Тот посмотрел на главный стол, где Китти занимала гостей анекдотами.

— Он исчез.

— Как так исчез?

— Да вот так, — сказал сидящий напротив Луис. — Хакерский взлом этой небесной байды считается преступлением против национальной безопасности. Такие дела караются исчезновением.

— Тут есть и положительная сторона, — добавил Расти. — Теперь уж никто, даже соседи, не будет знать про его арест. И Кейл сможет обстряпать дело с этими вайомингцами.

— Если соседи, конечно, не видели, как его забирали, — заметил Луис.

— Я там была, — вставила Меган. — Черные скафандры запихали его в ящик для вещдоков, поэтому никто ничего видеть не мог.

За десертом, ровно в десять минут восьмого, кончилось действие второй бодрилки Богдана. Он зевнул во весь рот и упал головой в тарелку, но его быстренько растолкали.

— Отправьте его спать, — распорядилась издали Эйприл. — Ступай в постель, Богдан. Проводите его кто-нибудь.

Богдан завернул в салфетку последний кусок торта, усадил обратно вставшего было Расти.

— Ладно, не забудь только, что ты ночуешь у меня, на седьмом.

— Да, да.

— Мальчик так много работает, — объясняла Китти гостям. Седые эмиссары чартера Бидл одобрительно что-то бубнили.

По лестнице Богдан шел в полутьме, но на пятом этаже его настиг полноскопический телефонный звонок. Площадку озарила официального вида эмблема. Как это может быть, ведь на лестнице камер нет, успел подумать Богдан — но тут эмблема приняла облик высокого молодого офицера в смутно знакомой форме.

— Вы кто? — спросил Богдан.

Офицер показал с улыбкой на открывшуюся рядом с ним рамку, где под грифом Астронавтского Корпуса СШСА значилось следующее:

Богдан, не веря глазам, прочел все еще раз.

— Это правда мне? Ничего не понимаю. Вам нужен я? Офицер усмехнулся, отдал честь и исчез вместе с приглашением.

— Я приду! — Богдан с опозданием ответил на приветствие гаснущему скопу. — Я согласен!

Рядом кто-то заржал. Когда глаза привыкли к сумраку, Богдан разглядел двух сидящих на ступеньке мальчишек. Они помирали со смеху, салютовали друг дружке и вопили:

— Согласен! Согласен!

Трой Тобблер и Слизненыш.

Богдан молча развернулся и зашагал вниз. В Зеленом зале пели старые чартерные песни. В вестибюле он взял из зарядника бамбуковую трость, взмахнул ею пару раз в воздухе, ткнул в металлическую стойку для зонтиков, отлетел назад перед снопом голубых искр. Он даже на минуту проснулся, но, поднявшись на пару пролетов, снова заснул на ходу и чуть не забыл, что он собирался сделать. Пришлось снова выудить из кармана бодрилки. Он знал, что это грозит синдромом лишения сна, однако проглотил восьмичасовую таблетку. Секунду спустя он мчался по лестнице, воздев трость, как меч Эскалибур. Сонная одурь сменилась жаждой убийства.

Мальчишки, дожидавшиеся его на той же ступеньке, снова взялись дразниться.

— Вон из моего дома! — крикнул он, замахнувшись на них. Но они не перестали насмехаться, и он ткнул Троя палкой.

Разряда не последовало, а мальчишки, продолжавшие ржать, рассыпались на глазах. Кучка пыли, в которую они превратились, сложилась на полу в заглавную букву «X» и тоже постепенно исчезла.

Богдан стал подниматься дальше, заглядывая по пути во все кодьяковские коридоры. Прошел мимо своей бывшей комнаты, где резался в карты свежий тоббовский караул, вышел на крышу. Заглянув там во все темные углы и не обнаружив своих мучителей, он присоединился к Меган и Би-Джи, только что заступившим на дежурство у постели больного.

— Ну, как он?

— С самого утра ни разу не шелохнулся, — сказала Меган.

— И даже вонять почти перестал, — добавил Би-Джи.

