Простившись с уезжавшим на Узловую Гориным, Иван торопливо зашагал к казарме. Крепкий морозец основательно пронимал молодого чекиста, и он, совсем забыв, что ему полагается изображать больного, шел широкой поступью сильного и здорового человека.

— Вас ждут,— встретил Полозова еще на крыльце казармы Козаринов.— Они там.

Недоумевая, кто его может ждать, Полозов вошел в свою каморку. За столом, положив голову на руки, крепко спал человек в богатой, теплой шубе с пушистым широким воротником. На голове спящего была какая-то необычная, похожая на боярскую шапка, отороченная коричневым, видимо, очень дорогим мехом. Полозову доводилось видеть такие шапки в городах, но там их носили нэпманы и спецы из самых крупных.

— Гражданин,— тронул Полозов спавшего за плечо,— что вам здесь надо? Кого вы ждете?

Спящий сунул руку под шапку, почесал затылок и, еще не поднимая головы, ответил:

— Тебя, чертушка, кого же больше.

Полозов узнал Могутченко. Вид начальника отдела рассмешил Ивана.

— Что, хорош я?— самодовольно спросил бывший моряк, приосанясь и привычным жестом, как бескозырку, сбив круглую отороченную мехом шапку на затылок.— Хорош?

— Лучше не придумаешь,— расхохотался Полозоз.— К ночи встретишь, подумаешь, что приснилось. Куда это ты в таком виде собрался?

— Не собрался, а уже съездил. Вернее, меня возили. В Богородское.

— В Богородское!— удивился Иван, но вспомнив, что там на кладбище похоронены Когуты и Старостин, насторожился:— А что, разве?..

— Вот именно:— А что, разве,— ворчливо передразнил Ивана Могутченко.— Прошлой ночью кто-то раскопал могилу и вытащил старого Когута из гроба.

— Вот это да-а!— изумленно протянул Иван и опустился на табуретку.— Опередили.

— Мы с тобой только нацеливали проверить могилу, а они уж тут как тут,— ворчал Могутченко.— Уж не подслушивали ли они что-нибудь чужими ушами?

— Чепуха,— опроверг подозрение начальника отдела Полозов.— Во взводе у меня ребята надежные, да и не могли они наш разговор слышать.

— Почему же эта сволочь раньше нас туда попала?

— Видимо, не только мы с тобой мозгами ворочать можем,— с сердцем ответил Полозов.— Оказывается, и у бандитов есть умные головы.

Могутченко недовольно крякнул, но ничего не ответил. Молчал и Полозов. Косвенное подозрение, высказанное начальником отдела, обидело его.

— Значит, ты думаешь, что бандиты искали в гробу карту?— уже спокойным тоном спросил Могутченко.

— Уверен,— ответил Полозов.— Пиджак с Когутастащили?

— В том-то и дело, что все оставили нетронутым. Только вытащили из гроба и все. Даже подкладку пиджака не подпороли.

— Зачем им ее пороть?

— А вдруг карта на материи?

— Карта обычная, на бумаге, видимо, военная двухверстка, и бандиты об этом хорошо знают.

— А тебе откуда это известно?

— Кабелко рассказал на допросе.

— А-а! Ну как он? Сразу раскололся?

— Пробовал крутить, да ведь Горин у тебя мужик насчет допросов опытный,— ответил Полозов. Мысли его все еще были заняты сообщением Могутченко. Начальник отдела, заметив, что его подчиненный думает о чем-то другом, сказал с иронией:

— У меня все хлопцы на подбор. Есть даже такие, которые по вопросу мертвяков могут дать дельный совет.

— Неужели?— без всякого интереса спросил Иван.

— А как же,— не отступал Могутченко.— Кто это тут вчера сказал Алешке с лесопилки, что лошадь ни за что не пойдет на покойника, а шарахается в сторону.

— Ну и что,— насторожился Иван.— Я сказал. И правильно. Лошадь нипочем не пойдет на мертвое тело.

Могутченко, раскуривая свою трубку, искоса насмешливо посмотрел на Ивана и вдруг, не выдержав, поперхнулся дымом и громко захохотал.

— Ох, чтоб тебя разорвало,— проговорил он сквозь хохот.— Специалист по сношениям с мертвяками. Профессор мне то же говорит: «Конечно, все это чушь несусветная, но с точки зрения демонологии подмечено совершенно верно и абсолютно логично. Для многих суеверных людей этот аргумент убедительнее целой лекции по атеизму».

