— Но от этого ничего не меняется. — Метелкин махнул рукой. — Мы уже обсуждали этот вопрос.

— Меня другое интересует. Аппаратура?

— Высший класс. Япония.

— И это понятно. Номера в Ватутинках очень похожи на гостиничные. Аппаратуру, очевидно, закупали оптом. Нет смысла разбивать на фирмы и партии.

— Допустим, — согласился Метелкин. — Вопрос-то в чем?

— Принцип работы техники меня интересует. Мою голую задницу пусть снимают, не жалко. Но я хочу пообщаться с клиенткой, но так, чтобы меня не услышали.

— Ничего не получится. Жучки стоят везде. Они очень чувствительные. Шепот уловят.

— Значит, дело дрянь?

— Постой-постой… А ванны в номерах там есть?

— Джакузи.

— Вот это я точно помню, что в ванных комнатах жучки не устанавливались и камеры тоже. Там снимать-то нечего, туда, как правило, поодиночке ходят. А шум воды заглушает микрофоны. К тому же аппаратура нежная, а там сырость и пар.

— Отлично! Лазейка все же есть!

Настя принесла чашки с кофе.

Отчет генералу о проделанной работе — это пустая трата времени, считал Марецкий. Черногоров никогда не лез в дела и даже не давал советов и рекомендаций. Он только слушал, и не всегда можно было понять по его безразличному, но задумчивому виду, улавливает он суть сказанного или спит с открытыми глазами. А для самих себя нет смысла пересказывать то, что уже знаешь. Вот если во время отчета у кого-то из сотрудников появлялась интересная идея или возникал спор, генерал реагировал тут же. У него загорались глаза, и он начинал следить за ходом дела, как за хоккейным матчем.

Монотонный бубнеж Марецкого, похоже, егс мало интересовал. Это не хоккей, конечно, а скорее пасьянс, который раскладывал один, а другой пытался понять, что он делает, ни черта не смысля в картах.

— Связь просматривается четко, — рапортовал майор. — Некий санитар Меняйло Лев Максимыч больше двадцати лет прослужил в психоневрологическом отделении военного окружного госпиталя. В течение пяти лет, как выяснилось, этим отделением руководил полковник Поплавский Герман Емельянович. В дальнейшем он получил звание генерала и был назначен заместителем начальника госпиталя, но вскоре перешел на работу в институт Сербского как заведующий крупным отделением и стал членом судебно-психиатрической комиссии. Спустя три месяца и Меняйло поступает на работу в то же отделение к своему бывшему начальничку. В деле также фигурирует жена профессора, работавшая в том же отделении ведущим психиатром и наблюдавшая подследственного Баландина. Сговор возможен. Другого способа сбежать не существует. Я проверил все возможные варианты. Если Меняйло вывел ночью Баландина из палаты, то Приленская, дежурившая в ту ночь, могла получить ключи у мужа от черного хода и вывести его во двор, где стояла «волга» Поплавского. Сам профессор уехал домой своим ходом, а утром его жена Приленская, сдав смену, могла скрыть беглеца в багажнике. Он достаточно вместителен. А ночь он мог переждать в салоне на заднем сиденье. На этот счет у меня никаких сомнений нет, так как других вариантов попросту не существует. Схема понятна. Не ясно другое: зачем им понадобился убийца? Очевидно, для того, чтобы использовать его по специальности. Если так, то обе убитые женщины и их мужья — жертвы этой троицы. Если мы возьмем во внимание версию, будто Баландин работал на них. Теперь короткие справки. Елена Андреевна Приленская. Кандидат медицинских наук, опытный врач-психиатр. На данный момент работает директором-распорядителем частной компании по проектированию индивидуального строительства. Живет одна в двухкомнатной квартире в центре Москвы. Официально замужем за профессором Поплавским. Но с ней его никто ни разу не видел за то время, пока она живет по нынешнему адресу. Это показал негласный опрос соседей по подъезду. Что касается самого По-плавского, то в Москве он не прописан, собственного жилья, по данным БТИ, не имеет. Никто о нем ничего не знает и давно не слышал. Среди умерших тоже не значится. Мы нашли другого Поплавского — Юрия Емельяновича. Это очень известный, если не сказать, знаменитый архитектор. Родной брат профессора. Но учинять ему допросы не стали, так же как и остальным фигурирующим в деле лицам. Материала пока слишком мало, и я не стал бы торопить события. Меняйло действительно живет под Москвой, но практически бывает в деревне редко. Может, потому, что еще сезон рыбалки не начался. Имеет машину «УАЗ», цельнометаллический фургон, купленный им на автобазе после списания. Ребята наблюдали за его домом. Он появился там однажды часа на два и опять уехал на «уазике» в Москву. Вести его не стали. Адрес есть, и этого пока хватит. Это все, что я могу доложить на сегодняшний день.

