Что, господин?

Хэйко по-прежнему не смела поднять глаза.

Мое убийство. Каким способом ты бы воспользовалась?

Господин, умоляю — поверьте мне! Я никогда не причинила бы вам ни малейшего вреда!

Хидё! — позвал Гэндзи.

Дверь мгновенно скользнула в сторону.

Да, господин.

По лицу Хидё нельзя было понять, слышал ли он хоть слово из их разговора. Однако рука его лежала на рукояти меча.

Попроси Ханако принести сакэ.

Слушаюсь, господин.

Хэйко знала, что Хидё никуда сейчас не пойдет. Он пошлет Таро, сидящего по другую сторону дверей. А Хидё останется на месте, чтоб в любой миг вломиться в комнату, если вдруг понадобится. Он ни за что не оставит своего князя одного, когда рядом с ним изменница-ниндзя.

Должно быть, Гэндзи хочет предложить ей очистительное возлияние, прежде чем вынести приговор. Его великодушие разрывало сердце Хэйко. Она чувствовала, что еще мгновение, и она, не выдержав, разрыдается.

Думаю, ты бы сделала это ночью, пока я спал бы. Это — самый милосердный способ.

Хэйко промолчала. Если б она произнесла хоть слово, чувства предали бы ее. Она безмолвно смотрела на циновку, и ее била дрожь.

Господин! — донесся из-за двери голос Ханако.

Входи.

Глаза Ханако покраснели и припухли. Она поклонилась и вошла, держа поднос на вытянутых руках. На подносе стояла бутылка сакэ и одна чашечка. Ну, конечно. Гэндзи ведь не станет пить с ней. Она выпьет одна. Она покаялась и готова встретить свою судьбу.

Ханако низко поклонилась Гэндзи. Потом она повернулась к Хэйко и поклонилась ей — так же низко. А потом, не выдержав, она всхлипнула, и плечи ее затряслись. Служанка расплакалась.

Госпожа Хэйко! — только и смогла вымолвить она.

Благодарю тебя за подаренную мне дружбу, — сказала Хэйко. — Мы обе с тобой сироты, а судьба сделала нас сестрами — хоть и ненадолго.

Не в силах больше сдерживаться, Ханако подхватилась на ноги и с плачем выбежала из комнаты.

Интересно, чужеземцы тоже плачут так же часто, как и мы? — сказал Гэндзи. — Сомнительно. Если б они так же любили поплакать, как японцы, они бы вместо науки создали, как и мы, театр кабуки.

Он взглянул на поднос.

Интересно, чем она думала, когда несла всего одну чашку? Ну, да ладно.

К изумлению Хэйко, Гэндзи взял чашечку с подноса и приподнял, ожидая, пока ее наполнят. Ошеломленная гейша уставилась на него в полном недоумении.

Я предпочитаю пить сакэ, пока оно не остыло, — сказал Гэндзи. — А ты?

Хэйко окончательно перестала что-либо соображать. А потому взяла бутылку с подноса и налила Гэндзи сакэ. Гэндзи выпил и предложил чашечку ей.

Но Хэйко не взяла чашечку.

Господин… — промолвила она.

Да?

Я не могу пить из одной чашки с вами.

Почему вдруг?

Приговоренный не может прикасаться к сосуду, которого касались губы господина.

Приговоренный? О чем это ты?

Гэндзи взял Хэйко за руку и вложил чашечку ей в ладонь.

Господин, я не могу, — стояла на своем Хэйко. — Это лишь добавит гнусости моим преступлениям.

Каким преступлениям? — поинтересовался Гэндзи. — Я что, мертв? Или искалечен? Или самые сокровенные мои тайны стали известны врагам?

Господин, я скрыла от вас свою истинную природу.

Гэндзи тяжело вздохнул.

Ты что, считаешь меня полным идиотом?

Господин?

Самая красивая гейша Эдо выбирает в любовники самого незначительного из князей. Исключительно из-за моей красоты, обаяния и остроумия. Разумеется. Как же иначе? Ты не находишь, что я был бы редким дурнем, если б не задумался, что за этим кроется?

Гэндзи поднял бутылку. Хэйко пришлось подставить чашечку — иначе сакэ пролилось бы на циновку.