— Эк тебя разбирает,— недовольно проговорил Иван, глядя на хохочущего начальника отдела, но не выдержал и рассмеялся сам.— Ну, спросил меня Алешка, а у меня мысли другим были заняты. Вот я брякнул ему первое, что пришло в голову. А какой это профессор говорил?

— Да тот, с которым я в Богородское ездил. Для этого и оделся соответственно. Незачем профессору знать, кто с ним ездит для организации собраний. Хотя этот старик умен как бес, сдается мне, он все прекрасно понял, а только делал вид, что все наоборот. Утром на Узловой целый аврал был. Уком партии мобилизовал всех, кого мог. Агитаторы-коммунисты в лесосеки к народу пошли, мануфактуру в торговые точки двинули, а профессора я сам повез в Богородское. Лекцию он читал, о том, что бога нет. И, скажи ты, щупленький такой и совсем старый профессор, а как заговорил с народом, так заслушаешься. Голос, как ерихонская труба, а про поповские дела знает такое, о чем даже мы понятия не имеем. И с народом говорить умеет. Просто говорит, понятно. Первую лекцию прямо на кладбище отхватил, с какой-то могильной плиты.

— Ого,— удивился Иван.— Значит, в Богородском заварушка начиналась? На кладбище?

— Да,— кивнул Могутченко.— Богородские попы еще на рассвете, раньше милиции на кладбище с крестами да водосвятьями очутились.

— То-то ты, как наскипидаренный, вылетел в Богородское,— насмешливо поддел начальника Полозов.— Попы-то уцелели?

— Приказал арестовать всех гуртом.

— Да ты что?!— удивленно воззрился на начальника отдела Полозов.— Попов за молебствия с водосвятием сажать начал?!

— Молебствия, водосвятия,— снова раздражаясь, повторил Могутченко и вдруг взорвался:— И какого черта этим долгогривым не сидится спокойно. Не с ихними мозгами в контрреволюцию лезть. Они сегодня утром в проповедях на кладбище такого наплели, что каждому лет по десять, меньше не будет.

— Да-а!..— насмешливо протянул Полозов.— Видать, в Богородском горячо было. Дали тебе жару. До сих пор не остыл от поповских молебствий и водосвятий.

— Да что попы,— отмахнулся Могутченко.— Богородское — крупное торговое село. Там сейчас восемнадцать бывших эсеров и меньшевиков втихомолку действуют. Эти могут концерт устроить почище поповского.

— Так что тянуть,— подзуживал Иван.— Бери заодно с попами и эсеров. Спокойнее будет.

— Нет, шалишь,— покачал головой Могутченко.— Эсеры еще дозреть должны. Они к лету две бандгруппы сколачивают. Вот сколотят, проинструктируют, укажут, где оружие закопано, тогда и брать можно.

— Ясно,— в тон начальнику продолжил Полозов.— Эсеры на второе, на первое попы.

— Точно,— согласился Могутченко.— Договорюсь с прокурором, в Богородском и судить будем. Показательным судом. А срок отрабатывать пошлем сюда на лесозаготовки. Здоровенные жеребцы, лет по сорок каждому, на валке леса по три нормы выполнят,— и оставив шутливый тон, Могутченко в упор посмотрел на. Ивана.— Ты уверен, что они не нашли карту?

— Уверен. Но ты все же расскажи мне, что они сделали на кладбище? Весь гроб поднимали?

— Ни черта они не поднимали. Просто раскидали кое-как землю, приподняли крышку гроба около головы и вытащили через эту щель покойного Когута. Они как вытянули его, так и бросили.

— Правильно,— ударив ладонью по колену, вскричал Полозов.— Больше им там делать было нечего.

Иван в волнении зашагал по комнатушке. Могутченко, делая последние затяжки из трубки, молча следил за ним. Он явно ожидал, что Полозов сейчас выскажет какие-то свои соображения, но тот снова сел на табуретку, спросил:

— А по следам там ничего нельзя прочитать?

— Следов не осталось,— развел руками Могутченко.— Рядом с кладбищем накатанная проезжая дорога. Не разберешь даже, в какую сторону повернули.

Он так и не счел нужным сообщить Ивану, что около самой могилы в снегу остались следы деревяшки Когута. Для Могутченко и так было ясно происхождение этого следа, а отвлекать на эту линию внимание Полозова он не захотел.