Богдан расположился в шезлонге, глядя на висящую над головой внукоровскую пчелу. Она походила на ту, что Богдан нашел у Самсона под лацканом. Это напомнило ему о поездке на «Солджер-филд» и о Хьюберте. Увидят ли они Хьюберта снова? На работу вставать через десять часов. Надо бы спуститься в «Микросекунду» за «Спокойствием», чтобы нейтрализовать принятую недавно бодрилку, и выспаться. Богдан попытался встать, но оказалось, что его сковал паралич. Голова работала на полную мощность с ревом стартовавшей ракеты, а тело погрузилось в глубокий сон. Мысль о спуске в магазин и новом подъеме была просто невыносима. Почему у Тобблеров есть лифт, а у них нет? И если он все-таки уснет, можно ли положиться на то, что домпьютер разбудит его в шесть утра? Вряд ли. Лучше просто посидеть тут. Тем более и глаза у него закрылись, и кто-то, Меган или Би-Джи, укрыл его одеялом.

Сознание, не дремлющее над спящим телом, рыскало по всей известной ему вселенной. Собственный лыжный домик в горах. Планета Лиза и обнаженная Аннет, лежащая рядом с ним у огня. Контрольная будка микрошахты в Вайоминге, где только он один способен открыть новую жилу драгоценных микроэлементов. Скорый визит в отдел кадров, где его, несомненно, объявят лучшим работником года. Грамота, повышение и солидная премия. Интересно, что бы могла означать эта пыльная «X»?

Дома Мэри, не потрудившись даже переодеться, с энтузиазмом взялась за рекомендованный Консьержем курс ревивификации. Нефрология, генетика, микромеханика, эмбриология, биохимия, гистология. Мэри продиралась сквозь основы клеточной биологии, аксоплазматическую транспортировку, глиальную трансплантацию Флинна-Лонга. Материал, что и говорить, был для нее чересчур сложен. Не найдя на ВДО ничего более элементарного, она приняла две таблетки «Умной головы» и опять принялась за учебу.

Пришел Фред, сел рядом с ней на диван, посмотрел на цветную диаграмму саркоплазматической сети — органоида, очень важного при лечении комы.

— Что-то я не догоняю, — сказал он через пару минут.

— Я тоже, — со смехом призналась Мэри.

— Я хочу сказать, какое отношение это имеет к твоей работе?

Мэри сочла это лицемерием. Он хорошо знал какое.

— Мы с сестрами стараемся расширить свои горизонты.

— И читаете учебник для дженни? Взглянув на мужа, Мэри насторожилась.

— Ты что-то нашкодил, Фред. У тебя на лице все написано. Признавайся, что натворил.

Фред нагнулся расшнуровать ботинки, тяжелые коричневые рассовские ботинки. Собачка прибежала и забрала их.

— Да, кое-что было.

— Можешь мне рассказать?

— С работой это не связано, так что, наверное, могу. — Да, так оно лучше: может, ему полегчает. — Знаешь, я стал задумываться насчет клонового износа.

— Такого понятия нет.

— Знаю, но все равно думаю. Почему мы, рассы, так боимся испробовать что-то новое, почему мы не откровенны друг с другом. — Фред рассказал жене про коричневые ботинки и про свои изыскания в журнале «Полундра». Про начатую им «Книгу расса». Рассказал, как завел провокационную дискуссию, чтобы вынудить братьев поделиться собственными историями, но о сексуальном контексте этой дискуссии умолчал.

Мэри поразмыслила, разложила по полочкам все нюансы и, как всегда, попала в десятку.

— Что именно ты хотел бы испробовать, Фред? Он, пряча лицо, нагнулся надеть шлепанцы.

— Так, вообще. Что-нибудь новое.

— Можешь пробовать все, что хочешь. Никто тебе не мешает.

Фред открыл рот, но ничего не сказал.

— Я тебе не тюремщик, — продолжала Мэри.

— Правда? — Он двинулся напролом. — Ты это не просто так говоришь?

Она была сама искренность.

— Если у тебя появилась какая-то… ну… мечта, я поступила бы неправильно, ставя тебе палки в колеса.

— Ты слишком добра ко мне.

— Просто пытаюсь быть реалисткой, Фред.

— Тут такое дело… Не очень, как бы сказать, красивое, — признался он.