Похоже, Родиона заметили. Он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и ушел. Поговорить с Анной ему не удалось, но увидел он немало любопытного.

Банкет закончился во втором часу ночи. Усталые подвыпившие знаменитости рассаживались по машинам, где их ждали сонные шоферы. Кушнир сел в свой «ЗИС» и тут же с другой стороны открылась дверца и рядом появился незнакомец в кожаной куртке.

— Поехали! — скомандовал он. — Я провожу вас до дома, Борис Андреевич. Не пугайтесь, я муж Анфисы Гордеевой.

На удивление, кинорежиссер даже обрадовался.

— Да? Прекрасно. Вас уже можно поздравить с пополнением в семье?

— Меня можно поздравить с одиночеством.

— Ага! Поругались. Но я не лезу в чужие семейные дела и мирить вас не буду.

— Какую роль вы предложили Анфисе, что она так загорелась и дала согласие?

— А вы не читали?

— В доме нет ни одного экземпляра сценария.

— Такого не может быть. Там много монологов, которые надо выучить наизусть. Роль шикарная. Сильный женский характер. Прекрасная драматургия. Сценарий проталкивали больше двух лет, и наконец мы получили добро на постановку.

— «Случай с полковником Орловым»?

— А говорите, не читали.

— Много о нем слышал. Кто же пробил сценарий?

— Матвей Нефедыч Мечников. У него есть свои рычаги.

— Не для себя же он старался. Кушнер рассмеялся:

— Понятное дело. Но я настоял на кандидатуре Анфисы, и в этом меня поддержал Иван Александрович Пырьев. А с ним даже Сталин не спорит.

— Врагов себе наживаете.

— Нет. Анна Шелестова очень талантливая девушка, сегодня я в этом убедился. Молодая, у нее все еще впереди.

— Если Анфиса сниматься не будет, вы ее возьмете?

— Вопрос уже решен. Но если ваша жена даст категорический отказ, то будем снимать Анну. Правда, фильм многое потеряет. Героиня должна быть открытой, в чем-то простодушной, притягательной. Шелестова прекрасно играет Медею, может сыграть леди Макбет, но не Офелию или Дездемону. В ней живет змея.

— Вы и впрямь уникальный психолог. Я уверен, у вас получится великолепный фильм.

Родион похлопал водителя по плечу:

— Остановитесь здесь, пожалуйста.

До дома он добирался пешком через всю Москву, промок насквозь. К тому же потерял кепку в ресторане, либо возле него. Чем больше он думал о случившемся, тем страшнее ему становилось. Что стоит человеческая жизнь? Ровным счетом ничего. Есть амбиции, карьера, капризы куртизанок, ради которых можно сметать все на своем пути.

В его окнах горел свет, он так и ушел, не домыв пол. Дверь квартиры была приоткрытой, он вошел и тут же упал — что-то тяжелое обрушилось на его голову, сознание выключилось, и Родион Чалый погрузился во мрак.

История повторилась. В Якутске приземлившийся самолет снова окружили солдаты. К трапу подогнали грузовик и легковую машину. Весь экипаж, а с ними Лиза Мазарук и капитан Дейкин спустились по трапу и их куда-то увезли. Команда осталась под охраной двух автоматчиков. Казимиш Качмарэк встал со своего места и, не обращая внимания на окрики охраны, пересел к Шабанову.

— Что скажешь, Пилот? Нас посадили на военный аэродром. Он говорил по-русски чисто, но не выговаривал букву «л», и это придавало особое обаяние его речи.

— Такие аэродромы рядом с городом не строят. Похоже на базу. Самолеты в рабочем состоянии, простым смертным сюда доступ заказан.

— И я о том же, Пилот. А в нашей команде половина людей осуждена за шпионаж. Шпионам такое не показывают.

— Не дрейфь, Кашмарик, расстреливать нас не станут. Сели на дозаправку и дальше полетим.

— А зачем грузовик?

— Полагаю, нас посадят на другой самолет.

— Здесь только военные.

— Вижу. В истребитель чертову дюжину рыл не впихнешь. Значит, полетим транспортником.

— Все же полетим?

