтобы повторить октябрь 1993-го… Таким образом, обеим ветвям власти, видимо, удастся сбить пламя разгоревшегося политического кризиса. Но не погасить сам пожар. Сделав одну уступку оппонентам, Борис Ельцин неизбежно вынужден будет идти и на последующие, и, значит, постепенно отходить от власти. Предстоят серьезные коррективы и в расстановке политических сил. Коммунисты резко усилили свои позиции. Либералы на обочине».

«На плечах беспартийного Евгения Примакова в правительство въезжают коммунисты, вторила «Известиям» газета «Сегодня». За спиной Примакова отчетливо просматриваются столь знакомые коммунистам лица: экс-глава Госплана СССР коммунист Юрий Маслюков и экс-глава Госбанка СССР Виктор Геращенко. Первого прочат рулить экономикой, второго Центробанком».

«Ситуация вокруг назначения премьера, утверждал «Коммерсант», поставила Администрацию президента на грань раскола… Выдвижение кандидатуры Примакова стало итогом отчаянной борьбы группы заместителей главы Администрации с Борисом Березовским. Группировка Юмашев, Дьяченко, Березовский выступала за утверждение Черномырдина, а противостоявшие им Андрей Кокошин, Михаил Комиссар, Сергей Ястржембский и Евгений Савостьянов пытались убедить «черномырдинцев», а через них и Ельцина, в том, что ни в коем случае нельзя доводить дело до роспуска Думы… Фигура Евгения Примакова стала олицетворением консенсуса, к которому стремились в последние три недели и президент, и Дума, и лидеры регионов…»

Выше уже говорилось, какой в действительности расклад сил по части выдвижения нового премьера сложился в Администрации президента в принципе примерно такой, как о нем и писали газеты. Разве что имя Михаила Комиссара упоминалось всуе тот не проявлял особой активности в этих спорах. Но фигура Примакова выдвинулась на передний план вовсе не в результате противостояния внутри Администрации, а стала следствием неприятия Черномырдина Думой. Что касается Березовского, о его позиции тоже было уже сказано.

В целом, конечно, назначение Примакова вызвало смятение и растерянность в рядах либералов и демократов, действительно словно бы оказавшихся «на обочине». Однако и в их среде не у всех было подавленное настроение. Любопытно мнение о новом премьере, которое высказала в те дни в «Труде» Ирина Хакамада.

Я верю в Примакова, сказала она, как в интеллектуала, который, несмотря на всю свою существующую и кажущуюся консервативность, является сторонником рыночных реформ.

Некоторые известные демократы как, например, Владимир Рыжков, Михаил Задорнов даже вошли в новое правительство.

Особого внимания, пожалуй, требует то, как отнесся к премьерству Примакова Юрий Лужков. Их обоих многие числили главными соперниками на будущих президентских выборах. Однако московский мэр, по-видимому, счел, что открывать свои карты, «позиционировать» себя в качестве примаковского оппонента еще рано: кто знает, где окажется Примаков через год, когда начнется президентская кампания. Так или иначе, 15 сентября Лужков заявил по телевидению, что «очень доволен» появлением в России нового премьера и выразил уверенность, что правительство Примакова «будет более логичным, настроенным на конкретные дела».

«Более логичным» это, надо полагать, логичнее предыдущих правительств, Черномырдина и Кириенко.

В общем можно сказать, что большинство россиян встретило назначение академика Примакова с одобрением. Это назначение действительно в какой-то степени успокоило людей. Имидж сугубо положительного, рассудительного, мудрого, доброго дядюшки, который всегда являл собой этот деятель, вселял в людей надежду, что новый премьер сумеет выправить положение, выровнять накренившуюся и изрядно уже зачерпнувшую воды государственную лодку. Люди вообще склонны судить о политике, госдеятеле не по его реальным делам, а по чисто внешним признакам манере говорить, выступать, вести заседания, по его статьям и интервью. После семи неспокойных лет реформ многие, наверное, даже большинство жаждали примаковской положительности и надежности. Думалось: да, уж этот-то человек не пустится в безоглядные эксперименты и авантюры.

Уже через два дня после утверждения Примакова Егор Гайдар, выступая по «Эху Москвы», предупредил: хотя никаких программных документов нового правительства пока не обнародовано, есть все основания полагать, что «курс этого правительства будет иметь достаточно тесную связь с экономическим курсом, за который выступает большинство Думы; а думский курс, что вполне очевидно, направлен на развал финансовой стабильности и на демонтаж рыночных механизмов, по крайней мере, их подрыв».

− Я не знаю окончательного состава правительства, − сказал Гайдар, − я не слышал его программы. Не знаю, сколько времени ему понадобится, чтобы развалить рыночный механизм в России. Но то, что деятельность его будет объективно работать в этом направлении, к сожалению, вполне ясно.

Среди прочего, Егор Тимурович выразил опасение, что при решении финансовых проблем правительство Примакова, как сплошь и рядом бывает в таких случаях, будет налегать на печатный станок − плодить «пустые» деньги, «фантики», тем паче, что главой Центробанка становится Виктор Геращенко (с ним у Гайдара имелся богатый опыт общения еще в начале девяностых).

В общем, как сказал Гайдар, нам предстоит пережить «еще один лево-коммунистический эксперимент». При этом высказал прогноз (впрочем, достаточно очевидный):

− Я убежден в том, что новое правительство, терпя неудачи, будет регулярно кивать на тяжелое наследство предшественников.

И действительно уже первые встречи и консультации руководителей кабинета подтверждали, что это правительство не собирается так уж рьяно продолжать экономические реформы, начатые Гайдаром. В первые же дни первый зам Примакова Маслюков, назначенный ответственным за экономику, достаточно демонстративно пригласил к себе известных противников гайдаровских реформ академиков Абалкина, Львова, Богомолова, Петракова. Один только этот состав приглашенных ясно говорил, каких ориентиров в экономической политике собирается придерживаться новое правительство.

Впрочем, и сам Примаков, не уставая заверять, что при нем экономические реформы будут продолжены, то и дело оговаривался, что новое правительство не может проводить реформы, «которые плохо отражаются на народе»

Если «терапия» (то есть так называемая «шоковая терапия». О.М.) затягивается чуть ли не на десятилетие, и просвета никакого не видно, говорил Примаков, то это, конечно, не в интересах страны, не в интересах народа.

Правда, было не совсем понятно, как Примаков собирается сделать реформы более социально направленными, не отказавшись от самих реформ. Многие считали все эти уверения нового премьера «пустыми и лживыми».

«Социально ориентированная экономика, существующая в некоторых странах Европы, писали «Новые известия», это, вероятно, лучшее на сегодня достижение мировой общественной жизни. Но сама социальная ориентация нигде не была и не могла быть начальным шагом построения такого общества она стала итогом длительного развития рыночной экономики».

Кстати, координатором реформ в правительстве Примакова был назначен первый «вице» Юрий Маслюков, до той поры никакого отношения к экономическим реформам не имевший, более того относившийся к ним откровенно негативно. Маслюкову поручалось также поддерживать отношения с Всемирным банком, Международным валютным фондом, Европейским банком реконструкции и развития. Трудно было себе представить, на каком языке будут говорить бывший председатель советского Госплана и самые, пожалуй, строгие и последовательные приверженцы рыночной экономики.