Да, мой господин, — ответил Джимбо. — Удалось.

Он не в первый раз отправлялся в путь вместе с Томом, Пеком и Хэйлоу. Они были достаточно представительны на вид и никогда не создавали проблем. Но Этан не любил их, поскольку не доверял им. Он унаследовал эту привычку от старика. Привычка была хорошая, особенно для человека его ремесла. А промышлял Этан грабежами, кражами и угоном скота.

Доверять нельзя никому и никогда, говорил старый Круз. Неважно, каким умником ты себя считаешь. Неважно, насколько тебе кто-то понравился. Никогда не забывай держать ухо востро. А то ведь во всех этих теплых чувствах есть что-то такое, от чего теряешь бдительность. Уж не знаю, в чем тут дело. Но только стоит тебе проникнуться теплыми чувствами к человеку, которому ты не доверяешь, и вскорости ты просыпаешься ночью от того, что тебе раскроили череп топором. И тебе остается винить за все лишь собственное слюнтяйство.

Этан сильно подозревал, что Круз утверждает это все, исходя из собственного опыта, поскольку у старика на затылке красовалась вмятина, оставленная топором, и поверх этого шрама волосы не росли.

Это очень плохо — влюбляться в тех, кто не заслуживает доверия, говорил Круз. Да, парень, я говорю о женщинах. И нечего мне тут кивать и соглашаться. Я точно знаю, что все равно ты в это вляпаешься. Все мы вляпываемся. А знаешь, почему? Да потому, что нет на свете женщины, заслуживающей доверия. Все они, все до единой — лживые, вероломные шлюхи.

Несомненно, на эти воззрения повлияло еще и общество, в котором вращался Круз. В конце концов, сутенер проводит большуя часть времени среди шлюх, а ложь, жульничество и вероломство — обычные уловки любой шлюхи. Так-то.

Этан так никогда и не узнал, кому Круз был обязан тем ударом топора, мужчине или женщине. Но он предполагал, что если в это дело была замешана женщина, то и без мужчины не обошлось. Обычное дело. А Круз сваливал на рану свои приступы головокружения и дурноты, вспышки бешеной ярости, провалы в памяти и тягу к спиртному.

Даже и не помню, как это вышло, говорил Круз. Голова зажила, но кость так и осталась вдавленной. Вот она теперь и давит мне на мозги, напоминает, чтоб я больше никогда в жизни не привязывался к тому, кому нельзя доверять. Эй, малый, ты меня слышишь? Я по большей части имею в виду женщин, но за мужчинами тоже нужен глаз да глаз, особенно когда в дело замешаны женщины и деньги. И знаешь, что я тебе скажу? Они всегда замешаны, женщины и деньги. Именно потому мир превратился в юдоль воровских разборок. Из-за любви женщин к деньгам.

Но в конечном итоге Круза доконала не любовь женщин к деньгам и не топор. Это была шлюха по имени Мэри Энн. Ничем не примечательная шлюха, немолодая, с двумя дочками, которых нужно было кормить и одевать. Девчонки были слишком маленькие, чтоб торговать собой, носкольку Круз терпеть не мог педофилов. Он заявил, что в его заведении никто не будет трахать никого, кому еще не сравнялось двенадцати лет, — и твердо придерживался этой линии. В тот день, когда они познакомились с Этаном, Круз из-за этого застрелил двоих мужчин. Собственно, они как раз собирались трахнуть Этана. Они это делали не в заведении Круза, но Этану тогда еще не исполнилось двенадцати лет — точнее говоря, ему и десяти-то еще не было, — а Круз случайно проходил мимо конюшни, и крики Этана привлекли его внимание. Круз заглянул в конюшню, увидел то, что увидел, распространил действие своего правила на этих двух педофилов и вывел их из строя — на веки вечные.

«Малый, родители не для того тебя растили, — сказал Круз. — Ты бы держался поосмотрительнее. Пожалуй, я с ними поговорю на эту тему».

Этан на это ответил, что как только он выяснит, кто же были его родители, так непременно ему сообщит.

«Э, так ты сирота?»

«А что такое сирота?»

Круз тоже был сиротой. Он забрал Этана в свой бордель, велел Бетси выкупать мальчишку и приставил его убирать комнаты, драить полы, наливать виски и кормить свиней. Круз утверждал, что есть в запахе свиней что-то такое, от чего мужчину так и тянет трахаться. Свиньи полезны для нашего бизнеса. Этан же на это сказал, что ему не нравится, как пахнут свиньи. Э, малый, побудешь здесь немного — передумаешь. Что ж это у нас за мир, что мальчишке вроде тебя безопаснее работать в борделе, чем на конюшне? Только куда ж мы от него денемся…

«Как тебя зовут, малый?»

