Тьянэль. Имя оседает на губах сладковатой пыльцой, слишком легкой и неуловимой. Тьянэль — полоска красного отсвета, уже зашедшего солнца, отблеск солнечного луча в сумерках вечера. Бархатная нежная кожа, которую так прекрасно помнят его пальцы, которой хочется касаться бесконечно. Шелк длинных мешающихся волос, но он ни за что не позволил бы обрезать их. Так приятно разбирать мокрые пряди пальцами и, перебросив распутанные волосы вперед, гладить тонкую беззащитную шею. Покрывать ее поцелуями. "Тьяна! Я уже скучаю по тебе, любовь моя!" — думал он, смотря на выстроенное для них поместье.

Резные колонные у парадного крыльца белым мрамором красовались в солнечном свете. Открытые террасы фасадной стороны были украшены статуями, когда-то вышедшими из-под его рук. Где только нашли? В высоких вазонах красовались недавно высаженные цветы, отчего вид они имели не столько праздничный, сколько помятый. Но к появлению хозяйки, все будет в лучшем виде — он не сомневался. Арочные окна второго этажа искрились разноцветными витражами. Красиво. Трехэтажное здание выглядело достойно, но не вычурно. Собственно, все было так, как Сариэль и хотел.

Он поднялся по парадному крыльцу, вслушиваясь в свои ощущения. Дом отзывался, обещал покой и радость, но что-то внутри не хотело этому верить. Это внутреннее ощущение сводило его с ума, заставляло, едва ли не каждые четверть часа обращаться к связи с Тьянэль, чтобы убедиться. Сар боялся, что его беспокойство передастся возлюбленной, но сделать с собой ничего не мог.

— Приветствую вас, князь Сариэль, — низко поклонился ему дворецкий. — Желаете ознакомиться с поместьем, посмотреть сметы?

— Да, да. Разумеется, — рассеянно согласился он.

Весь день он провел за изучением поместья, долго работал, разбираясь со сметами и счетами. Работа отвлекла, увела сознание от постоянной тревоги, но беспокойство никуда не делось, наоборот затаилось на самом краешке сознания. Когда время было хорошо за полночь и все Луны гуляли по темному небесному морю, украшенному россыпями звезд, Сариэль наконец-то дал себе отдых. Он снял расшитый серебряными нитями камзол, стянул сапоги и с наслаждением вытянулся на тахте в своем новом кабинете. В супружескую спальню он не пошел, томимый предчувствием беды. Сар, подложив под голову одну из думочек-подушек, неизвестно откуда здесь взявшихся, довольно быстро уснул. Госпожа ночь укрыла его своим плащом сумраком, запела колыбельную голосом ночных птиц, поцеловала в макушку порывом теплого ветра.

Снилось ему штормовое море. Соленая вода отчаянно бросалась на крутые каменистые берега, словно бешенная собака, посаженная на цепь у ворот. Море выло на Луны в ночном небе, выплакивало свою обиду и злое бессилье, свою неспособность в одночасье победить каменную твердь. Море бушевало, бушевал ревнивый ветер, рвался на волю из ставшего вдруг маленьким миром, что простирался между темными тяжелыми, готовыми вот-вот разродиться влагой, тучами и таким же темным морем. Ему казалось, что он тонет, глотает ртом горько-соленую воду, захлебываясь отплевывается, из последних сил рвется наверх, к жизни.

Он проснулся с криком отчаяния застывшим на губах. Боль раздирала все его существо, полосовала душу, оставляя рваные кровоточащие раны в ней. Сар слепо, безумно кричал, захлебываясь болью и воздухом. В этот момент он был точно раненный ничего не понимающий зверь: голова отказывалась думать о чем-то, кроме терзающей душу боли. Он не знал, сколько прошло времени, не слышал тех, кто собрался вокруг него, услышав его крик. Боль исчезла из его души, оставив после себя отточено-острое знание, которое доставляло не меньше мучений, чем прежняя боль. Он знал: что-то случилось с Тьянэль.

Сариэль собирался стремительно, как на войну. Отдал приказ седлать коня, бездумно покидал в дорожную сумку пару рубашек, какие-то бумаги, что-то еще по мелочи, и еще до рассвета отправился в дорогу. Сар гнал вперед не жалея ни коня, ни себя. Никто даже не попытался отправиться в столицу вместе с ним, понимая, что не угонятся, что будут сейчас только лишними. Всю скачку он упорно пытался пробиться к Тьянэль, но все попытки были бесплотны.

