— Ты должен положить конец этим бесовским козням, и для тебя сегодня же юдоль земных страданий заменится вечным райским блаженством,— проповедовал через дупло «Угодник».

Леоненко было видно, как Немко в полном экстазе кивает головой.

«На какую подлость он этого дурака настраивает?— с тревогой подумал боец.— Жаль, начало не расслышал».

— Штабель выбирай такой, в котором лежит лес, срубленный года два назад. Береста для святого дела подготовлена. Ты ее найдешь в мешке там же, где нашел лопату,— продолжал поучения «Угодник».— Но будь осторожен, сын мой. В мешке обернутые берестой лежат две четверти керосина. Не разбей их раньше срока.

«Это он уговаривает Немко поджечь лесосклад,— сообразил Леоненко.— Ах ты, сволочь!..»

Боец вытащил засунутый за пазуху наган, и вот на мушке забелело правое плечо «Угодника». Но боец не выстрелил. Услышав дальнейшие слова «святого», он снова сунул наган за пазуху и осторожно, пригибаясь, скользнул к липе, на которой сидел «Угодник».

— Пока святой огонь разгорается,— учил «Угодник» Немко,— укройся между штабелями, а когда запылает он как неопалимая купина, сотвори молитву и смело входи в купель огненную. Сможешь ли ты это сделать во славу господа, сын мой?

Утвердительное мычание с дороги показало, что косноязычный идиот хорошо усвоил приказания «Угодника».

— Укрепи дух свой и ничего не бойся,— властно, словно гипнотизируя, звучал голос «Угодника».— Как только огненная купина сомкнётся над тобою, ангелы, по моему приказанию, подхватят тебя и отнесут к престолу всевышнего в райскую обитель. Сделаешь ли ты все так, как я говорю?

Снова восторженное мычание Немко, и затем «Угодник» отпустил его.

— Торопись, сын мой! Иди с миром! Время для святого дела настало. Иди! Ой... Мать твою...

Подобравшись вплотную к липе. Леоненко, что есть силы огрел «Угодника» рукояткой нагана по крестцу. Тот дернулся и, сорвавшись с сука, рухнул в сугроб. Он попытался подняться, но второй удар по голове надолго успокоил его. В кармане полушубка бандита Леоненко нашел небольшой, так называемый офицерский, наган. Забрав оружие «Угодника», боец крепко связал его и только тут заметил отсутствие Немко.

Выскочив на дорогу, Леоненко увидел Немко, что есть силы бежавшего к станции. Боец встревожился. Окликнуть или догнать идиота, уверовавшего в приказ «Угодника», бесполезно. Бойцу была известна звериная сила Немко. Не стрелять же по этому безумцу как по преступнику. А, кроме пули, его теперь ничем не остановишь.

После небольшого колебания Леоненко еще раз осмотрел связанного бандита. Для верности он заткнул ему рот собственной рукавицей. Убедившись, что «Угодник» час-полтора может пролежать здесь без риска замерзнуть, Леоненко встал на лыжи и что было сил, прямо через лес, кинулся к станции.

Минут через сорок взвод охраны был приведен в состояние боевой тревоги. За связанным «Угодником» отправились двое бойцов. Остальные же рассыпались по стороне склада, примыкавшей к станции, чтобы перехватить поджигателя.

Справиться с Немко, даже после того, как к нему подошел Леоненко и разговором отвлек внимание косноязычного, было очень нелегко. Главное заключалось в том, что сделать это надо было бесшумно, не привлекая постороннего внимания и не разбив бутылки с керосином, которые тащил Немко в мешке с берестой.

Но когда все это было сделано, и Немко, вместе с вещественным доказательством — мешком с берестой и керосином — был доставлен в казарму, Козаринов отдал приказ, удививший всех бойцов взвода.

— На шестьсот вторую версту вам идти незачем,— сказал отделком Леоненко.— Командиру пока там никто не нужен. Возьмите трех бойцов, заберите наш запас керосина и на освобожденном от строевого леса участке склада разведите большой костер. Такой, чтобы похоже было, что целый штабель загорелся. Поняли?

— Не понял,— честно признался Леоненко.— Костры на складе запрещено...

— Для этого вас и посылаю,— понизил голос Козаринов.— Надо, чтобы и костер большой был и на штабеля ни одна искра не упала.— И видя недоумение на лице Леоненко, почти шепотом объяснил:

— «Угоднику» нужен был пожар на складе. Видать, он хотел наше внимание отвлечь и, наверное, сигнал кому-то подать. «Действуйте, мол! Здесь все в порядке». А кому сигнал? Думаю, что тем, кого командир на шестьсот второй версте дожидает.