«Этан».

«Этан» — а дальше?»

«Просто Этан. А тебя?»

«Мануал Круз».

«Мануэль Круз».

«Нет, черт подери! Мануал, а не Мануэль! Я тебе что, какой-нибудь гребаный мексиканский батрак, подыхающий с голоду? Я что, похож на гребаного батрака? — Он указал на свою безукоризненно чистую одежду. — Или я похож на умирающего с голоду? — Круз похлопал себя по выпуклому брюшку. — Или, может, я похож на гребаного мексиканца?»

Ответить на последний вопрос было труднее всего, поскольку Круз действительно был мексиканцем. Но Этан решил придерживаться выбранной линии и снова покачал головой.

Круз расхохотался и весело хлопнул мальчишку по плечу. «Лучше уж я буду выглядеть как гребаный мексиканец, поскольку я и вправду мексиканец. Но зато я не голодаю и не ковыряю землю мотыгой. Мои родители здорово ради этого потрудились — да вот только умерли до срока».

Круз тоже умер до срока. Потому-то Этан Круз и сидел сейчас вместе с Томом и Пеком у костра, в холмах севернее Остина, и ждал, пока вернется Хэйлоу, вернется и сообщит, что нашел нору Мэттью Старка. И Хэйлоу вернулся.

Маленькое ранчо, милях в двадцати к северу отсюда. Может, в двадцати пяти. Только его там нету. — Хэйлоу соскочил с хрипящей лошади. Придется ему в ближайшее время красть себе новую. У этого здоровяка весом в три сотни фунтов — и к тому же неважного наездника — лошади надолго не задерживались. — Говорят, будто он побывал в Аризоне и получил от губернатора патент аризонского рейнджера. Чего у нас есть пожрать?

Я думал, что рейнджеры бывают только техасские, — заметил Том.

Я тоже так думал, — отозвался Хэйлоу, черпая бобы прямо из котелка и отправляя в рот. — Но так говорят в городе.

Чего они там, в Аризоне, нанимают в рейнджеры убийц? — удивился Пек.

А кого это в наше время волнует? — откликнулся Хэйлоу. С бобами он покончил, и теперь полез в седельную сумку за вяленым мясом. — Им только одного надо: чтоб человек был опытный.

Ну, тогда мы тоже можем съездить туда и выправить себе патенты, — сказал Том. — Мы же убийцы.

Мы убивали только по случайности, — пояснил Хэйлоу. — А там нужны профессионалы.

Кто сейчас на ранчо? — спросил Этан.

Никого, кроме шлюхи и двух ее сучонок, — ответил Хэйлоу.

Этан встал и оседлал коня. Остальные нагнали его перед рассветом, на холме у ранчо Старка.

Ну чего, подождем его? — поинтересовался Пек. — Подкараулим, когда он будет возвращаться?

А чего, неплохая идея, — согласился Хэйлоу. — В городе говорили, что он вроде должен вот-вот вернуться.

Он любит эту шлюху? — спросил Этан.

Он пришел и забрал ее, — сказал Хэйлоу. — Должно быть, чего-то она для него значит.

Он ее любит? — повторил Этан.

Да кто ж это знает, кроме него самого? — отозвался Хэйлоу.

Над трубой поднялась первая струйка дыма. На ранчо кто-то проснулся. Этан пришпорил коня и поскакал вниз по склону.

Когда все было закончено, Этан уже не чувствовал желания дожидаться Старка. Он вообще ничего не чувствовал, кроме подступающей к горлу тошноты. Возвращаться в Эль Пасо смысла не было. Бордель, конечно, остался, но теперь, со смертью Круза, он превратился в обычный бордель, а Этан так и не научился любить запах свиней.

Они перегнали небольшое стадо Старка через границу и продали в Хуаресе за полцены. Они не знали наверняка, погонится ли Старк за ними, но подозревали, что все-таки погонится.

Я так точно в этом уверен, — сказал Пек.

А я нет, — возразил Том. — Из-за какой-то шлюхи?

А как насчет тех двух сучек? — поинтересовался Хэйлоу. После того, как они побывали на ранчо Старка, Хэйлоу стал есть еще больше. Теперь его вес приближался к четырем сотням фунтов. Новая лошадь Хэйлоу, купленная в Хуаресе, уже начала хрипеть.