Бросив коня на попечение какого-то мальчишки, он буквально влетел в княжеский дворец. Разыскать отца не составило труда, он уже давно работал в своем кабинете, с носом зарывшись в какие-то отчеты и доклады. Огромный стол был ими полностью завален, но Лиорэн умудрялся как-то во всем этом разбираться. Отец смерил его недовольным взглядом: Сар устроил настоящий скандал с секретарем Великого Князя, чтобы попасть к последнему без очереди и докладов. Но взгляд почти мгновенно изменился, когда Лиорэн увидел выражение лица сына, темный круги под нездорово блестящими глазами.

— Что случилось? — напрочь забыв о положенном приветствии.

— Не знаю! — рявкнул он в ответ. — Что-то случилось с Тьянэль!!

— Что? Откуда ты знаешь?! — в ответ проорал Великий Князь.

— Эсн-тер, — легко пожал он плечами, вот только боль отразившаяся в глазах Сариэля сказала слишком многое.

— Ты с ума сошел?! — заорал на него Великий Князь. — Ты же, если что…

— Мне плевать! Надо найти, где она! Понимаешь? Найти!

— Понимаю, — кивнул ему отец. — Что ж, будем искать. Сейчас письмо Тайянуру отправлю, а там разберемся.

— Ты совсем с ума сошел! — он откровенно орал, пытаясь заглушить боль и страх. Страх за Тьяну. — Я ее не чувствую! Не чувствую!!

— Не чувствуешь, а толку-то? Все равно придется искать. Надо ждать.

— Ждать?! — ворвался он. — Вот ты и жди, раз можешь, а я не могу! Не могу! Я в Тайнуру, а дальше будь, что будет!

Он заглянул в свои покои во дворце. Выгреб одну из заначек, звон золотых лун порадовал: хватит и выкупить возлюбленную, если придется, да и на информаторах экономить тоже не придется. Деньги, фамильные перстни, они порой тоже открывают дороги, на которые другими путями просто не попасть. Смена белья, пара чистых рубашек, запасные штаны. Вот, пожалуй, и все, что ему понадобится. В тот раз он обошелся еще меньшим количеством вещей. Тогда он уходил навсегда, не собирался возвращаться. Сейчас же… Он найдет Тьянэль, найдет, потому что обязан найти ее. И вернется. Их ждет дом…

Серебряный Лес радовался весне, шелестели свежими листьями тополя. Скоро они зацветут, и начнется великий сбор пуха, из которого весь год потом будут ткать тончайшие нити, из которых станут ткать роскошные ткани, знаменитые на весь Анитан. Си-ар-эль всегда экспортировали ткани в другие государства, имея с этого неплохой доход. Так что серебряные тополя были не только древами-хранителями, но и настоящими кормильцами. Впрочем, все это он отмечал по привычке краем сознания. Легкий теплый ветер не то, что бил, скорее ласкал лицо. Это было приятно, вот только никак не желало отвлекать от мыслей о Тьяне, от боли в душе. Ему безумно не хватало того чувства, что вносила в его душу связь с ти-ар-эль.

Граница приближалась, это несколько радовало. Чем скорее он окажется в поместье рода Кайр, тем быстрее он убедиться во всем сам. Сариэль молил всех богов разом, чтобы он оказался перестраховщиком и банальным паникером, лишь бы с Тьяной все было в порядке. Как же ему этого хотелось!

К родовому поместью возлюбленной он добрался глубокой ночью: Луны с черного бархата неба указывали ему путь. Он, конечно, загнал бы коня, и, понимая это, менял лошадей при первой же возможности, не обращая внимания на деньги. Так что за время пути, он загнал только себя. Потная рубаха противно липла к разгоряченному телу, заплетенные в косу волосы с неприятным мокрым звуком шлепались о куртку на его спине, словно подгоняли. От него разило лошадиным и собственным потом, но Сара это мало волновало. Оставив коня какому-то прыткому пареньку, он взлетел по каменным ступеням, ведущим к парадному входу в поместье рода Кайр. По-хозяйски распахнул тяжелые двери, и его с головой накрыла волна паники, беспокойства и суетливости. Слуги носились по дому, словно наскипидаренные, откуда-то из верхних комнат доносился отчаянный женский плачь в два голоса.