— Теперь все понял,— расцвел в улыбке Леоненко.— Сделаю в лучшем виде. Только ведь на станции и на постах все всколыхнутся.

— Для постовых это не вредно,— улыбнулся Козаринов.— А дежурного по станции и товарища с телеграфа я предупредил, пока вы за Немко гонялись. Так что тревога будет только местного значения. Ясно?

— Все ясно!— ответил Леоненко.— Разрешите действовать?

— Когда ваш костер запылает, думаю, что это будет минут через десять,— уточнил Козаринов,— часовые поднимут тревогу. К вам прибегут все подсменные. Примите меры безопасности склада, но костер не тушите. Потушите, когда наша дрезина пойдет на шестьсот вторую версту. Тогда полностью ликвидируйте пожар. Понятно?

— Понятно!

— Действуйте. Похоже, скоро командир даст сигнал тревоги.

Войдя в домик, Иван осмотрелся, насколько это было возможно в почти кромешной темноте, вытащил из кармана ключ и, подойдя к двери во вторую комнату, отпер замок. Осторожно, чтоб не заскрипела, он открыл дверь и ощупью, шаг за шагом, прошел в угол, где за шкафом лежала деревянная нога Когута. Так же осторожно он вернулся в первую комнату, сел к окну, достал кусачки, которыми накануне снабдил его Козаринов, и начал вытаскивать гвоздики, которыми была прибита к деревяшке кожа подушки. Все приходилось делать на ощупь, медленно. Конечно, все это можно было бы отложить до утра, но Полозову не терпелось проверить, справедлива ли догадка, мелькнувшая в его голове, когда Могутченко рассказывал о происшествии на Богородском кладбище.

То, что поразило Могутченко своей ненужностью, оказалось лучом, осветившим Ивану путь к разгадке. Могутченко удивился, почему, едва вытащив труп Когута, преступники бросили его, даже не обыскав? Да им и не нужно было обыскивать,— ответил сам себе Иван.— Они хотели только получить деревянную ногу Когута.

Видимо, каким-то логическим путем они пришли к выводу, что карта хранится в деревяшке. Поэтому они так долго не делали налета на домик? Не знали, где деревяшка,— в домике или в гробу. Если бы Когутов хоронили по церковному обряду, то, конечно, деревяшку в гроб не положили бы. Но похороны были без попов, в последний путь Данилу Романовича и Старостина снаряжали Полозов, Козаринов и Леоненко, перед народом гробы не раскрывали, и ушла ли деревянная нога в землю со своим хозяином, никто из посторонних не знал и выпытать не смог. Запрет Полозова говорить о вещах, связанных с убийством Когутов и Старостина, во взводе соблюдался свято. Видимо, бандиты первым делом решили проверить могилу, что вчера и сделали.

Сорвать в темноте на совесть прибитую кожаную обивку оказалось делом нелегким. Добрых полчаса Полозов провозился с нею, отрываясь только для того, чтобы дать в казарму условный сигнал по телефону. Он исцарапал себе ладони, два раза защепил кусачками собственные пальцы, но в конце концов добился своего. Обивка была снята. Но под ней ничего не оказалось, кроме толстой войлочной подушки. Полозов расщипал и раздергал весь плотно слежавшийся войлок, но в нем ничего не было. Ни клочка бумаги, не говоря уже о карте. Неужели и здесь неудача? Что ж искали бандиты в гробу Когута? В отчаянии Иван ощупывал израненными пальцами обманувшую его надежду деревяшку. Нет, ничего похожего на рубец или щель. Стой!.. В выемке, куда вкладывалась нижняя часть подушки, пальцы нащупали не торец, а гладкую поверхность. Иван осторожно постучал по ней пальцем. Вот оно что. Фанера. Хорошо подогнанный по обрезу углубления кружок фанеры. Иван вытащил финский нож, всегда висевший у него на брючном ремне под гимнастеркой и постарался им вытащить фанеру. После нескольких попыток ему это удалось. В углублении Иван нащупал что-то, завернутое в клеенку. Осторожно, стараясь не повредить обвертку, Полозов вытащил довольно толстый на ощупь сверток. Поверх клеенки он был обвязан какой-то твердой, как проволока, бечевкой. «Дратва,— понюхав бечевку и услышав запах вара, определил Иван.— На совесть законвертовал свое сокровище покойник».