Не думаю, что об этом странном (чтобы не сказать больше) эпизоде не был уведомлен Ельцин.

Вам привет из Италии

Осязаемый укол Ельцину Лужков нанес в конце мая 1999 года, после отставки Примакова. Причем соответствующее заявление построил довольно хитро, опять-таки пребывая за границей, на этот раз в Италии, выступая там с лекцией. Ответственность за отсутствие стабильности в России он возложил не только на президента (уж вина Ельцина тут вроде бы сама собой подразумевалась), но и на российский парламент. Таким образом, удар по президенту пришелся как бы по касательной.

В июне Лужков, не ограничиваясь прежними намеками и экивоками, повел открытую атаку на Ельцина. Дальше тянуть с этим было некуда. Пора! Все ближе выборы парламентские, а затем и президентские.

В первых числах месяца московский мэр заявил, что в связи с готовящимся объединением России и Белоруссии в Кремле якобы собираются изменить статус государства, а это, мол, ставит под сомнение, что президентские выборы в 2000 году состоятся.

В Администрации президента это лужковское утверждение, естественно, назвали «абсолютной ерундой». В беседе с корреспондентом РИА «Новости» некий сотрудник администрации «выразил сожаление», что в последнее время столичный мэр «на ровном месте нападает на президента и правительство».

Понятное дело, в агрессивное антикремлевское наступление Лужкова тут же включился его верный оруженосец Ястржембский. На пресс-конференции 9 июня он констатировал, что «оттепель» в отношениях между Кремлем и московским мэром сменилась «периодом зимы», полным «отсутствием контактов».

Столичный вице-премьер попенял также «высшим должностным лицам государства» за «вопиющее отсутствие», как он выразился, на некоторых мероприятиях, посвященных проходившему тогда празднованию 200-летнего юбилея Пушкина.

Есть определенные правила политеса, которые необходимо соблюдать даже по отношению к своему противнику, поучающе сказал Ястржембский.

Впрочем, тут же спохватился, поправился: дескать, московский мэр противником «для президента никогда не являлся и не является».

На следующий день о том же самом говорил и сам московский градоначальник. Свои отношения с Кремлем он назвал «напряженными и сложными». Правда, публично президентская администрация по отношению к нему, как он выразился, «ровно дышит», однако в кремлевских кабинетах он уже объявлен «врагом номер один» и будто бы существует даже указание собирать на него компромат.

Тут, конечно, Лужков несколько преувеличивал значение своей фигуры как источника опасности в глазах Кремля. Более опасным Волошин, в частности, считал Примакова, а не Лужкова. Экс-премьер виделся противником более изощренным и сложным. А по московскому мэру сочувствующая Кремлю пресса чаще наносила удары просто по той причине, что он чаще подставлялся, был более удобной мишенью, чем Примаков.

Впрочем, такие определения, как «враг номер один», в окружении Ельцина в ту пору вообще не были в ходу.

То, что в открытую прорвавшаяся агрессия Лужкова по отношению к Ельцину и его окружению прямо связана с надвигающимися выборами, было достаточно ясно. Об этом говорили даже люди, которых никак нельзя было назвать ельцинскими друзьями. Например, думский спикер Геннадий Селезнев назвал утверждения Лужкова, будто Кремль оказывает на него давление, «очень хорошей предвыборной тактикой». По словам Селезнева, Лужков прибегает к подобной риторике, «пытаясь набрать политические очки».

16 июня глава Администрации президента Александр Волошин встретился с Лужковым. О чем там шла речь, официально не сообщалось. Было лишь обтекаемо сказано, что «собеседники обсудили текущую политическую ситуацию». Однако, думаю, не составляло секрета, что Волошин попытался сбить агрессивный пыл московского мэра, найти пути к «разрядке напряженности», выражаясь дипломатическим языком.

Дальнейшие события показали, что эта попытка особым успехом не увенчалась.

В ту пору Лужков готовился не только к парламентским и президентским выборам, но и к выборам мэра (они должны были состояться в тот же день, что и выборы в Госдуму), надеясь, не без оснований, вновь быть переизбранным на пост столичного градоначальника. Одним из его соперников был экс-премьер Сергей Кириенко, который не жалел сил в обличении царивших в Москве порядков, тотальной коррупции, пронизавшей, по его убеждению, все столичное чиновничество. Хотя мало кто сомневался, что большинство москвичей отдадут свои голоса Лужкову, нельзя сказать, что мнение о нем и подчиненных ему столоначальников было таким уж благоприятным для них.

По опросу, проведенному Фондом «Общественное мнение», 30 процентов респондентов, совсем немало, выразили согласие с утверждением Кириенко, что московские СМИ не имеют возможности свободно критиковать Лужкова (правда, большинство, 51 процент, не согласилось с этим утверждением). И напротив, 47 процентов поддержали экс-премьера в его уверении, что в Москве существует засилье чиновников, использующих свое положение в корыстных целях попросту говоря, коррумпированных (только 29 процентов не поддержали).

5 июля РИА «Новости» распространило интервью Ельцина польским журналистам. Лейтмотивом комментариев, опубликованных на следующий день в польских СМИ, был тезис: «Ельцин хотел бы видеть в органах власти новых людей».

Журналисты усмотрели в этом намек на то, что российский президент ищет или уже нашел себе преемника за пределами того круга политиков, который обычно обсуждался, когда речь заходила об этом преемнике.

Одновременно подчеркивалось: дескать, Ельцин «дал понять», что лучшее место для Юрия Лужкова руководство московской мэрией, а не президентство. В общем-то, для тех, кто был более или менее знаком с настроениями в Кремле, тут не было ничего нового. Вне зависимости от своих личных отношений с Лужковым Ельцин считал его человеком слишком мелким, недостаточно масштабным, чтобы руководить страной. К тому же его настораживало и отталкивало, что Лужков неустанно поносил реформы и реформаторов, да и лично конфликтовал с ними − с теми людьми, с которыми Ельцин начинал судьбоносные для России перемены.

6 июля российский президент дал интервью «Известиям», где, среди прочего также ответил на вопросы о Лужкове: аттестовал его как человека «основательного», который ничего не делает «просто так»: раз уж он, Лужков, взялся за создание собственного политического движения, у него наверняка есть большие личные планы; насколько эти планы реализуемы, зависит только от него и воли избирателей». При этом Ельцин признался, что у него самого уже есть на примете человек, который мог бы стать следующим президентом, «продолжил бы курс на цивилизованное развитие России» (имя его он не хочет называть, иначе «ему не дадут спокойно жить, «заклюют»). Но это опять-таки, судя по довольно прозрачным намекам Бориса Николаевича, не Лужков и не Примаков, вообще не человек из этой «возрастной категории»: в России, по словам Ельцина, «должна появиться новая власть − молодая, энергичная, с новыми государственными идеями».

О смене власти в стране в ту пору помышлял не только Ельцин. Летом 1999-го разразился скандал, связанный с фирмами «Интеко» и «Бистропласта», учредителями которых были жена Лужкова Елена Батурина и ее брат. По сообщениям прессы, Управление ФСБ по Владимирской области выявило ряд фирм, занимавшихся незаконным вывозом за границу многомиллионных сумм валюты. В числе этих фирм будто бы были и две «родственные» Лужкову. Как сообщалось, они перевели за кордон через один из провинциальных банков «примерно 120 − 130 тысяч долларов США».