— Глупая затея. Если самолет разбился в этом районе, то пешая экспедиция им не нужна. Поиски надо вести с воздуха. Мы нужны только в том случае, если катастрофа произошла вне досягаемости авиации. Или невозможности вернуться назад из-за нехватки топлива. Какой смысл гадать? Скоро все увидим собственными глазами. Ты с Важняком поговори, он аналитик и больше других знает.

Начальник аэродрома полковник Можейко понятия не имел о крушении спецрейса с золотом. Его обязали оказать всяческую помощь особой геологической экспедиции Дальстроя № 666, а также принять под свое командование экипаж прибывшего самолета.

Капитан Дейкин предъявил мандат экспедиции, а командир экипажа вручил ему пакет, который не приняли в Хабаровске. Можейко прочел депешу.

— Все это я уже получил в шифровке. Если кто-то из вас не в курсе, то могу огласить приказ. Вы получите в свое распоряжение десантный самолет Ту-2, поведет его подполковник Рогожкин. В качестве штурмана полетит бортинженер Муратов, он знает, в каком месте надо десантировать вашу группу. Посторонних на борт брать запрещено. Карты у вас должны быть свои.

— Мы геологи, а не парашютисты, — возмутился капитан Дейкин.

— Меня это не касается. Прыгать с парашютом — дело немудреное, ваш бортинженер проконсультирует команду. Все оборудование на борту самолета, он готов к вылету. Два дополнительных парашюта предоставляются под ваше оборудование. Экипаж сбросит десант и вернется на базу, он поступает в распоряжение нашей части до особого распоряжения. Самолет Дальстроя мы перегоним в Хабаровск. Это все указания, которые имеются на ваш счет. Здесь сказано, что экспедиция состоит из профессионалов высокой квалификации, так что мне вас учить нечему.

— Мы больше суток в воздухе, нам нужен отдых, — холодно сказал Рогожкин.

— Я распоряжусь, чтобы вам предоставили комнаты в общежитии.

— Только экипажу, — уточнила Лиза.

— Мне нужна карта рельефа северо-запада, — сказал Муратов. — Мы не знаем ландшафтных высот. Самолет не герметичен, с неопытными парашютистами выше тысячи метров поднимать нельзя.

— Карту вы получите под расписку, капитан.

Лиза и Дейкин вернулись к своим подопечным. Рогожкину и Муратову выделили комнату в общежитии. Капитан расстелил на столе карты, а подполковник пошел в душ.

Точка приблизительного места падения спецрейса была помечена красным крестом. Это полторы тысячи километров на северо-запад. При полных баках керосина едва хватит, чтобы вернуться на базу. Белограй доверил Муратову судьбу своих подопечных, но вряд ли верил в то, что команда, сколоченная из зеков, когда-нибудь доберется до золота. Ту-2 для такого полета не приспособлен. Что это дает Белограю, если он решил «делать ноги» и, скорее всего, в сторону падения спецрейса? Москва думает, что генерал погиб вместе с экипажем. Найдут самолет, значит, должны найти и его труп или останки самолета. Но золото не горит. И кто может знать, что самолет не сгорел? Без грамма топлива он попросту развалился на куски. Белограю нет никакого интереса, чтобы банда каких-то отщепенцев могла выйти к месту крушения. Три тонны золота! В голове такое не укладывается. Белограй слишком яркая фигура. Такому уйти от преследования непросто. Если он засветился после гибели Ту-4, его песенка спета. А золото может пролежать в дебрях Сибири еще сто лет мертвым грузом. Надо ждать. Год, два, пять, и идти самому на поиски.

Вася Муратов отдавал себе отчет в том, что лучше его никто не знает места падения спецсамолета. Почему об этом должен знать кто-то еще? Белограй не в счет. Его карта бита. Каким бы умным генерал себя ни считал, но если за твою шкуру взялись железные витязи Берии, то дни твои сочтены. Он свое дело сделал. Дал свободу заключенным, отстранил от себя приближенных, чем избавил их от репрессий, идущих вслед за хозяином по принципу домино, и остался один на один с многоглавой гидрой. Спасибо тебе, Василь Кузьмич. Пусть будет по-твоему. Губить твоих зеков я не стану, но и к золоту их не подпущу. Выживут — их счастье, а на нет и суда нет.

Муратов поставил свой крест в новой точке. Место подходящее: не слишком далеко от людей, железной дороги, и керосина хватит на полный круг.