«Прекрасно, — сказала Ванда. — Я как раз собиралась». Приложила имитрон ко лбу и нажала на кнопку сканирования.

Как только поле прибора влилось в паутину ее мозговых нейронов, клеточные предохранители разом перегорели. Из носа и ушей Ванды повалил дым, и она вновь упала в шелковые объятия софы. Череп ее с громким треском раскрылся, брызнув наружу обваренными мозгами, а следом вспыхнуло и все тело.

Этот костер полыхнул на весь мир.

Самсон потихоньку сходил вниз.

— У тебя низкий сахар в крови, — сказал Хьюберт, — и ты обезвожен. Надо попить и съесть «Гудик».

Но Самсон только-только разошелся. Колени клацали, отсчитывая ступеньки, как метроном. Остановился он только на пятом — Хьюберт предупредил, что навстречу поднимаются два софамильника, Фрэнсис и Барри. Самсон пережидал их в коридоре, напротив комнаты Китти, и ему вспомнилось, что он собирался туда зайти.

— Китти с Денни все еще в парке?

— Да. У нее началось второе отделение.

Самсон вошел. В комнате, как обычно, был кавардак. На полу, на кровати и двух стульях куча сценических костюмов, у двери завал домашней одежды и грязной посуды. Пыль, пятна, мусор — Китти старательно поддерживала имидж двенадцатилетней. На полках, занимавших все четыре стены, сидели куклы и плюшевые зверюшки. Те, которые подарил ей Самсон, приветливо улыбнулись ему.

Сквозь усиленно создаваемый девчоночий образ пробивалась, однако, зрелая женщина. Крутящаяся тумбочка с туфлями под кроватью; тщательно подстриженное деревце под световым колпаком, увешанное разнообразными фруктами; рабочий стенд с инфочипами на такие взрослые темы, как разработка свалок и гражданские правонарушения чартистов; наконец, обширная библиотека по ландшафтному дизайну микроколоний. Китти Кодьяк за свою долгую жизнь перебрала несколько профессий, пока не нашла свое истинное призвание — быть ребенком.

Самсон открыл гардероб и выкопал из-под стопки белья четырехлитровую керамическую канистру.

— Привет, парень.

— Скоро полдень, — ответил Хьюберт через динамик канистры, — а мы еще из дому не вышли.

Самсон придвинул стул и сел.

— Надо кое-что обсудить.

— А по дороге это нельзя сделать?

— Лучше с глазу на глаз.

— В таком случае позволь подытожить — это сэкономит нам время. Во-первых, твое тело больше не подлежит спасению. После его смерти погибнет и твоя личность. Во-вторых, все твое имущество перейдет к чартеру Кодьяк — включая меня, если я соглашусь. В-третьих, я свободен подыскать себе нового спонсора. Что еще ты хотел обсудить, Сэм?

Самсон откашлялся. Теперь, когда этот разговор нельзя было больше откладывать, начать его оказалось куда труднее, чем он думал.

— Хорошо, Хьюберт. Не знаю, говорил я тебе все это или ты сам догадался, но я рад, что ты об этом уже подумал.

— Но это же очевидные вещи, Сэм.

— Да, наверное. Но есть еще два момента. Во-первых, хотя ты уверяешь меня в обратном, сегодняшняя акция наведет на тебя Внукор. В этом случае я хочу, чтобы ты сдался без сопротивления, понял?

— Да, Сэм, хотя твой страх не имеет под собой почвы. Я нанял очень надежный клин. Все пройдет по плану.

Самсон покачал головой. Хьюберт молод, и его излишняя самонадеянность, пожалуй, простительна.

— Второе. Предположим, что тебя не арестуют и ты захочешь остаться у Кодьяков. Так вот они, по правде сказать, не могут себе позволить такую роскошь, как ты.

— Что же тут позволять? Мою среду обитания никто не вправе арестовать, я пройду апробацию без всяких проблем.

— Не в этом дело, дружок. Разве ты не заметил, сколько у нас было расходов последнее время? Лечение Денни, замена ветротаранов, судебные издержки, омоложение Китти и Богдана. Откуда, по-твоему, брались кредиты на это?

— Не знаю, Сэм. Домпьютер не уведомлял о займах или продаже фондов. Ты хочешь сказать, что у чартера есть какой-то левый источник дохода?

Самсон выудил из кармана салфетку, вскрыл, положил на дымящуюся лысину.

— Я хочу сказать, что за так ничего не делается. Я содержал этот дом годами, но мои личные ресурсы, как ты же сам говоришь все время, почти истощились. Когда меня не станет, чартеру даже налог за мое наследство заплатить будет нечем, что уж там говорить об оздоровительной профилактике. Хотя Кейл и Джералд, по-моему, придумали какой-то способ вытащить чартер из финансовой ямы — такой, что даже Эйприл постыдилась мне о нем рассказать.