Я знал, что ты работаешь на Вьедливого Глаза, — сказал Гэндзи. — Иначе и быть не могло. Этот человек терпеть меня не может. Я знал, что ты на него работаешь — и был уверен, что ты знаешь, что я об этом знаю. И знаешь, что я знаю, что ты знаешь. В конце-то концов, мы не дети и не чужеземцы. Для нас плести интриги так же привычно, как дышать. Мы, наверное, уже не можем без них.

Он жестом велел Хэйко пить. Гейша была так потрясена, что повиновалась. Князь забрал у нее чашку, и Хэйко налила ему еще.

Вы не можете закрыть глаза на мое предательство, — сказала Хэйко, — и не можете оставить его безнаказанным. Ваши вассалы перестанут вас уважать.

Разве я заслужил наказание?

Вы, мой господин? Конечно же, нет! Вы не сделали ничего дурного.

Тогда почему я должен наказывать сам себя?

Вы и не должны. Наказания заслуживаю я одна.

В самом деле? Ладно. Предлагай наказание.

Не мне это решать.

Я приказываю.

Хэйко поклонилась.

Мой господин, есть лишь два выхода: казнь или изгнание.

С одной стороны, ты — гейша и моя возлюбленная. С другой ты — нинздя и агент тайной полиции сёгуна. Как отделить одно от другого? Мы живем в мире, где разные виды верности постоянно сталкиваются друг с другом. И не непорочность, а природа равновесия обнажает нашу истинную суть. Я не нахожу никакой вины ни на тебе, ни на мне. Следовательно, мы оба оправданы.

Господин, вам не следует так легко прощать меня.

Гэндзи взял Хэйко за руки. Хэйко попыталась отнять руки, но он не отпускал.

Хэйко, посмотри на меня.

Но Хэйко не могла заставить себя поднять взгляд.

Наказание, которое ты предлагаешь, причинит мне неизбывную боль. Разве это справедливо?

Гейша не ответила. Гэндзи отпустил ее.

Так значит, любовь, о которой ты говорила, настолько слаба, что ты предпочитаешь умереть, — сказал он.

Мы с Кумэ были последними из нашего клана, — сказала Хэйко. — Как я могу позабыть о своей клятве и остаться жить? Я опозорю этим и его, и себя.

Если ты умрешь, моя жизнь превратится в жалкое, безрадостное существование. Как я могу вынести такой приговор сам себе?

У нас нет иного выхода. Такова наша карма.

А такова ли она? Кто еще в замке, кроме Старка, знает об этом?

Думаю, теперь уже все. Скверные новости разносятся быстро.

Я имел в виду — официально.

Кроме вас — никто, господин.

Значит, наилучшим выходом будет ложь, — сказал Гэндзи и ненадолго задумался. — Ты только делала вид, будто работаешь на Въедливого Глаза. А сама все это время сообщала обо всем мне. Даже сейчас мы разрабатываем планы, как с твоей помощью продолжать поставлять Каваками ложные сведения, чтоб убаюкать его мнимым ощущением всеведения. А когда мы будем готовы, мы захлопнем капкан и заставим Каваками совершить роковую ошибку.

Но это же смешно. Никто в это не поверит.

А им не обязательно верить. Достаточно будет, если они притворятся, что верят. И мы тоже притворимся. Хидё, Таро!

Обе половинки двери мгновенно разъехались.

Господин.

Пришло время рассказать вам о самой тайной моей стратегии, — сказал Гэндзи. — Входите и закройте дверь.

Господин.

Когда Гэндзи завершил свое повествование, самураи низко поклонились Хэйко.

Госпожа Хэйко, — сказал Таро, — позвольте поблагодарить вас за то, что вы так отважно рисковали жизнью. Мы во многом обязаны одержанной победой именно вашему мужеству.

Я молю богов и будд, чтоб они ниспослали мне хотя бы малую часть ваших добродетелей, — добавил Хидё.

Голоса их были ясны и тверды, но по щекам их текли слезы. Правда, оба самурая как бы не замечали их.

Интересно, сколько просуществовали бы самураи или гейши, не будь на свете кабуки? — поинтересовался Гэндзи. — Мы так любим мелодрамы…

Хэйко взглянула на него, и увидела, что в глазах у князя тоже стоят слезы. И это зрелище подорвало ее решимость.

Гэндзи! — воскликнула она — и ничего больше не смогла добавить, поскольку давно сдерживаемые слезы наконец-то хлынули наружу.