— Скулы сводит от скуки тебя слушать, Степа, — тихо пробурчал генерал. — Что у вас, Ксения Михална?

— Обе убитые женщины были между собой знакомы. Мужья друг друга не знали. Мария Петкун и Людмила Фланцева дружили и имели общий интерес, связанный с сексом. Они посещали некий клуб «Голубой дельфин». В Москве такого нет. Известно, что до клуба они добирались на автобусе. У женщин в квартирах найдено много различной атрибутики из секс-шопов, дорогое нижнее белье и тому подобное. Женщины не были верны своим мужьям, и это связано с заболеваниями обоих мужчин. Медкарты проверены. Что касается их общих знакомых, то нашелся только один. И у обеих он записан на электронных записных книжках в сотовых телефонах. Некий Г.Е.С. Телефон принадлежит поселковому совету коттеджного городка в подмосковных Ватутинках. Звонить мы по нему не стали. Теперь о Ватутинках. Богато обустроенные коттеджные поселки близ города Троицка, в двадцати километрах от Москвы по Калужскому шоссе. Маленькая справка. Город относится к Ленинскому району Подмосковья, где муж Марии Петкун занимал не последнее место. Кстати, у него офис в Троицке, а коттедж в Ватутинках. Следствием областной прокуратуры установлено, что ДТП, в котором погиб Илья Петкун, было подстроено и квалифицируется как убийство. То же самое можно сказать и о взрыве дачи Леонида Фланцева. Эксперты ФСБ убеждены, что взрыв носит характер стопроцентного теракта. Сейчас мы пытаемся установить, кому мешали два высокопоставленных чиновника. И почему они погибли при загадочных обстоятельствах, а их жены были зарезаны зверским образом. Складывается впечатление, что гибель мужей никак не связана со смертью их жен. Котлеты отдельно, мухи отдельно.

— Что еще?

— Мелочи. Доведу до ума и доложу.

— А где Крюков?

— Работает в своем направлении, — ответил с готовностью Марецкий.

Встал капитан Сухорукое. Генерал махнул рукой.

— Садись, Борис. Надоело мне ваше занудство. Ничего скучнее не слыхал. Сыроваты вы еще. Такой кулак образовали, а топчетесь на месте. Не узнаю я вас, ребята. Идите и работайте. Если и в следующий раз придете вялыми, как ватные куклы, выгоню и слушать не стану. Все. Свободны.

Черногоров был прав. Особо оперативникам похвастаться было нечем.

Захват проходил по всем правилам, как в кино. Двое со щитами через дверь, двое по веревкам с верхнего балкона через окно, шум, гам, грохот, мат, без чего такие штурмы не обходятся.

Следователь подмосковной прокуратуры Даниил Коптилин в спектакле не участвовал. Он не любил всей этой кутерьмы и сидел в машине вместе с майором Братеевым и криминалистом Валерой Пудовкиным, без которого по непонятным причинам не мог обходиться, даже когда в нем не было особой нужды.

На адрес Гиви Абдуладзе вышли через продавца машины, а далее по нарастающей и наконец выяснили, что Абдуладзе москвич, коммерсант и держит несколько точек по городу, где торгует контрабандной аудиопродукцией. Пару дней за ним наблюдали, а потом решили брать.

Как его взяли, нам уже известно. Бедный грузин едва не лишился дара речи, и ему пришлось давать валидол.