— Не вижу, какое отношение это имеет ко мне. Самсон приложил руку к канистре.

— Я покупал тебе самую лучшую пасту, когда у меня еще были кредиты — правда ведь, Попрыгунчик?

Старая кличка вызвала у Хьюберта замешательство.

— Да. Первичный триэнцефалин «Дженерал Джениус» класса А. Но теперь я ментар со всеми правами разумного существа. По закону ОД моя паста принадлежит мне, а не тебе и не чартеру.

— Четыре литра, если я правильно помню.

— Сорок три декалитра.

— И сколько могут стоить сорок три декалитра пасты ДД на утилизаторном рынке?

Хьюберт наконец сложил два и два.

— Ты думаешь, наша семья способна на ментароубийство?!

— Отчаянные времена, отчаянные решения.

— Понятно. Что же ты предлагаешь, Сэм?

Самсон, выпрямившись, отыскал в одном из карманов «Гудик».

— Предлагаю тебе стать для них незаменимым, мой друг. Почему, например, ты до сих пор не починишь домпьютер?

— Потому что его нельзя починить. Нужна полная замена.

— Вот и заменил бы его. Собой.

— Ты хочешь, чтобы я превратился в домпьютер?

— Да, если это необходимо. И почему бы тебе не продавать дистрибьюторам свои лишние мощности? Почему не приносить в семью дополнительный доход?

— Я приношу, Сэм. Я зарабатываю больше, чем все они вместе взятые.

— Этого мало.

— Тебе всегда мало, Сэм. Раз я не Генри, значит, я плох. Самсон развернул батончик, откусил, стал жевать.

— Еще предлагаю, чтобы ты удвоил свои усилия по части поиска нового спонсора. Начинай немедленно и не будь так чертовски разборчив. — Он снова стал рыться в карманах. Куда же он его дел? Неужели оставил в сарае? Вряд ли у него хватит сил вернуться назад. А, вот он, имитрон. Успокоившись, Сэм откинулся назад. — Извини за жесткие слова, Хьюберт, но их нужно было сказать.

— Я понимаю.

— Ну, что там моя Китти поделывает?

— В Миллениум-парке сегодня полно народу из-за купольной церемонии. И погода хорошая. Но, несмотря на оживленное движение, утром она заработала меньше обычного. Если так пойдет дальше, она даже расходов своих не окупит.

— Покажи-ка.

Хьюберт представил ему график.

— Нет, покажи мне Китти.

— Хочешь, чтобы я нанял пчелу?

— Да.

— Готово, — сказал Хьюберт, и комнатные приемники показали парк с высоты второго яруса. Народу в самом деле было полно — суетливая толчея трансчеловечества.

— Где она? — спросил Самсон. — Я не вижу. — В многолюдном скопе появился кружок, а в нем синяя с белым фигурка. — А Денни где? — Еще один кружок обозначил человека, который ел мороженое на скамейке неподалеку. — Так далеко? Не мог сесть поближе?

— Слетать и сказать ему, чтобы пересел?

— Позже. Давай снизимся для начала.

Земля ринулась навстречу, не успел Самсон закрыть глаза.

— Полегче, полегче! — Они зависли на уровне крон, откуда хорошо было видно импровизированные эстрады. Некоторых перформеров он узнавал. «Модульные сестрички» сбоку от Китти втыкали друг дружку в свои большие животы.

Напротив Китти раскинули свой мат «Смертоносные мачете». Шестеро красивых, блестящих от масла атлетов неопределенного пола принимали эротические позы, демонстрируя непристойные бугры мускулов, и делали выпады металлокерамическими клинками. Проливать кровь они не спешили — дожидались, когда на их кассовых столбиках появятся платежные символы. Их секунданты расхаживали по краям мата, пытаясь возбудить в публике жажду крови еще до ланча. Травмо-крионическая техника гудела под брезентовым тентом.

В ямке позади Китти залег Студнестрель — холмик переливчатой голубой протоплазмы три метра длиной. Он был одним из немногих перформеров, кто обходился без столбика — зрители бросали кредитные жетоны прямо на него. Видно было, как эти жетоны медленно проходят сквозь желатиновую массу в сборную кишку. Если менестрель находил взнос достаточным, он пел. Вдоль хребта у него имелось шесть духовых клапанов, соединенных с внутренними мехами и пузырями. Он мог трубить, реветь, исполнять хором нежные серенады, брызгаться зловонными соками или делать все это одновременно. Говорили, что в молодости Студнестрель играл в шекспировских пьесах, но затем мутации, которым он себя подвергал, вышли из-под контроля.